Пригнувшись, Борн пробежал вперед между машинами, пока не увидел буквы NYR на номере, за ними шли цифры 768, но сейчас они не имели значения. Таксист заслужил свои деньги.

Светофор переключился, и машины потянулись вперед, словно одна гигантская гусеница. Когда такси поравнялось с ним, Джейсон открыл дверь и влез.

— Хорошо делаете свою работу, — сказал он водителю.

— Только не знаю какую.

— Одно сердечное дело. Нужно поймать изменницу на месте преступления.

— В церкви, мсье? Мир для меня слишком быстро меняется.

— Не на улице же, — сказал Борн.

Они подъехали к последнему перекрестку перед церковью Святого Причастия. «Ситроен» свернул; между ним и такси оставалась одна машина. Странно, подумал Джейсон. Они ведут слежку слишком открыто, слишком явно. Словно хотят, чтобы один из пассажиров такси знал об их присутствии.

Конечно! Там же мадам Вийер. С Жаклин Лавье. И солдаты Карлоса хотят, чтобы жена Вийера знала, что они едут следом.

— Церковь Святого Причастия, — провозгласил водитель, сворачивая на улицу, где посреди вылизанной лужайки, прорезанной мощеными дорожками и усеянной скульптурами, в скорбном величии высилась церковь. — Что мне делать, мсье?

— Подъезжайте туда, — велел Джейсон, указывая на свободное место в череде машин. Такси с мадам Вийер и Жаклин Лавье остановилось возле дорожки, охраняемой гипсовым святым. Красавица жена Вийера вышла первой и протянула руку Лавье, пепельно-серой, в больших темных очках. Она потеряла всю свою элегантность. Корона подернутых серебром волос распалась на отдельные пряди, свисающие вдоль мертвенно-бледной маски лица, чулки порвались. Она была далеко, но Борн почти слышал сбившееся дыхание, которое сопровождало неуверенные движения некогда царственной фигуры.

«Ситроен» подъехал вслед за такси И остановился у обочины. Ни один из двоих не вышел, но из корпуса начала выдвигаться тонкая металлическая, поблескивающая на солнце антенна. Заработало радио, на условленной частоте передавая шифрованные сообщения. Джейсон застыл как завороженный, но не тем, что видел и понимал, что происходит, а чем-то другим. В голову пришли слова, неизвестно откуда, но пришли.

Дельта — Альманаху, Дельта — Альманаху. Отвечать не будем. Повторяю: нет.

Альманах — Дельте. Будете отвечать, как приказано. Уходите, уходите. Больше не обсуждается.

Дельта — Альманаху. Катись знаешь куда! Дельты нет, оборудование повреждено.

Внезапно солнечный свет померк, вокруг снова была тьма. Церковные шпили больше не устремлялись в небо, их сменила трепещущая масса черной листвы. Все было в движении, все было в движении; и ему нужно было двигаться. Остановиться значило умереть. Двигайся! Бога ради, двигайся!

И убирай их. Одного за другим. Подползи поближе, преодолей страх — ужасающий страх — и сократи численность. Вот и все. Сократи численность. Монах отлично это объяснил. Ноги, проволока, колено, палец; ты знаешь смертоносные точки. Точки смерти.

Смерть — статистика для компьютеров. Для тебя это жизнь.

Монах.

Монах?

Снова засветило солнце, на мгновение ослепив его, он опустил одну ногу на асфальт, не спуская глаз с серого «ситроена». Но почему-то было плохо видно, почему? Дымка, туман… не тьма теперь, но непроницаемый туман. Жарко, нет, холодно. Холодно! Он вздернул голову, внезапно осознав, где он и что делает. Его лицо было прижато к окну, стекло запотело от дыхания.

— Я выйду на несколько минут, — сказал Борн. — Подождите здесь.

— Хоть весь день, если пожелаете, мсье.

Джейсон поднял воротник пальто, надвинул шляпу пониже и надел очки в черепаховой оправе. Вышел и остановился позади женщины с ребенком. «Ситроен» был хорошо виден, такси, вызванное на Парк Монсо, уехало, жена Вийера отпустила его. Странно, подумал Борн, такси поймать не так просто.

Чуть позже он понял… и ужаснулся. Жена Вийера вышла из церкви, привлекая восхищенные взгляды прохожих. Поравнялась с «ситроеном», поговорила с его пассажиром и открыла заднюю дверцу.

Сумка. Белая сумка! Мадам Вийер держала сумку, которую всего несколько минут назад судорожно сжимали пальцы Жаклин Лавье. Она села в машину и захлопнула дверцу. Мотор взвыл, машина сорвалась с места. Сверкающая металлическая антенна укорачивалась, пока не втянулась полностью.

Где Жаклин Лавье? Почему она отдала сумку жене Вийера? Борн зашагал было к церкви, но остановился, сработала интуиция. Ловушка? У тех, кто следил за Лавье, тоже могли сидеть на хвосте — и не он один.

Все было спокойно: ни бегающих глаз, ни рук, засунутых в неестественно разбухшие карманы. Он перестраховывается, в Нёйи-сюр-Сен ловушка не для него. Борн неторопливо пошел к деркви.

И вдруг его ноги словно приросли к мостовой. Из храма выходил священник в черной рясе с крахмальным белым воротничком и в черной шляпе, наполовину скрывавшей лицо. Борн видел его раньше. Не тогда, не в забытом прошлом, но недавно. Совсем недавно. Недели назад, дни… быть может, часы. Где это было? Где? Он знает этого человека. Знакомая походка, посадка головы, широкие плечи, которые словно парили над текучими движениями тела. Борн видел его с оружием! Где это было?

В Цюрихе? В «Карийон дю Лак»? Двое пробивавшихся сквозь толпу, несущие смерть. Один был в очках с золотой оправой, это не он. Тот человек мертв. Значит, это второй? Или этот, с набережной Гизан? Насильник, рычащее животное с безумным взглядом. Или кто-то другой? Человек из «Постоялого двора на углу», где ловушку освещала лишь лампочка на лестничной площадке. Сам попавший в ловушку, когда разрядил пистолет в силуэты, которые принял за людей. Это он?

Борн не знал, он был уверен лишь в одном: он видел этого священника раньше, но тогда он не был священником. Он был вооружен.

Убийца в облачении священника дошел до конца мощеной дорожки и повернул направо у статуи святого, на лицо упал свет. Джейсон застыл: кожа. У убийцы была смуглая кожа, не от солнца, а по рождению. Кожа латиноамериканца, цвет которой сложился столетия назад в предшествующих поколениях, живших в Средиземноморье. У предков, перебравшихся через весь земной шар… через океаны.

Борн застыл, потрясенный своей уверенностью. Перед ним был Ильич Рамирес Санчес.

Настигни Карлоса. Захвати Карлоса. Каин вместо Чарли, Дельта вместо Каина.

Джейсон рванул полу пальто, схватил револьвер за поясом. Побежал, наталкиваясь на прохожих, оттолкнул уличного торговца, перескочил через нищего, копошащегося в мусоре… нищий! Рука нищего скользнула в карман, Борн успел обернуться и увидеть, как из-под полы ветхого пальто показалось дуло пистолета, блеснув металлом на солнце. Нищий был вооружен! Тощая рука подняла пистолет, ни взгляд, ни оружие не дрогнули. Борн нырнул за машину, над ним и вокруг него засвистели пули. Люди на тротуаре закричали от страха и боли. Борн проскочил между двумя машинами и бросился на другую сторону улицы. Нищий убегал, старик со стальным взглядом смешался с толпой, пропал.

Настигни Карлоса. Захвати Карлоса. Каин…

Джейсон круто развернулся и бросился вслед за убийцей, расталкивая все на пути. Остановился, задохнувшись, растерянность и гнев переполняли его, в висках опять застучала резкая боль. Где он? Где Карлос? И тут Джейсон увидел его: убийца садился за руль большого черного седана. Борн снова бросился в гущу машин, пробиваясь к убийце. Внезапно ему преградили дорогу две столкнувшиеся машины. Упершись руками в решетку, он перескочил через сцепившиеся бамперы. И снова остановился, понимая, что дальше бежать бессмысленно. Большой черный седан нашел просвет в потоке машин, Ильич Рамирес Санчес набирал скорость.

Борн перешел улицу. Пронзительно засвистели полицейские: кто-то из пешеходов был ранен или убит.

Лавье! Борн снова побежал, повернув к церкви Святого Причастия. Поравнялся с гипсовым святым и бросился к мраморной лестнице под сводчатыми дверями. Взбежал по ступеням и вошел в готическую церковь, освещенную мерцающими свечами, цветными лучами света, струящимися сквозь витражные окна высоко над потолком. Прошел по центральному проходу, вглядываясь в молящихся, ища рассыпавшиеся серебристые волосы и белую маску лица.