— Ну не надумал сказать, где казна ваша?

Изот молчал, не зная, что ему ответить.

— Ведь околеешь на сквозном ветру, — участливо добавил атаман.

Ключник поднял на него глаза: его осенило, что надо сказать.

— Казна была, — проговорил он непослушными от холода губами. — Собирали деньги миром. Мельницу хотели поставить новую, маслобойню построить…

— Куда ж она подевалась? — сдвинув брови, спросил Одноглазый и приблизился вплотную к Изоту.

— Говори, а то отведаешь атамановой дубины, — встрепенулся Колесо.

Разбойники заметно оживились после слов Изота, сгрудились вокруг него, ожидая дальнейших признаний. Даже лицо Колеса приобрело совсем иное выражение: звериный оскал померк и губы расплывались в лёгкой ухмылке.

— А Филипп Косой похитил её, — глядя на Одноглазого в упор, проговорил Изот.

Из всех разбойников ему легче было говорить с атаманом, и не потому что тот был старшим. Хотя вид его и был свиреп, под сердцем, как понял ключник, был у него нетронутый закоулок, куда не проникла безудержная жестокость, и в который он не пускал никого, наглухо заколотив его, и только сам заглядывал туда, но не надолго.

— Косой? — переспросил Одноглазый.

— Он у нас выродком родился. Всё было не по нему. Озверелый мужик и вороватый. Я видел, как он с сундуком за плечами, в котором держали казну, в лес уходил. С ним был ещё один человек, мне незнакомый, с ножом за поясом, в бараньей шапке. — Изот назвал приметы сподручника Филиппа, который был с ним в хранительнице.

— По-моему, это Трофим Куделя, — сипло проговорил Кучер, пытаясь отогреть руки, засунув их в рукава кафтана, навстречу друг дружке. — И нож у него был и… шапка баранья. Наверно, он.

— Такой чернявый, лицо длинное, на скопца похож, — уточнил Изот.

— Точно он, — изрёк Колесо. — Всегда не мог терпеть его дурацкой морды.

— Утекли, — сплюнул Одноглазый. — Обманули и утекли с добычей. Вот стервецы.

— Я говорил, что нельзя доверять Косому, — зло проговорил Колесо. Дёргаясь всем телом, он ходил вокруг костра, своим поведением высказывая высшую степень негодования. — Говорил, что обманет. Ненадёжный он человек. По глазам бегающим видел…

— Не скули, — оборвал его Одноглазый. Хотя он сохранял спокойствие, подобающее вожаку, Изот заметил, что и у него на душе кошки скребли. Еще бы! Из рук ушла вожделённая добыча. — Не иголка в сене — сыщем и на дне моря… А когда ж это было? — обратился он к Изоту.

— А как раз после пожара, — ответил ключник. — Дня два как будет. Филиппа-то я сразу узнал. Ещё крикнул ему: «Филипп, оставь казну, Бог тебя накажет!» Куда там! Обернулся, показал зубы и был таков…

— А второй, про которого ты сказывал, в бараньей шапке?

— В шапке?.. Тот вприпрыжку бежал за ним и всё время оглядывался.

— И куда же они пошли?

— Отсюда одна дорога. Если до города, то тем путем, каким вы шли, видно, Филипп вам её показал. Есть и вторая… на тот свет.

Одноглазый сделал вид, что не обратил внимания на конец фразы ключника. Он спросил:

— А больше дорог в город нет?

— Вот зима придёт, можно пешему на все четыре стороны идти — закуёт мороз болота. А в другое время пути нету. Кругом топи да трясины, мох-зыбун. Не пройдёшь…

— И то правда, — пробурчал Одноглазый, оглядел хмурых товарищей и прижёг ключника взглядом.

— Глаз, — воскликнул Колесо. — А с ними Рубанок, Чугунок были. Куда ж они подевались? Пули льёт старик…

Одноглазый ему не ответил, а спросил Изота:

— А двух других ты не видел?

— Других? Нет, не видал… Только…

— Говори, — впился своим зрячим глазом в Изота атаман.

— Был ещё один… Не наш. Мёртвый. Обгорел весь. Вот здесь возле вереи и лежал. Я похоронил его.

— Рубанок или Чугунок, — выдохнул атаман.

Разбойники опять стали совещаться, громко разговаривая, не обращая внимания на то, что Изот слышит их перебранку. Они размахивали руками, топтались возле костра, обвиняя друг друга в том, что доверились Филиппу Косому. Изот уже понадеялся, что они отпустят его, не причинив вреда.

— Если старик не врёт, — сказал Одноглазый, — с сундуком они далеко не уйдут. Надо их настичь во что бы то ни стало. Я знаю место, где Куделя краденое прячет. Туда надо идти. На болоте мы их уже не догоним.

— А мы их, дураки, ждём, — в сердцах сплюнул Колесо. Столько время упустили, не жрамши, не пимши…

Разбойники заскучали. Добыча, которая, казалось, уже была в руках, ускользнула и неизвестно доберутся они до нее или беззвозвратно упустят. Это стоило потери настроения.

— Чем кормишься? — спросил Одноглазый Изота, сверкая бельмом.

— Чем Бог послал, — ответил Изот. — Припасы, что были заготовлены на зиму, сгорели.

— Так ничего и не осталось?

— Наскрёб немножко сухарей, а больше ничего нет, — проговорил Изот, радуясь в душе, что Господь надоумил его припрятать полмешка сухарей. Хоть этим он сможет умилостивить разбойников, и они уйдут, отпустив его.

— Показывай, где они у тебя припрятаны, — приказал Одноглазый.

Изот указал место, где лежали припасы.

— Вон труба без верха. Открой заслонку в печи — найдёшь сухари.

Колесо, очень смахивавший на промотавшегося писаря, принёс мешок из рогожи, наполовину набитый сухарями и уже запустил руку, чтобы достать содержимое, но его остановил суровый окрик предводителя:

— Не оголодали! — Зыркнув на товарища, добавил: — Сухари возьмём с собой, пригодятся в дороге.

Колесо бросил мешок на снег и, разозлённый окриком атамана, отошёл в сторону с перекосившимся от недовольства лицом. Кучер же, наоборот, обрадованный свалившимся с неба пропитанием, развязал свой мешок и пересыпал туда сухари. Делая это, он шептал:

— Путь обратный долог. Сухарики нам пригодятся.

Одноглазый никаких действий не предпринимал. Он раздумывал, крутя огромную дубину с корневищем на конце вокруг своей оси. Кучер и Колесо придвинулись ближе к костру, глядя на пляшущее пламя.

— Отвяжите его, — распорядился атаман, кивнув в сторону Изота.

— Зачем, Глаз? — запротестовал Колесо.

— Отвяжите, — повторил разбойник и гневно посмотрел на младшего сотоварища.

Колесо отвязал Изота от столба, но рук ему не распутывал.

— Покажешь, — обратился к ключнику атаман, — куда Филипп с Куделей ушли.

— Отчего не показать. Покажу.

Изот подвёл их к месту невдалеке от разрушенного колодца и сказал:

— Здесь я их увидел. Они пошли к кладбищу.

— Давай веди!

Изот пошёл вперёд. Колесо держал его за свободный конец ремня, как собаку на привязи.

— Вот здесь я их окликнул. — Изот остановился. — Но они дали дёру и вон на той опушке скрылись в лесу.

— А что же следов не видно? — осведомился Колесо, вытаращив глаза на Изота.

— Так ведь дождь шёл после. Какие следы!

— На снегу только его отметины, — проронил Кучер, кивая на ключника. Он давно примеривался к сапогам Изота, измеряя ступней его следы, полагая, что при удобном случае стащит обувку с ног пленника.

Всё это время, пока они бродили вокруг скита, Изот в страхе, от которого сжималось сердце, и которого он не ожидал от себя, думал: «Пронеси, Господи, эту напасть! Только бы не заметили они, что тут есть подземелье. Что если ребенок будет реветь от голода, и разбойники услышат его крик? — Изот содрогнулся не от холода, который пробирал его до костей, а от горьких мыслей. — Отче Кирилл хоть и немощен, но, наверно, сумеет дать проголодавшемуся ребенку соску», — утешал он сам себя.

Он даже боялся взглянуть в сторону землянки. Одноглазый и толстяк, который напялил его кафтан и теперь ходит, как Петрушка в балагане, ещё ничего. А Колесо сущий дьявол. Действительно, Колесо. Идёт к нему кличка. Всё крутит, всё шныряет своими погаными глазами. До чего же вьедлив и бешен. К Колесу Изот относился с большой неприязнью и долей страха: был он непредсказуем и от него можно было ожидать любого подвоха и пакости.

— Дороги, говоришь, в ту сторону нету? — спросил Одноглазый, показывая дубиной за кладбище.