— Видел. Она возвращалась от гаража.

— Что же ей ходить здесь запрещается?

— Не запрещается. Но она вела себя странно: была настороженная, всматривалась в темноту, мне показалось даже, что была испугана чем-то…

— Испугана, говоришь, — пробормотал Пол весь во власти сомнения насчет поведения Ольга. — А чем или кем она могла быть испугана?

— Страхом, как бы не раскрыли побег.

— Она говорит, что вечером, как всегда, прогуливалась и долгое время была в беседке, пережидала дождь.

— Может, так оно и было. Я ж не обвиняю Ольгу. Я говорю, что видел её незадолго до побега пленников около гаража на улице.

— Хорошо. Что-нибудь узнал?

— Узнал. Вот, — Джек протянул хозяину обломок металлической пластины.

— Что это, — повертел пластинку в руках Пол.

— Заготовка для ключа от спортзала. Эту пластину испортили и выбросили, а из второй, наверно, сделали.

Заг осмотрел блестевший кусок металла со свежими надпилами.

— Я думаю, что Ольга и молоток никогда в руках не держала…

— Я только говорю, хозяин, что видел, принёс, что нашел, а вы хозяин, думай, думай…

— Думай, думай. Легко сказать. Сообщник сделал ключ, передал Ольге. Нет, здесь что-то не то. Нечего Ольгу путать. Верно, горячится она, ну… Больше у тебя ничего нет?

— Пока нет.

— Тогда иди, а я думать буду…

Оставшись один, посмотрел в окно. Катер на полном ходу шёл к каменистой гряде. Газонокосильщик Петруха, тарахтя своим агрегатом, скашивал траву на лужайке перед домом. Пол уже хотел отойти от окна, полный невеселых дум, как увидел, что к Петрухе подошли люди Зашитого, что-то сказали, потом сгребли парня под руки и повели к гаражу.

«Зашитый принимает профилактические меры, — подумал Пол. — Зачистку местности, как он выражается. Может, так и надо. В конце концов, следует найти организаторов побега».

Неужели Ольга! Из-за трёх незнакомых людей предавать Пола? Его дело? Впрочем, что она знает о его деле. Он же её не посвящал в свои секреты. Вообще эти русские! Странный народ. Взять хотя бы деда. Упёрся старик и не хочет помогать внуку в поисках сундука. До сих пор не может простить гибели Ахметки…

Весь день просидел Пол в кабинете, раздираемый противоречивыми чувствами. На обед в столовую не пошёл, распорядившись, чтобы еду принесли в кабинет. С Ольгой не виделся. Она ему тоже не звонила и ни разу не зашла.

К вечеру вернулся Стысь, со следами грязи на коленях, пыльный, с серым уставшим лицом. Пол встретил помощника со стаканом виски в руках. Он был изрядно выпивши. Глядя на безучастное лицо хозяина дома, Стысь остановился перед ним в растерянности:

— На тебе лица нет!

Пол поднял на друга бесцветные глаза, но ничего не сказал.

— Опять с Ольгой поцапался?

Пол отхлебнул из стакана:

— Заходил дед, сказал, что Ольга вещи собирает.

— Уехать хочет?

— Хочет, видать.

— Не горячись. Образумится Ольга. Видно, блажь нашла. Это бывает. Слушай. Беглецы скрылись. Может, плюнуть на них или затаится на время, пока Ольга не придёт в себя?

— Чтоб я плюнул на это дело? — вскричал Пол. — Никогда. Пусть Ольга катится ко всем чертям. Хочешь выпить, — неожиданно предложил он.

— Я? — жирные щеки Стыся затряслись в беззвучной улыбке. — Я никогда не отказывался. — И он взял на столике пустой стакан.

— Что у тебя ещё нового? — спросил Пол.

— Все новости, что их не нашли.

— Куда ж они девались?

— А никуда. В катакомбах сидят.

— В каких катакомбах?

— В этой гряде много таинственного. Здесь был какой-то военный объект. Так вот в скальном массиве много ходов и пещер как естественных, так и искусственных. Когда уходили военные часть подземелья взорвали, но что осталось достаточно для того, чтобы скрыться целому полку… Ночью беглецы далеко не могли уйти.

— Почему знаешь, что они там?

— Вот нашли зажигалку в пещере.

Он протянул Полу газовую зажигалку.

— Ну и что из этого? Мало ли зажигалок. Твои ребята могли сами оставить.

— Ты посмотри внимательнее.

— Смотрю. Что из этого?

— Не узнаешь?

— Да они все однотипные.

— Ты прочитай, что на ней написано.

— «Скания».

— Это название твоего катера. Значит…

— Значит… Они забрали зажигалку в каюте?..

— И потом потеряли. Что нам и требовалось доказать. Ты ж на каждой вещи своей яхты её название приказал выгравировать.

— Потеряли на гряде?

— Я её там нашёл. Поэтому они в катакомбах. Они не могли оттуда уйти.

— О,кей! Усиль посты. Завтра выкурим их оттуда.

— На поверхности гряды мы всё обыскали. Вглубь идут два входа. Без соответствующей экипировки мои люди не рискнули туда спуститься — много разветвлений, ходов…

— Эти трое не побоялись, — заметил Пол.

— У них не было другого выхода.

— Надо как-то выманить их.

— А как, Пол?

— Думай, Алекс, думай! — повторил Пол фразу Джека.

Только он произнёс эти слова, как в дверях появился Джабраил и почтительно встал.

— Тебе что, Джек?

— Мы нашли сообщника удравших?

— Кто же он? — усмехнулся Пол, не веря словам телохранителя.

— Газонокосильщик Петруха.

— Этот олигофрен! Ты уверен?

— Это он сделал ключи. Кто-то снял слепок, а он сделал.

— Это он сам сказал.

— Пока не сказал, но скажет.

— Он же придурок. Как он мог сделать ключи?

— Он много притворяется, а парень себе на уме.

— Так сделайте всё, чтобы заговорил. — Лицо Пола побагровело.

— Слушаюсь, хозяин, — ответил Джабраил и подобно джинну испарился.

— Неужели Ольга, — тупо уставившись в угол кабинета, проговорил Пол. — Этого я не ожидал.

— Я тоже, — нарочито громко вздохнул Стысь, в душе сознавая, какой тяжелый камень свалился с него.

Глава одиннадцатая

Признание Петрухи

В гараже были включены все осветительные приборы. Свет был ярок до боли в глазах и высвечивал до белизны углы и закоулки помещения. На кафельном, с бледным рисунком, полу стоял стул с металлическими ножками, к которому был привязан капроновыми верёвками полураздетый Петруха. Вокруг него стояли Волдырь, Счастливый и Обух. Ждали Зашитого.

Петруха сидел неподвижно, уставив глаза в одну точку, лоб покрывала лёгкая испарина. Обух и Счастливый молчали. Счастливый крутил брелок с ключами на пальце. Обух — размягший парень-перестарок с крутыми плечами, сопел, тупо двигал челюстями, разминая резинку. Волдырь, тряся косичкой на затылке от резкого произношения слов, вдалбливал Петрухе в свойственной ему вульгарной манере:

— Ботинок ты стоптанный, говори, чего знаешь, иначе уши обрежу. — Он показывал нож с широким изогнутым лезвием.

Петруха молчал, хмуря брови.

— Для тебя ж лучше будет, если скажешь. Молчание тебе вредно… Ты понимаешь меня, фуцен трахнутый? Подумай своей бестолковкой…

Но Петруха, как в рот воды набрал, уронив голову, не отрывал глаз от пола.

— Кореша, притворяется, что совсем ополоумел, придурок недоделанный. — Волдырь ножом поднял подбородок Петрухи. — В твоих же интересах всё рассказать. Придёт волк — пасть свою раскроешь сразу. — Волком они звали Зашитого.

Петруха молчал. Лишь пот обильнее выступил на лбу и висках.

— Вот упырь вислоухий. Упёрся, как баба на первом свидании. Обух, давай вздёрни его на балку! Посмотрим, что он тогда скажет. Развяжи его да надень унты рычажные.

Обух подвинул Петруху вместе со стулом к стене, отвязал его, надел наручники сзади спины, прицепил к ним крюк от тельфера и нажал кнопку на пульте. Руки Петрухи вздернулись вверх, и он повис в воздухе.

— Ну как, окорок копчёный, теперь будешь говорить? — Волдырь снизу вверх посмотрел на газонокосильщика.

Лицо Петрухи исказила гримаса боли, он до крови прикусил губу, но по-прежнему молчал.

— Да он играет факира фактурного, — пробормотал Обух. — Сейчас повисит — отойдёт.

Двери открылись, и вошёл Зашитый. Не бросив даже взгляда на Петруху, спросил подельников: