Пятизвездочный генерал решил перед каким‑то майором всякую херню выложить? Но ведь дураком‑то он точно не был. На столь высокий пост даже в наше время недоумки не попадают. Собственно говоря, откровения Довлатова только подтверждают незаурядный ум командующего Космофлотом. Понимает все недостатки сложившейся мировой политико–экономической системы, но все‑таки служит ей. Вывод? Пить водку, закусывать донельзя вкусными деликатесами и молчать в тряпочку. Когда надо будет, все необходимое ему скажут.
Генерал поощряющее посмотрел, как Павел метал в рот все эти вкусности, в очередной раз собственноручно наполнил хрустальные стаканчики и принялся объяснять:
— Каким бы отвратным человечество сейчас ни было, но защищать его мы обязаны. Если боевой техники и всего необходимого снаряжения наши корпорации могут наштамповать выше крыши, то вот с пушечным мясом ба–альшая проблема. Не хочет народ в армию идти, несмотря ни на какую пропаганду не хочет. Да и по–настоящему годных к лётной воинской службе — один из миллиона. А такие уникумы как ты — вообще наперечёт. У тебя сейчас какая ширина канала? — требовательно вопросил генерал.
— Семьдесят, — признался Павел.
— Сколько, сколько? — брови командующего поползли вверх. Бросив короткий косой взгляд на Коварского, мол, чего раньше не доложил, Довлатов опять уставился на Павла.
— Семьдесят килогерц, — повторил майор.
— Растёшь на глазах, — отреагировал генерал, успокаиваясь. — Сегодня ты, Затонов, лучший. Но у генаев типовая величина канала аж половина мегагерца.
— При этом одиночки — тупые до ужаса, — парировал Павел. Ему уже было плевать на то, что спорит с высшим офицером Космофлота. Дальше фронта все равно не пошлют.
— Так то — одиночки, — согласился Довлатов, — но… Ты, надеюсь, обратил внимание, что последнее время они работают исключительно группами? Набираются опыта постепенно.
— Я третьего дня ведомого потерял именно из‑за их грамотной групповой тактики, — согласился майор, — шестью тяжёлыми истребителями и корветом прорывались. На каждом — по четыре пилота, объединённых в одно сознание. Зажали по пяти квадрантам. Манёвренность у их машин конечно хуже, но за счёт количества…
— О чем и речь, — кивнул генерал, покосившись на практически не принимавшего участие в разговоре Коварского, — индивидуально наши пилоты несомненно лучше, но генаи, используя свою бешенную рождаемость, относительно меньший возраст взросления и фантастически быструю обучаемость, берут массой. В принципе, можно было бы попробовать с помощью генной инженерии лишить их всех преимуществ перед землянами, чуток подправив нас самих но… — Довлатов развёл руками.
Объяснять причину Затонову не требовалось. После знаменитого Пекинского кризиса, ООН, испуганная до дрожи в коленках, наложила строжайший запрет на какие‑либо эксперименты с геномом человека. В конце концов, кто пожелает создавать себе и своим детям конкурентов?
В самом конце двадцать первого века Китай, сильно пострадавший от Великого экономического кризиса, решил взять реванш. Учёные провели довольно серьёзное научное исследование, и пришли к весьма неутешительным выводам — самая многочисленная нация на Земле имеет, увы, не лучшие творческие способности. Вероятно, сказались десятки лет массового употребления наркотиков ещё в девятнадцатом веке, когда Великобритания, наживаясь на торговле индийским опиумом, чуть ли не в принудительном порядке подсадила на него почти весь народ империи Цин [3]. Руководство КНР, озабоченное проблемой, решило выделить большие средства в обескровленной кризисом стране, чтобы кардинально решить этот вопрос. Проводимые в секретных лабораториях эксперименты на первый взгляд увенчались успехом — дети с подправленным геномом, воспитывавшиеся в закрытых интернатах, уже к десяти годам осваивали знания очень высокого уровня, вплоть до университетского. Великолепные физические данные — в те же десять лет детишки выглядели на все восемнадцать — сочетались с ярко выраженными национальными признаками. Некоторая холодность и высокомерность при общении с обычными людьми генетиков и воспитателей не смутили — эти молодые люди ведь действительно были заметно умнее. Кризис разразился в первые годы двадцать второго века, когда модификанты пришли к власти в Китайской Народной Республике и начали планомерную стерилизацию всех жителей своей страны, кто не дотягивал по «IQ» [4]до стадесятипроцентного общемирового уровня. Сохранить в тайне масштабную бесчеловечную акцию не удалось. Руководители сильнейших стран планеты — шок в толерантном обществе был жуткий — смогли договориться очень быстро — по Китаю был нанесён превентивный массированный ядерный удар. После чего спешно сформированные международные военные силы высадились на территории КНР и произвели тщательную зачистку выживших модификантов.
