— Ольгу я отпустил, — тихо сказал Пол.

— Куда отпустил? — не понял Стефан.

— Отпустил домой, в Москву.

— Домой? — Стефан удивился. Это удивление явно было написано на лице. — А что она так мало побыла здесь? Мы как-то в последний раз с ней поговорили очень душевно и хотели продолжить разговор, благо посчитали, что времени будет у нас вполне достаточно. Она не собиралась уезжать.

— Ей надо было срочно уехать. Наскучила ей здешняя жизнь, дед! Давай о чём-либо другом. Хочешь выпить?

— Ты ж знаешь, я не пью. Только в исключительных случаях.

— Так исключительный случай представился. Обмоем, как русские говорят, отъезд Ольги. Чего хочешь? Водочки?

— Не хочу. Раз разговор об Ольге тебе неприятен, не будем его продолжать. Чувствую, что дело здесь более серьёзное, чем выражает твоё лицо, и чем ты хочешь его представить. Ну а ты, старик, как живёшь? — фамильярно обратился Стефан к Стысю. — За эти дни ты измотался в «Камнях». Не сколотил себе капиталец на русской земле? Сейчас здесь благодатная почва для разных махинаций и проходимцев всех мастей. Лови момент!..

Стысь с дурацкой улыбкой, молча слушал Стефана.

— А ты ничего себе каземат справил, — опять обратился Стефан к внуку, видя, что его напарник молчит. — Каменное сооружение, нечто напоминающее равелины крепостей, прямо форт какой-то. — Он обвёл глазами кабинет. — Сколько денег ухлопал. Острог какой-то. Прямо как бывало в моей молодости в местах не столь отдалённых. Только тогда урки сами за забором сидели, а теперь, наоборот, в охране служат.

— Что ты, дед, сегодня придираешься? Принимай жизнь такой, какая она есть… Не хочешь пить, не пей, а я выпью.

Он налил виски в стакан и выпил. Стефан неодобрительно посмотрел на внука, но ничего не сказал.

— Странно как-то Ольга уехала, — задумчиво проговорил он, искоса бросая взгляд на Пола. — Даже попрощаться не зашла…

Пол ничего не ответил, меряя шагами кабинет.

Наступила гнетущая тишина. Пол перестал ходить, опустился в кресло и сидел неподвижно. Стефан глядел в окно на догорающий закат. Стысь стоял, скрестив руки на груди, смотря куда-то вдаль, изредка чмокая губами.

Нарушил молчание Стефан, обратившись к Стысю:

— Алекс, пойдём, мне надо с тобой поговорить.

Стысь согласился, но с явной неохотой, подумав, что разговор будет для него не совсем приятный.

Так оно и оказалось. Закрыв дверь своей комнаты, Стефан усадил Стыся в кресло, сам подошёл к окну и отдёрнул занавеску. Начал разговор спиной к нему:

— Я не хотел, чтобы Пауль ввязывался в поиски этого злосчастного сундука. Всеми силами противился этому… Погребён сундук в болоте, в скиту и Бог с ним! Не нами он оставлен, не нами и взят будет. Сколько он бед принёс! Не понимаю Пауля, почему его так охватила эта идея.

— Сундук — это золото, дядя Стефан!

— И ты туда же! Ну ладно, тебя можно понять! Тебе надо шкуру свою дубить, чтобы заработать на жизнь. Но Паулю! На него работает целый сонм сотрудников. Имей голову — и деньги сами поплывут в руки. Нет, нужен ещё сундук! Сейчас столько простора в России! Вкладывайте свои капиталы! Открывайте свое дело!…

— Вот для этого и нужны деньги…

— Для тебя, да! Но не для Пауля. А ты? Возьми кредит, что ждать манны небесной!… Жаль Ольгу, — поменял он тему разговора. — Я ей подарок приготовил. Кроме Марты, никому никогда ничего не дарил.

На глаза Стефана навернулись слезы. Он неловко смахнул их рукой. Открыв ящик стола, достал квадратную коробку, приподнял крышку. На тёмно-синем бархате сияло золотое колье с бриллиантами.

Стысь приподнялся в кресле, взял коробку в руки, повертел перед глазами.

— Дорогой подарок!

— Достойный Ольги, — важно произнёс Стефан. — От чистого сердца хотел подарить ей.

— Но она ещё не ваша сноха. — Стысь проглотил комок, застрявший в горле.

— Это не имеет значения. Она мне понравилась.

Он убрал коробку в стол, подвинул кресло и сел в него напротив Алекса.

