— Только не теперь, вы не против? — воскликнула Лоррэн. — Это моя первая возможность увидеть вас с тех пор, как мы вернулись, и мне и вправду надо с вами поговорить.

Клер понравился его взгляд и то, как он казался стоящим отдельно от толпы. Она подумала, что же он делает здесь: он казался скорее наблюдателем, чем кем — то, кто пришел пообщаться.

— Я не против, — сказала она ему. — Но, может быть, чуть позже.

Она и Лоррэн отыскали красные вельветовые, кресла подальше от оркестра и Лоррэн склонилась к ней.

— Вы мне нравитесь, Клер, и мы станем друзьями.

Это, может быть, звучит слишком интимно, но для чего же друзья, я всегда говорю, если не для того, чтобы иногда чуть расслабиться и не поговорить об интимном. Во всяком случае, он сложный мужчина, Квентин. Конечно, я от него в восторге, но дело в том, что он любит… ну, вероятно, это лучше сказать не так. Он не всегда думает о том, как бы не причинить кому-нибудь боль. Клер подняла брови:

— Вы хотите сказать, что он любит причинять боль женщинам.

— Нет, нет, я сказала…

— Вы начали говорить, что ему нравится причинять людям боль. Но я думаю, что вы имели в виду женщин.

— Нет, всем, и это не то, чтобы боль, а власть над ними. Ну, может, это и правда, или частично правда, насчет женщин, насчет господства над ними… — Она вздохнула. — Вы очень умная, несмотря на то, что немного говорите. Вероятно, с вами все будет отлично, может быть, вы совсем и не нуждаетесь в советах. Но мне хотелось упомянуть об этом, как подруге; вам следует быть поосторожней, чтобы не слишком увлечься и не страдать потом. И я хочу, чтобы вы знали — я ваш искренний друг и всегда буду рядом, если понадоблюсь.

Мятежный голос внутри Клер сказал: нет, не надо снова, я веселюсь, мне не нужны никакие страшные предостережения. Она опять поглядела через зал на группу мужчин. Квентин был самым высоким, было легко найти его в толпе. Они уже танцевали сегодня, и она помнила твердость его руки на своей талии, и той, которая вела ее, его рот так близко к ее. Когда они, такая прекрасная пара, скользили по танцевальному залу, другие приостанавливались, чтобы посмотреть, и Клер вдруг захотела его с таким неистовством, что пропустила шаг.

— Хорошо, — сказал он, и подтянул ее ближе, зная точно, почему она оступилась.

А теперь Лоррэн вздумалось предупреждать. Точно так же, как ее предупреждали давным-давно. Ты будешь страдать потом. И я страдала, подумала она, о, Боже, как это было больно. Но то — тогда. Теперь я старше и у меня есть деньги. Что бы ни случилось, на этот раз я в безопасности. Я не так уязвима, и со мной все будет в порядке, потому что теперь у меня есть деньги.

Она опять окинула взглядом всю залу, суетливые пятна черного и белого под хрустальной люстрой, "серебряные и золотые приборы на столах и орхидеи на каждом, и официанты, готовившиеся к ужину, наполняли хрустальные бокалы водой и шампанским. Не нужны мне никакие предупреждения, подумала Клер. Я не собираюсь переделывать Квентина: я просто хочу быть с ним и как можно больше, потому что не могу перестать думать о нем, и хочу, чтобы он стал частью этой моей жизни, о которой я пока ничего не знаю. И сама узнать не смогу — он был прав — все равно, сколько у меня денег — мне нужен он.

— Конечно, он удивительный человек, — продолжала Лоррэн, явно стараясь оправдаться. — Оззи говорит, что он стопроцентный бизнесмен, потому что точно знает, чего хочет и как будет этого добиваться. Лично я думаю, что это зайдет гораздо дальше производства косметики, и Оззи со мной согласен.

— До чего же?