Генерал побарабанил пальцами по столу, о чем‑то напряжённо раздумывая, испытующе посмотрел на Павла и, видимо все‑таки приняв решение, сказал:
— Генная инженерия после двадцать первого века сделала очень большой шаг вперёд. Ошибки подобные тем, что совершили китайские учёные, сегодня попросту невозможны. В то же время, на территории Земного Содружества мы можем заниматься только теоретическими изысканиями. Но, даже если бы сегодня этот вопрос был законодательно разрешён, что‑либо предпринимать все равно было бы уже поздно.
Довлатов, до того бывший серьёзным, показательно улыбнулся и стал разливать водку по хрустальным стаканчикам.
«Н–да, действительно интриган высочайшего уровня »— подумал Павел, изображая высокий интерес. Но никак не к рассуждениям генерала, а к великолепной, надо признать, водке из метрополии. Проявлять заинтересованность в будущих предложениях большого начальника — в том, что они последуют в ближайшее время, у майора Затонова не было ни малейших сомнений — было ещё рано.
В этот раз выпили за мужественных пилотов, не за страх, а за совесть отражающих удары коварного врага.
«За совесть? Скорее за бабки, за очень большие бабки, которыми, пусть и ненадолго, заманивают пилотов на фронт, — проскочило в голове у Павла. — Земляне, увы, давно не имеют нормальной жизнеутверждающей идеи, ради которой нужно защищать цивилизацию. Меркантилизм — это явно не то, из‑за чего стоит сражаться до последней капли крови».
Довлатов после опрокидывания стопки характерно хекнул, закусил хрустящими малосольными огурчиками и ещё раз вопросительно посмотрел на командира базы. Коварский немедленно кивнул, указывая на Павла:
— Он лучший! Гарантированно прорвётся и сделает все как надо.
Довлатов согласно хмыкнул и начал объяснения с вопроса:
— Что ты знаешь о Наташке?
— У меня таких не было. Все больше Машки и Гальки попадались, — специально плоско пошутил Затонов. Ну не говорить же, что он знает об этой загадочно исчезнувшей со всех лоций планете несколько больше положенного. Впрочем, почти наверняка именно сейчас Павел узнает все.
— Кончай острить майор, — неожиданно совершенно трезвым голосом потребовал генерал. — Шутки кончились.
Командующий помолчал немного, наблюдая как Затонов убирает улыбку с лица, и продолжил:
— Яйцеголовые придумали одну штуку. Замутили проект ещё двадцать три года назад. Обозвали его в соответствии с назначением, конечно же «Феникс». Ничего лучшего, чтобы хоть как‑то закамуфлировать цели проекта, эти идиоты, увы, не придумали.
— Что за проект? — меланхолично поинтересовался майор.
Меланхоличным Затонов только выглядел. На самом деле внутренне он был довольно‑таки напряжён. Был когда‑то у Павла друг — Мишка Гольдберг. Жили они в соседних коттеджах, на пару гоняли мяч по футбольному полю с другими пацанами, учились в одном классе начальной школы. Он‑то, кстати сказать, своим огромным интересом к космонавтике и самого Пашку сгоношил на поступление в лётное училище. Интерес этот родился совсем не на пустом месте. Потому что отец Михаила, подполковник ВКСС Александр Гольдберг пропал в какой‑то жутко засекреченной экспедиции к этой самой таинственной Наташке. Конечно, тогда в детстве мальчишки об этой планете ничего не знали. Но однажды Мишка услышал от грустящей по его отцу матери странную фразу: