— В машине сидит. Он не может равнодушно смотреть на заживо сгорающих людей… А ловко мы их надули. Шмон навели хороший. Теперь нам ничего не мешает. Алика как? В канаву?

— Погоди, не время ещё. Отдадим бумагу Загу.

— Загу?! — уставился на пахана Волдырь. — Ты ж говорил, что всё наше будет.

— Я не отказываюсь от своих слов. — Зашитый в упор взглянул на Волдыря.

— Неужели сундук отдавать этот немцам? — уже тише возразил Волдырь.

— Мы не отдадим. Пусть сначала отыщут его. Мы будем три года там землю рыть, чтобы отыскать его. А они быстро управятся. И без нас не обойдутся. Как только сундук откопают, там наше дело. Понял мою мысль?

— Как не понять. — Волдырь растянул рот в усмешке. — Ты хорошо всё проделал. Мне бы не допереть. Я бы взял бумагу и айда! А у тебя котелок варит.

— На то он и котелок, чтобы варить, — довольно произнёс Зашитый. — Пошли, сообщим приятную новость хозяевам.

Глава шестнадцатая

Дед и внук

Весь день Пол не мог найти себе места: Ольгу он потерял. Стысь рассказал ему, что она не согласилась вернуться и даже не соизволила переговорить с Загом. Хотя он вчера принял бесповоротное решение выбросить Ольгу из сердца, подло обманувшую его доверие и мечту, он не хотел, чтобы она ехала в деревню с этими мужиками. Так поступить с женщиной, мог только самый последний человек. А Пол себя таковым не считал. Он сказал Стысю, когда тот отправился на вертолёте к озеру: «Уговори её вернуться!» — «Каким образом?» — Стысь вскинул на Пола красные от беспрестанных возлияний глаза. — «Придумай что-нибудь!» — «А если она не захочет?» — спросил Алекс. — «Тогда, — Пол немного помедлил с ответом, — тогда пусть будет, как будет», — закричал он. Закричал от своего бессилия и злобы.

Когда Стысь улетел претворять в жизнь очередной «сценарий», Пол как ошалелый ходил по кабинету из угла в угол. В голове грудились мысли, нагромождаясь одна, на другую, перемешиваясь, словно змеиный клубок. То он считал, что Ольга получит по заслугам — не плюй в колодец, то представлял её бездыханное тело, и кровь приливала к голове и сердце возопило: «Нет, нет!»

Совершенно опустошённый, запутавшийся в противоречивых мыслях, он связался с Алексом, последней душе, к которой был привязан.

— Алло, Алекс! Пергамент у тебя?

— У меня, Пол.

— Отпусти их. Чёрт с ними!

— Пол… Ты меняешь решения, как…

— Ну и что. Отпусти их, пусть проваливают ко всем чертям.

— Их господь уже отпустил.

— Что?!

— Они взлетели к небесам вместе с домом.

Пол застонал.

— И ничего нельзя уже сделать? — слабым голосом спросил он, чувствуя, как в голове мутнеет.

— Я скорблю вместе с тобой, Пол, — ответил Алекс и выключил мобильник.

Пол свалился в кресло, потянулся к столу, налил в стакан виски и махом выпил. Из-за того, что вместе с беглецами погибла Ольга, он весь вечер не находил себе места. Грело кровь не вино, а мысль, что скитская грамота была в его руках. Но это было слабым утешением.

Утром, прочитав пергамент с помощью Стыся, который разбирался не только в русском языке, но увлекался и славистикой, и корпел в Париже или в Вене над хитросплетениями древнерусского, он понял, что до клада также далёк, как и прежде. Грамота не сообщала, где закопан сундук, не давала координат и скита, поэтому надо было начинать поиски с белого листа. Именно для этого, как будто предчувствовал, он и зафрахтовал вертолёт с летчиком. С воздуха они быстро определят местонахождение скита, а найти сундук, если он существует — дело техники. Пол привёз современный ультразвуковой аппарат для поисков пустот и разных инородных предметов в земле. Он много поставил на карту ради этого сундука, и теперь у него обратной дороги нет. Хоть и грызла его мысль об Ольге, но зато теперь никто не будет мешать в поисках заветного клада. Все противники исчезли. А что Ольга? У них давно назревал разрыв. Она не могла понять и принять его образ мыслей, он знал, что чужд ей по мировоззрению, по мироощущению. И вот финал. Трагический, но вполне закономерный. С Ольгой он поступил по варварски. Отпустил с мужиками. Кровь, когда он подумал об её «предательстве», прилила к голове, а ясность мысли застлали злость, ярость, ненависть…

Пол ходил из угла в угол, стараясь заглушить невольно бередящие мозг мысли, но это не удавалось. Несколько раз размышления нарушали телефонные звонки, но он не брал трубку. Не помогало и виски, которое он не любил, но в этот день поглощал в неимоверных для себя количествах. Но не пьянел, только голова становилась тяжелее и тяжелее. Он хотел позвать Стыся, которого по его возвращении из Дурова с грамотой, отослал, сославшись, на то, что ему надо побыть одному, как тот вошёл сам.

Алекс, как и патрон, тоже позволил себе пропустить стаканчик-другой, и лицо было краснее прежнего, а от ушей вниз ползли багровые пятна.

— Ты чего трубку не берёшь? — спросил Стысь Пола, едва переступив порог.

— Трубку? А кто мне может теперь звонить. Я никого не жду. — Пол обратил потерявшее былые краски лицо в сторону друга.

— А дед! Я сейчас его встретил, он и спросил: «Не заболел ли Пауль, или куда уехал — его телефон не отвечает». Так что он сейчас к тебе нагрянет.

— Дед, — вяло повторил Пол, словно впервые услышал это «слово». — А-а, дед! Нагрянет, говоришь. Пусть приходит.

— Он сердит, что ты в последнее время какой-то не такой, ушёл в себя, и деду не уделяешь внимания, хотя позвал его в гости.

— Может быть, может быть, — пробормотал Пол, но голова была занята совсем другими мыслями.

— Что ты ему скажешь обо всём… и об Ольге?

— Обо всём ему нечего знать. А об Ольге? Скажу, что уехала. Не понравилось ей здесь. И ты подтвердишь мои слова.

— Для него это будет удар. От Ольги он был в восторге. Он мне не один раз говорил, что надеется, что ты разведёшься с Каролиной… Заботу о детях он возьмёт на себя.

— Я сам в состоянии позаботиться о своих детях, — зло ответил Пол. — Не хватало мне его заботы…

— Но ты ж забыл, что он глава…

— Чисто номинальная, как королева в Британии. Властвует, но не управляет.

За дверью в коридоре послышались шаги.

— Должно быть, сам идёт, — произнёс Стысь и расстегнул машинально верхнюю пуговицу рубашки.

Дверь распахнул Джабраил, пропуская вперёд себя Стефана. Тот, как всегда, был чисто выбрит, с гладким свежим лицом. От него пахло дорогим одеколоном.

Джабраил прикрыл дверь и остался стоять у порога, ожидая дальнейших указаний.

— Пауль! — вскричал Стефан. — Почему не отвечаешь на звонки? Я сто раз тебе звонил…

— Дела, дед, — ответил Пол, который только деду прощал, что тот его называл Паулем.

— Я вижу, что тут у вас за дела, — ответил Стефан, взглянув на осунувшееся лицо внука и начатую бутылку виски на столе..

— Садись, дед, — указал Пол на кресло.

Когда Стефан сел в кресло, Джабраил, провожавший его, удалился, закрыв за собой двери кабинета.

— Вы чем-то встревожены? — Стефан обвёл глазами Пола и Стыся. — На вас лица нет. Словно вы не в своей тарелке? Или я не прав? — С лица Стефана медленно сходило выражение благодушия, с которым он появился в кабинете внука.

— Почему не в своей, — нарочито весело ответил Пол. — Как раз мы в своей тарелке. — Он деланно рассмеялся.

Стефан не стал продолжать разговор на эту тему, затронутую им самим, и спросил:

— Где Ольга? Почему её не вижу? Пригласи её! У меня для неё подарок.

— Ольга? — переспросил Пол, словно до него не сразу дошли слова деда. — Ольги здесь нет.

Он лихорадочно думал, что ответить, если дед начнет расспрашивать об Ольге. Он заметил, что Стефан и Ольга в последнее время заметно подружились. У них появились общие интересы, дед нашёл в её лице интересную собеседницу.

— Вижу, что здесь нет. — Стефан обвёл глазами кабинет. — А вообще где она? Она мне так понравилась. У тебя губа не дура.

Он посмотрел на внука с выражением на лице, которое говорило о том, что он одобрял его выбор.