— Не знаю. Я просто вижу, что Квентина не удовлетворяет ни одна компания, какой бы великой он ее ни сделал. Я думаю, что ему охота управлять чем-то гораздо большим, и пересекаться с людьми гораздо важнее. Международный бизнес? Правительство? Что-то в этом роде. Ну, во всяком случае, косметику он делает отменную, вся линия «Нарцисса» — его. Я пользуюсь ею. Вы вероятно тоже — теперь; никто не гуляет с Квентином долго, не пользуясь его «Нарциссом». Конечно, я не забываю и остальное — вы тоже, вероятно — «Эсте Лаудер», и «Шанель», и «Ланком», и «Кларен» — я просто мимо них пройти не могу, когда брожу по магазинам, даже хотя и знаю, что все это самопритворство. Я хочу сказать, что знаю совершенно точно, что ничто в мире не сделает меня красивой или эффектной, но продолжаю пользоваться всем этим, потому что косметика — что-то волшебное, а волшебство — это единственная вещь в мире, которая может что-то со мной поделать. А с ними я и вправду чувствую себя лучше, наверное, потому, что что-то делаю. А теперь он собирается выпускать кое-что новое, целую линию, мне сказал Оззи, вообще-то это секрет, но вы вероятно, уже знаете, некое средство против морщин и сухости, и провисания, и против старости — я дождаться не могу, то есть, я знаю, что хуже-то оно меня не сделает, так что, почему нет…

Алекс Джарелл снова возник перед ними, и Клер, которой уже наскучило, поднялась.

— И потом все эти неприятности с Бриксом, — произнесла Лоррэн.

— Что? — Клер поглядела на нее сверху вниз. — Какие неприятности?

— Ну, если вы и вправду хотите знать о Квентине, то вам следует кое-что узнать и о Бриксе, потому что Квентин взвалил его проблемы на себя уже давно. — Она поглядела на Клер. — И они с вашей дочерью, кажется, были очень близки на корабле, не так ли? И целую ночь провели в Вальдесе. Может быть, ей Брикс об этом и рассказал — я не знаю, говорит ли он вообще об этом с кем-нибудь. Не то, чтобы это был особый секрет, то есть, Оззи, например, все про это знает, полагаю потому, что он и был тот адвокат, к которому обратился Квентин. И это кое-что вам скажет и о Квентине, по крайней мере, какой он с сыном.

Клер снова села. Она увидела, как Алекс раздумывал с минуту, а потом резко ушел.

— Так что же было? — спросила она.

— Ну, конечно, всех деталей я не знаю, а только то, что мне посчастливилось вытянуть из Оззи, и это было так давно, что слегка перемешалось в моей голове, но, кажется, суть в том, что когда Брикс был на младших курсах в колледже, он решил, что кто-то из студентов украл его бумажник. Я не знаю, почему он это подумал, но очевидно, что он был в этом совершенно убежден, и когда тот, другой парень начал это отрицать, Брикс попытался выжить его из «студенческого братства», но никто на это не согласился, и Брикс решил взять дело в свои руки. — Лоррэн остановилась.

— И сделать что? — спросила Клер.

— Избавиться от него.

Клер уставилась ошеломленно на нее:

— Что вы имеете в виду? Убить его?

— Ну, или может быть, только слегка повредить, или даже припугнуть, Оззи в этом уверен не был; я и вправду всех деталей не знаю. Но, вероятно, Брикс подстроил какую-то ловушку, и парень выпал из окна своей комнаты в общежитии — а это был четвертый этаж, кажется — он едва не умер. По-моему, остался парализованным, я не уверена: я не знаю всех деталей. Но Квентин повел себя невероятно — он делал все для Брикса. Завалил колледж пожертвованиями, чтобы заставить администрацию забыть это дело, потом взял оттуда Брикса и отправил в другой колледж, чтобы он получил степень. И Оззи говорит, что выплатил круглую сумму тому мальчику и его семье — я не знаю, сколько, детали мне неизвестны, но, очевидно, этого было достаточно, чтобы продержать их семью на плаву и позаботиться о лечении, до тех пор, пока он не выздоровеет, а может быть, и много позже. Во всяком случае, Квентину удалось все замять: было тихо. Никаких исков, ничего. И тогда он взялся за Брикса. Просто во всем. Он держал его на коротком поводке, заставил закончить колледж с хорошими оценками, сказал ему, что он будет работать только в «Эйгер Лэбс». И Брикс, кажется, справляется. У него есть очарование Квентина, и вы знаете, как он невероятно красив, и, видимо, работа ему нравится. Ну, косметику-то он не любит, считает, что это не для мужчин, или что-то такое, он никогда со мной этого не обсуждал подробно, но, должно быть, он все делает, как надо, раз Квентин взял его в круиз на Аляску, а он не взял бы, если бы был им недоволен. И Оззи говорит, что Брикс сделает все что угодно, лишь бы доставить удовольствие своему отцу, а это всегда хороший знак. Я так думаю.