Одетый в синюю куртку рикша, худой и жилистый китаец, исполнявший одновременно обязанности коня, возницы, проводника и телохранителя, вез господина Белау на деловое свидание с известным харбинским негоциантом господином Гу Таофаном.

В последние годы фирма «Кунст и Альбертс», некогда процветавшая, под натиском японских коммерсантов, заполонивших Маньчжурию дешевыми товарами, шаг за шагом отступала к краю финансовой пропасти. Крупные оптовики все реже прибегали к услугам германской фирмы, предпочитая ей конкурирующие японские, а розница... В розницу много не наторгуешь.

Тем радостнее было заведующему галантерейным отделом господину Антону Луйку услышать от нового торгового агента господина Белау, что с их фирмой не против возобновить коммерческие связи такой солидный негоциант, как господин Гу Таофан, и что торговый дом этого господина, возможно, заключит с «Кунстом и Альбертсом» долгосрочный контракт на поставки крупных партий пуговиц, кнопок, крючков и французских булавок.

Господин Луйк знал, что харбинский купец как от своего имени, так и анонимно, через подставных лиц, снабжает товарами тысячи мелочных лавочек, рассредоточенных по всему Маньчжоу-Го, а бесчисленные бродячие торговцы, которые получают всевозможную галантерею для торговли вразнос с товарных складов того же самого господина Гу, проникают и за пределы Маньчжурии — во Внутреннюю Монголию, в Синьцзянь, в различные провинции Северного и Центрального Китая, даже в Тибет. Да, господин Гу действительно был очень солидным негоциантом, и сделка с ним — к тому же еще и долгосрочная! — помогла бы «тонущему судну» «Кунст и Альбертс» продержаться до лучших времен на плаву.

— Как вам удалось выйти на господина Гу? — изумленно раскрыл глаза Луйк, когда молодой торговый агент преподнес ему приятную новость о весьма вероятной сделке.

— Пригодились связи, которые я успел завязать в Шанхае, — с многозначительной улыбкой ответил Белау.

В этом ответе была лишь доля правды. Истина же заключалась в том, что финансовый воротила господин Гу в действительности существовал как подставное лицо. Подлинными хозяевами коммерческого предприятия, прикрывавшегося вывеской «Торговый дом Гу Таофана», были китайские коммунисты.

«Так что для кого-то господин, а для своих — просто товарищ Гу», — думал Сергей, с прудом удерживая тяжеленный чемодан, который, ему казалось, только и ждал, чтобы, улучив удобный момент, накренить коляску и вывалиться на дорогу заодно со своим хозяином.

А рикша бежал и бежал, не уставая, не делая ни малейшей передышки. Европейские кварталы остались позади, и уже по меньшей мере с четверть часа вокруг шумел и суетился Фуцзядянь — китайский район Харбина.

Вдоль извилистых душных улиц, езда по которым на извозчике или же в автомобиле была попросту немыслимой, вытянувшись по обеим сторонам, лепились друг к другу магазинчики, мастерские, харчевни, увешанные разноцветными бумажными фонарями, полотнищами, испещренными узорами иероглифов, какими-то ленточками и тряпицами всех мыслимых и немыслимых цветов и расцветок. Взад и вперед сновали по тротуарам толпы людей, многочисленные лоточники торговали вразнос аппетитными пампушками, выпеченными в виде иероглифов, посыпанными сахаром бобовыми пряниками, пирожками с начинкой из рыбы и риса, медовыми лепешками. Под стенами домов, разместившись за длинными прилавками, стояли продавцы всяческих безделушек, гребней с острыми зубьями, стеклянных бус, спиц и деревянных крючков, которые пускают в ход китайские цирюльники, когда привередливый клиент попросит, чтобы ему почистили уши. Поближе к краям дощатых тротуаров чернели котлы, над которыми колыхались густые клубы аппетитно пахнущего пара. На камышовых циновках восседали с важностью бронзовых божков гадальщики, предсказывающие будущее с помощью костей и чохов — медных монет с квадратными дырочками в центре, а вперемежку с предсказателями сидели сапожники, сочинители прошений и жалоб, зубные врачи и избавляющие от всех недугов тибетские лекари.

Казалось, Фуцзядянь говорит всем и каждому: «Мне нечего от вас скрывать, вот он я, весь перед вами!» Но Сергей знал, что запутанные переулки Фуцзядяня — это не только то, что на виду. Он знал, что здесь же находятся и скрытые от глаз притоны любви, игорные дома, воровские вертепы, опиекурильни. Знал, что эти переулки живут своей особой жизнью, доступной только для посвященных, и что для посвященных здесь нет ни тупиков, ни глухих дворов. Такие люди быстро находят незаметные калитки и двери, открывающиеся по условному стуку.

Рикша повернул в один из переулков, пробежал вдоль высокого сплошного забора и остановился перед двухэтажным кирпичным домом.

— Приехали, — обернувшись к Сергею, сказал он по-русски.

Дом выглядел заброшенным. Рикша подошел к воротам и негромко, но четко четыре раза ударил в калитку костяшками слегка согнутых пальцев. За воротами раздалось шарканье легких тапочек, звякнула защелка. В приотворившуюся калитку выглянуло морщинистое лицо старого китайца. Рикша сказал старику несколько слов. Тот закрыл глаза и понимающе закивал.

— Проходите, — улыбнулся Сергею рикша. — Дядюшка Чун вас проводит.

Рикша прислонил коляску к забору, сунул в рот крохотную металлическую трубку и, закурив, присел на корточки возле калитки. Сергей знал, что до самого его возвращения, сколь долго бы он ни отсутствовал, рикша вот так и будет сидеть на корточках и, попыхивая трубочкой, с равнодушным видом поглядывать по сторонам.

«Не скучай, товарищ Лин!» — про себя сказал Сергей рикше, временно переквалифицировавшемуся в сторожа.

Сутулый старик в короткой куртке из синей дабы, в широких полощущихся при каждом шаге черных шароварах, перетянутых над щиколотками витыми тесемками, в таких же черных матерчатых туфлях провел Сергея в большую комнату, меблированную на европейский манер. Здесь были буфет, кожаный диван с высокой спинкой и стол, окруженный десятком стульев. Посреди стола стоял графин с водой, горлышко было накрыто тонким стаканом.

Справа темнела дверь, ведущая в соседнюю комнату.

Старик постучался в нее, и Сергей, оставив чемодан в комнате, которую он про себя назвал приемной, вошел в кабинет.

— Господин Гу Таофан? — улыбнулся он.

Высокий худощавый китаец в отлично сшитом костюме европейского покроя встал из-за письменного стола, с ответной улыбкой шагнул навстречу гостю.

— Чем могу быть полезен? — осведомился он, обменявшись с Сергеем рукопожатием. Ладонь у него была сухая и прохладная. Умные глаза блестели доброжелательным юмором.

— Сергей Белау, представитель галантерейного отдела фирмы «Кунст и Альбертс». Привез образцы товаров, — произнес Сергей то, что должен был произнести.

— Немецкая галантерея теперь не в ходу. Сами знаете, рынок завален дешевой японской. Но что-нибудь я для вас постараюсь сделать. Если, разумеется, сойдемся в цене, — учтиво наклонил голову господин Гу.

Именно эти слова Сергей и хотел от него услышать.

— Я только доставил образцы, а вести переговоры вне моих компетенций, — развел он руками, как бы сожалея об ограниченности своих полномочий.

Такой ответ, похоже, господина Гу тоже удовлетворил.

— Прошу, — жестом показал он на стоящее рядом с письменным столом большое удобное кресло, обтянутое коричневой кожей. Сам же вернулся на свое место — за стол.

На столешнице возвышался массивный посеребренный шандал с пучком курительных трав, лежали миниатюрные счеты с костяшками из черного и красного дерева. Рядом валялась небрежно брошенная газета.

— О чем информирует пресса лиц, читающих по-китайски? — кивнув на газету, галантно поинтересовался Сергей. — Что-нибудь вроде вот этого? — И, пародируя интонации диктора русской редакции радио Маньчжоу-Го, произнес: — «Внимание! Внимание! Советские солдаты ворвались в район горы Чжангофын, расположенный к западу от озера Чанчи. Так как район, о котором идет речь, является территорией Маньчжоу-Го, то вторжение в эту местность красных орд не может не вызвать законного негодования японо-манчьжоугоских военных властей, стоящих на страже этого района, которые, соблюдая обязательства по совместной обороне, были вынуждены применить силу, чтобы очистить от красных варваров места, священные для каждого маньчжура...»