— Скажи мне, что у Пола произошло с Ольгой, отчего сыр-бор разгорелся, почему Ольга уехала?

Стысь стал мямлить что-то насчёт несходства характеров, разницы в жизнеутверждающих принципах, отношениях к религии, к среде обитания, вобщем, молол чепуху до тех пор, пока Стефан не остановил его:

— Хватит, Алекс, ерунду пороть. Я знаю, что ты друг Полу, но прошу без литературных фигур, без этого мумли-мямли, говори правду, какой бы она не была некрасивой.

Стефан надеялся, что в отношениях Пола и Ольги небольшие охлаждения, которые можно наладить, если с умом взяться за это дело.

Стысь сдёрнул с шеи душивший его галстук. Лицо побагровело, как от удушья.

— Стеф, у тебя найдётся рюмка водки?

— Будешь коньяк французский?

— По мне всё равно. — Стысь облизал пересохшие губы.

Стефан подошёл к сейфу, облицованному красным деревом, набрал код, и дверца сама открылась. Он достал вместительную чёрную бутылку и маленькую рюмку.

Стысь сделал гримасу, словно у него внезапно заболели зубы. Стефан уловил перемену на его лице и заменил рюмку на бокал.

— Открывай сам. — Он достал штопор.

— А ты?

— Ты ж знаешь, без дела я не пью…

Пока Стысь открывал бутылку и наливал коньяк в бокал, Стефан достал из холодильника лимон, порезал его и посыпал сахарной пудрой.

— Иногда пью чай с коньяком и лимоном, — пояснил он, хотя Стысь не задавал никаких вопросов.

Стысь выпил полбокала, пососал дольку лимона и откинулся на кресло, проведя пальцем под воротником рубашки. На щеках и шее заиграли, как розы, красные пятна.

Стефан сел в кресло напротив него:

— Рассказывай!

Стысь рассказал ему о пленниках, как он попросил Ольгу подсунуть им жучка, как Ольга помогла им бежать.

Стефан сник. Он долго молчал, размышляя, а потом глухо спросил:

— Зачем, Алекс, ты втянул Ольгу в это дело? Ты обманул её.

— Кто же знал, Стеф, что всё так обернётся! Я не думал, что она увидит пленников. И, говоря откровенно, не ожидал от неё такой отрицательной реакции.

— По-твоему, виной то обстоятельство, что она увидела пленников? Так?

Стысь молчал, красный, как рак.

— Вы с Паулем привыкли мерить всё на свой аршин… Почему она уехала так стремительно и даже не захотела попрощаться? — Стефан в упор посмотрел на Стыся.

Тот замялся.

— Видишь ли, Стефан. — Стысь налил ещё коньяку и отхлебнул. — Пергамент был у художника. Они после побега скрылись на гряде. Чтобы выманить их оттуда, мы придумали сценарий — Ольгу якобы взяли в заложницы. — Стысь замялся, вертя бокал в руке.

— Говори правду, — потребовал Стефан, видя, что Алекс замялся.

— Мы рассчитывали, что художник с товарищами за жизнь Ольги отдадут пергамент.

Стефан вскинул брови:

— Что значит: «за жизнь Ольги»?

Стысь вздохнул. Ему нелегко давался этот разговор.

— Не хочу об этом говорить.

— Ты обязан мне сказать. Что вы натворили? Где Ольга?

— Я ж сказал — уехала.

— По лицу вижу, что врёшь.

— Я… я. Я пойду, Стеф. Меня утомили все передряги. Я хочу отдохнуть.

Он собрался встать.

Стефан подошёл к столу, выдвинул ящик, достал пистолет.

— Если будешь вилять, всажу пулю в твое жирное тело.

— Стеф! — Стысь поднял руки, думая, что слова Стефана были шуткой.

Стефан взвёл курок:

— Говори! — Он направил дуло пистолета на Стыся.

— Когда-никогда, а ты узнал бы правду.

Стысь выпил остатки коньяка в бокале и, вытерев платком лицо, рассказал, что случилось с Ольгой и участниками побега.

— Какие же вы подонки! — Стефан бросил пистолет на стол. — Сначала Ахметка, теперь Ольга… Убирайся, Алекс! Проваливай! И не попадайся мне на глаза.

Когда Стысь закрыл дверь, Стефан подошёл к окну, поднял жалюзи и несколько минут стоял, глядя как солнце в багровых отсветах скрывается за каменной грядой, и она чернеет, приобретая зловещие формы. Круто повернувшись, он вышел в коридор и направился в кабинет внука.