Водитель перестал жевать, бросил косой взгляд на пассажира и ответил:

— Так приказано.

На тихой улочке, не доезжая поворота на Рязанский проспект, шофёр приткнулся к обочине и заглушил мотор.

— Чего встал? — спросил Зашитый.

— Велено здесь ждать.

Зашитый промолчал, приоткрыл дверцу и отвалился на спинку сиденья.

Минут через пять он увидел как сзади подъехал «Форд» Стыся. За рулём сидел сам Алик. Он опустил стекло и, увидя, что Зашитый заметил его, поманил охранника рукой:

— Садись!

Зашитый забросил недокуренную сигарету и не спеша пошёл к машине Стыся. Открыв дверцу, сел рядом с Аликом.

— Прогуляемся, — коротко бросил Алик и стал объезжать джип.

Зашитый думал, глядя на дорогу, что, видно, важное дело привело Стыся на эту встречу. Обыкновенно, когда тот встречался на работе с Зашитым, только здоровался, иногда обменивался ничего не значащими фразами, типа: «Как жизнь?» и уходил по своим делам. А здесь удостоил своим вниманием лично.

Ваську он вытащил со скамьи подсудимых по рекомендации Боксёра, вора в законе, который, имея должок перед Зашитым, постарался ему помочь, когда тот «загремел» по статье. Зашитому не хотелось в такое вольготное время париться, и его кореша позаботились найти богатого дядю, который нанял ловких адвокатов, и те сумели так обстряпать дело, что Васька вышел сухим из воды. Взамен Стысь ничего не потребовал, наоборот, даже предложил место охранника в одном из солиднейших мебельных магазинов, скорее всего склада, сказав, что он надеется на порядочность уголовника и в дальнейшем поручит ему важное и прибыльное дело. Видимо, это важное дело приспело, раз Стысь разыскал его в выходной день и сам приехал для разговора без свидетелей. Это обстоятельство приподнимало Зашитого в собственных глазах, и он терпеливо ждал, когда шеф заговорит. А Стысь, конечно, мог поговорить и в другой обстановке, но он любил сгущать краски, ему всю жизнь хотелось романтики и он её искал, в казалось бы самых заурядных ситуациях.

Зашитый всего этого не знал и то, что Стысь встречается с ним таинственно, в обстановке, обставленной по всем законам детективного жанра, отнёс на счет важности дела, которое предстояло обсудить и терпеливо ждал, что последует дальше, в душе предвкушая изменения в своём положении.

Ждать пришлось недолго. Машина выехала на шоссе, встала в свой ряд, и Стысь важно произнёс:

— Догадываешься, зачем ты мне понадобился?

— Откуда мне знать? — безразлично ответил Зашитый, хотя начало разговора ему понравилось.

— Дело есть, — без обиняков сказал Стысь, прикуривая сигарету.

— Слушаю, начальник, — по тюремной привычке ответил Зашитый и снял свою кожаную кепку, положив на колени. — Говори!

Он то ли по привычке, а может, из-за озорства всех называл на «ты», несмотря на ранги и положения, полномочия и зарплату собеседников, подчеркивая этим свою независимость, как бы говоря: «Принимай меня, каков я есть. Тебя шокирует мое обращение — могу удалиться».

— Поедешь в командировку, — сказал Стысь, стряхнув пепел себе на колени, не дотянувшись до пепельницы.

— Люблю путешествовать, — ответил Зашитый и нельзя было понять — иронизирует он или говорит правду. — Далеко ехать?

— Не в Африку, конечно, — рассмеялся Стысь, бросив быстрый взгляд на неподвижно сидевшего Зашитого. — Махнешь в Заозерье. Слыхал о таком?

— Чалился во многих местах, но такое впервые слышу.

— О’кей! Сделаешь своё дело, забудешь о нём.

— Что за дело? — впервые проявил любопытство Зашитый.

— Не спеши. Всё по порядку. Возьмёшь с собой двух своих людей, кого — тебе лучше знать, но не больше двух. Людей надёжных, кто может держать язык за зубами. За работу получите по пять тысяч баксов на каждого, не считая расходов на дорогу, оплату гостиницы и прочего. Когда всё сделаете, тебе лично плачу премиальные, гонорар, так сказать. Но это только в случае прекрасно выполненной операции.

— От навара не откажусь, — проговорил Зашитый и снова спросил: — Хотелось бы знать, что за дело?

— Сущие пустяки. Надо разыскать одного человека. Дело срочное. Подробные инструкции получишь завтра перед выездом. К утру команда должна быть готова. И ни какие-нибудь раздолбаи, — Стысь аж причмокнул губами от радости, что ввернул новое для него, такое ёмкое, слово, — а, повторяю, верные люди.

— Будь спок. Сделаю в ажуре. А далеко до этого Синезёрья? — спросил Зашитый, глядя, как Стысь разворачивается в неположенном месте.

— Не Синезёрье, а Заозерье, — поправил его Стысь, развернувшись и помчавшись в обратную сторону. — Недалеко по нынешним временам. Поедешь на машине на русский Север. Не в тундру, а чуть ближе, не доезжая до Полярного круга. Как перспектива? — расхохотался Стысь.

— Без проблем, — важно ответил Зашитый и достал сигарету. — Жаль только, что ты отправил Волдыря с Обухом в эти «Камни». Они бы мне пригодились.

— Можешь их использовать. Поедешь в ту же сторону, в среду их обитания…

— Понял.

Он не стал больше расспрашивать Стыся о подробностях дела. Завтра получит инструкции — чего загодя ломать голову, строить планы. Но остался при своём мнении, что дело предстоит важное, раз Стысь не стал о нём говорить в кабинете, а принял меры предосторожности, уехав за город, и вёл беседу без свидетелей, боясь разных современных ухищрений, вроде подслушивающих устройств.

Глава пятая

Происшествие на хуторе

Николай в это утро позволил себе поспать дольше обычного. Когда он вышел во двор, ярко светило солнце, и в ослепительных лучах разноцветьем играли капли росы, скопившиеся на траве и листьях кустарника.

Умывшись из рукомойника, висевшего на балясине не застеклённого крылечка, он сварил вкрутую два яйца, съел их с хлебом и выпил стакан крепкого чая без сахара. Продукты подошли к концу, и сегодня он решил съездить в город купить съестного, а заодно заправить машину да заполнить пару канистр в запас, ибо бензин был на исходе.

Заперев дверь крыльца с внутренней стороны, он вышел через двор, прошёл в гараж и завел «Запорожец». Положив в багажник две канистры, сумку для продуктов и рюкзак, захлопнул крышку и сел за руль. «Запорожец» медленно тронулся, приминая скатами густую росную траву и обдавая кусты дымом.

Выехав на улицу, он хотел окликнуть Нила Петровича и спросить — не надо ли тому чего в городе, но дом был дрёмен, а занавески на окнах задёрнуты. «Наверно, ещё спит, — подумалось Николаю. — Куда ему торопиться». Он вчера виделся со стариком, сказал, что собирается в город, но тот ни о чём не просил, стало быть нужды особой не было. И Николай решил не набиваться — нужно будет, сам попросит. Он взглянул на окна, и ему показалось, что занавеска на кухне шевельнулась.

Он ехал между мёртвых изб, подслеповато глядевших запылёнными чёрными окнами в улицу, зарастающую лопухом, крапивой, спорышем. Занавесок на них не было, и они казались пустыми и глубокими. Некогда паханные поля заросли лебедой и осотом, и на них начинали тянуться к небу молодые сосенки, проросшие из семян, принесённых ветром. Луга, раньше восхищавшие глаз густым разнотравьем, были не кошены.

Выезжая с просёлка на дорогу, когда-то асфальтированную, а теперь разбитую, в трещинах и рытвинах, Николай увидел женщину, идущую ему навстречу по тропинке, вьющейся вдоль шоссе. Чёрный в мелких цветочках наспех повязанный платок сбился в сторону, шерстяная кофта, надетая поверх платья, распахнута. Николай узнал тётку Веру, коротавшую свои дни на соседнем хуторе. Из жителей там остались двое — тётка Вера, одинокая пенсионерка, да её сосед старый-престарый дед Геронт.

Николай выехал с большим натугом из низины на дорогу, остановился у старого телеграфного столба, покосившегося, с обрывками ржавых проводов, разбитыми изоляторами, и стал ждать тётку Веру, спешившую по росной траве. Увидев «Запорожец», она заторопилась ещё больше и помахала Николаю рукой.

Воронин вышел из машины. Подал руку, помогая женщине подняться на бугор.