— Уфф! Идут! — сказал Виннету. — Теперь нас раскроют.

— Может, и нет, — произнес Олд Шеттерхэнд. — Они скачут толпой. Если проскачут с одной стороны нашего валуна, то мы успеем перейти на другую.

Оба застыли в напряжении, держа коней на коротком поводке.

Действительно, антилоп заметили. Теперь они возвращались, а позади стада показались четыре всадника, во всю подгонявшие своих лошадей.

— Только четверо! — констатировал Виннету. — Был бы еще и вождь среди них!

Олд Шеттерхэнд быстро достал подзорную трубу и направил на всадников.

— Он там, — кивнул белый охотник. — Скачет на самой быстрой лошади впереди всех.

— Отлично! Мы его схватим?

— Да, и не его одного, а вместе с тремя соплеменниками.

— Уфф!

Виннету вскочил в седло и взял в руки Серебряное ружье. В тот же миг Олд Шеттерхэнд оказался на своем вороном со штуцером Генри в руках. Это произошло так быстро, что с того мгновения, как друзья увидели возвращающихся антилоп, едва ли прошло более минуты. Вспугнутая дичь промчалась в какой-то тысяче шагов. Четверо индейцев пока отставали, но слышны были их резкие крики, которыми они подгоняли лошадей.

— Пора! — крикнул Виннету и выскочил из-за каменной глыбы. Олд Шеттерхэнд — за ним, и оба понеслись наперерез индейцам. Увидев двух внезапно появившихся на их пути всадников, те растерялись.

— Стой! — приказал Олд Шеттерхэнд, осаживая вороного, то же самое сделал и апач. — Куда направляется Ка Маку со своими воинами?

Индейцам было тяжело остановить коней на полном скаку, но они сделали это. Разгневанный вождь закричал:

— Почему вы остановили нас? Теперь мясо ушло!

— Вы бы его и так не получили. Разве на пугливую газель охотятся так же, как на медлительного койота? Разве вы не знаете, что их мясо можно заполучить, только окружив их, чтобы они из-за своей пугливости не смогли найти выход?

Только теперь краснокожим удалось кое-как успокоить лошадей, и они смогли приглядеться получше к помешавшим охоте всадникам.

— Уфф! — выкрикнул вождь. — Олд Шеттерхэнд, великий белый охотник!

— Еще помнишь меня? А узнаешь ли ты моего друга?

— Виннету, знаменитый вождь апачей!

— Ты не ошибся. А теперь слезай с лошади и следуй за нами вместе со своими в тень вон той скалы, где мы отдыхали, пока не увидели вас.

— Зачем? — спросил Трехпалый.

— У нас есть разговор.

— Разве нельзя поговорить здесь?

— Можно, но солнце кажется мне слишком жарким, а под камнем есть тень.

— Может, мои знаменитые братья отправится со мной в пуэбло, где мы с таким же удобством можем поговорить о чем угодно.

— Хорошо, мы поедем с тобой в пуэбло, но прежде ты должен раскурить с нами трубку мира.

— А нужно ли это? Я курил ее с вами раньше.

— Тогда были мирные времена. Сейчас идет война, потому мы верим только тем, кто готов раскурить с нами калюмет. А того, кто медлит это сделать, мы считаем врагом. Решайся быстрее!

Шеттерхэнд играл стволом своего штуцера так, что давно уже нагнал страху на вождя. Трехпалый хорошо знал это оружие, которое краснокожие считали волшебным, и понимал, что означает, если Шеттерхэнд так демонстративно держит его в руках. Ему ничего не оставалось, как согласиться:

— Если мои знаменитые братья так желают, мы сделаем это.

Конечно, он с большим удовольствием ускакал бы прочь, но знал, что этого сделать не сможет. Лошадь его была далеко не такой быстрой, как пули Шеттерхэнда и Виннету. Правда, у него имелось гладкоствольное ружье, у троих его спутников — такие же, но им было далеко до нарезных ружей знаменитых охотников, так что Трехпалый чувствовал себя все равно что безоружным. Он слез с лошади, его люди последовали за ним. Ведя лошадей в поводу, все подошли к скале и опустились на землю. Затем Трехпалый снял с шеи свою трубку мира и сказал:

— Мой кисет пуст. Может быть, у моих старших братьев найдется кинникинник, чтобы наполнить калюмет?

— Табака у нас хватит, — ответил Олд Шеттерхэнд. — Но прежде чем мы раскурим трубку и поедем в пуэбло, чтобы стать твоими гостями, могу ли я узнать, что за воинов мы там встретим?

— Моих воинов.

— И больше никого? Мне говорили, что ты приютил у себя каких-то чужих воинов. Сейчас время раздоров между некоторыми индейскими племенами, а также между краснокожими и бледнолицыми. Ка Маку понимает, что теперь приходится быть осторожным.

— Если мои братья приедут ко мне, они не найдут у нас чужих воинов.

— И все же от ранчо Форнера к вашему пуэбло идут следы, их много. А от пуэбло уходят следы всего пяти всадников.

Трехпалый испугался, но сумел не показать этого и заверил твердым голосом:

— Мои братья заблуждаются. Я ничего не знаю про эти следы.

— Вождь апачей и Олд Шеттерхэнд никогда не ошибаются, если дело касается следов. Они не только знают отпечатки конских копыт и человеческих ног, но и знают имена этих людей.

— Тогда мои братья знают неизвестные мне имена.

— Разве ты никогда не слышал про Гринли, Нефтяного принца?

— Нет.

— Ка Маку лжет!

Вождь схватился за рукоятку ножа и гневно закричал:

— Неужели Олд Шеттерхэнд хотел оскорбить храброго вождя? Тогда ответ ему даст мой нож!

Белый охотник равнодушно пожал плечами и ответил:

— Почему Ка Маку совершает такую большую ошибку, угрожая мне? Он знаком со мной и прекрасно знает, что получит пулю, прежде чем острие его ножа коснется моего тела или он успеет направить на меня свое ружье.

Продолжая говорить, Олд Шеттерхэнд одним махом выхватил оба револьвера и направил их дула прямо на вождя. Тотчас и Виннету выхватил свои револьверы, держа под прицелом остальных индейцев. А Шеттерхэнд тем же спокойным тоном продолжал:

— Клянусь вам Великим Маниту, которого почитают все краснокожие мужи, что при малейшем движении вашего оружия наши стволы выстрелят! Шеттерхэнд никогда не нарушает своего слова, и вы это хорошо знаете, как и другие индейцы! Вы знаете, что в каждом из этих револьверов по шесть патронов. Пусть мой брат Виннету соберет ваши ножи и ружья. Кто попробует защищаться, кто сделает хотя бы одно легкое движение, немедленно получит пулю. Я сказал. Хуг!

Последнее слово у индейцев всегда считается подтверждением сказанного. Тем самым Шеттерхэнд дал понять, что свою угрозу он непременно осуществит. Взгляд его сверлил вождя, когда тот, боясь даже пошевельнуться, позволил апачу отобрать у себя нож и ружье. И трое других не шелохнулись, когда их обезоруживал Виннету. После этого Олд Шеттерхэнд продолжил:

— Краснокожие воины видят, как обстоит дело. Они находятся в нашей власти. Только правда может их спасти. Пусть Ка Маку ответит на мои вопросы! Почему он дал двум пленникам убежать вместе с Нефтяным принцем?

— У нас нет никаких пленников, — свирепо гаркнул вождь.

— Еще раз говорю: Ка Маку лжет! Или он считает Виннету и Олд Шеттерхэнда мальчишками, которых легко обмануть? Сэм Хокенс, Уилл Паркер и Дик Стоун находятся у вас!

Дрогнувшие веки вождя показали, что он испугался, но ничего не ответил.

— И еще двое белых воинов, Фрэнк и Дролл, томятся у вас в плену. К ним надо добавить сына вождя навахо и его молодого белого друга, еще четверых белых мужчин с женами и детьми. Ка Маку все еще не хочет отвечать?

— Нет! — раздалось в ответ. — Ка Маку не жалкая шелудивая собака, чтобы позволить так с ним разговаривать.

— Хо! Буду говорить с тобой яснее! Может быть, трое других краснокожих воинов признают, что вождь их лжет слишком глупо?

— Он говорит правду, — сказал один из тех, к кому обращался Шеттерхэнд. — У нас нет пленников.

— Ну, ладно. Отправимся в пуэбло и проверим эти слова, а вас, чтобы не мешались, мы свяжем. Виннету, начинай с Ка Маку.

Когда апач вынул из своей сумки ремни, трехпалый вскочил и в гневе закричал:

— Меня связать? Тогда …

Он не закончил, потому что кулак Олд Шеттерхэнда обрушился на его голову и вождь тотчас упал без сознания. Это был как раз один из тех ударов, за которые знаменитый вестмен получил свое прозвище — Разящая Рука. Шеттерхэнд угрожающе повернулся к трем другим индейцам: