— Нью-Йорк? — перебил его Борн. — Откуда вы знаете, что это Нью-Йорк?

— Телефонный код был помещен в скобках перед номером, он остался нетронутым. Код 212. Как вице-президент, ведающий иностранными службами, я набираю его каждый день.

— Довольно небрежно поработали.

— Возможно. Замену могли сделать в спешке или недостаточно внимательно. С другой стороны, невозможно изъять что-либо из инструкций без повторного обращения к нотариусу. Принимая во внимание число телефонов в Нью-Йорке, рисковали не сильно. Во всяком случае, я получил возможность задать один-два вопроса. Всякое изменение для банкира — проклятье. — Д’Амакур допил свой стакан.

— Хотите повторить? — спросил Джейсон.

— Нет, спасибо. Это затянуло бы наш разговор.

— Но вы замолчали.

— Я думаю, мсье. Быть может, прежде чем я продолжу, вам следует вообразить некую приблизительную цифру.

Борн посмотрел на него изучающе.

— Допустим, пять, — сказал он.

— Пять чего?

— Пятизначное число.

— Продолжаю. Я разговаривал с женщиной…

— С женщиной? С чего вы начали?

— С правды. Я вице-президент банка Валуа и следую инструкциям, полученным из банка «Гемайншафт» в Цюрихе. Что еще тут было говорить?

— Продолжайте.

— Я сказал, что у меня был разговор с человеком, назвавшимся Джейсоном Борном. Она спросила меня, как давно это было, и я ответил, что несколько минут тому назад. Тогда ей очень захотелось узнать о сути нашего разговора. Именно по этому поводу я высказал свои сомнения. Карта прямо указывала, что звонить надо было в Нью-Йорк, а не в Париж. Естественно, она сказала, что это не моя забота и что замена подтверждена подписью и не хочу ли я, чтобы в Цюрихе узнали, что служащий банка Валуа отказывается следовать инструкциям банка «Гемайншафт».

— Ладно, — перебил его Джейсон, — кто она такая?

— Не имею понятия.

— Вы хотите сказать, что вы с ней разговаривали и она вам этого не сказала? И вы не спросили?

— Такова особенность карты. Если имя называется — отлично. Если нет, его не спрашивают.

— Но про номер телефона вы спросили.

— Это просто уловка: мне нужна была информация. Вы перевели четыре с половиной миллиона, сумма значительная, и, стало быть, вы влиятельный клиент, за которым, возможно, стоят еще более мощные силы… Тут артачишься, потом соглашаешься, потом опять артачишься, чтобы опять согласиться. Так кое-что и узнаешь. Особенно если в разговоре с тобой проявляют беспокойство. А она проявляла, я вас уверяю.

— Что вы узнали?

— Что вас считают человеком опасным.

— В каком смысле?

— Никаких уточнений не последовало. Но то, что был использован такой термин, побудило меня спросить, отчего этим не занялась Сюрте.[47] Ответ был чрезвычайно интересным: «Он вне пределов компетенции Сюрте и Интерпола».

— Что вы из этого заключили?

— Что это крайне сложное дело, где открывается масса возможностей. Однако после начала нашего с вами разговора я пришел к другому заключению.

— К какому же?

— Что вам следует хорошо заплатить мне, поскольку я должен быть крайне осторожен. Те, что вас ищут, тоже могут оказаться вне пределов компетенции Сюрте и Интерпола.

— Об этом мы еще поговорим. Вы сказали той женщине, что я собираюсь к вам?

— Сказал, что вы будете через четверть часа. Она попросила меня немного подождать у аппарата, сказав, что скоро вернется к телефону. Она явно звонила куда-то еще. Вернулась она с окончательными инструкциями. Вас следовало задержать в моем кабинете, пока к моему секретарю не подойдет человек, который спросит о цюрихском деле. А когда вы выйдете, на вас надо будет указать кивком или жестом. Ошибки быть не должно. Конечно, тот человек явился, а вы, конечно, не пришли, и он вместе с помощником ждал вас около кассовых кабин. Когда вы позвонили и сказали, что летите в Лондон, я вышел из кабинета, чтобы найти этого человека. Моя секретарша указала мне на него, и я ему все про вас сказал. Остальное вы знаете.

— Вам не показалось странным, что меня нужно было опознать?

— Не столько странным, сколько чрезмерным. Карта — это одно дело, телефонные звонки, заочные разговоры, но чтобы так прямо и открыто ввязываться — это уже совсем другое. Я так и сказал той женщине.

— Что она вам на это ответила?

Д’ Амакур прокашлялся:

— Она дала понять, что сторона, которую она представляет, — а ее возможности по сути подтверждались самой картой, — не забудет моей помощи. Видите, я ничего не утаиваю от вас… Похоже, что они не знают, как вы выглядите.

— В банке был человек, который меня видел в Цюрихе.

— Тогда его компаньоны не доверяют тому, что он видел. Или, возможно, тому, что он думает, что видел.

— Почему вы это говорите?

— Одно простое наблюдение, мсье. Женщина настаивала. Поймите, я усиленно возражал против открытого участия. Это не предусматривается картой. Она сказала, что у них нет вашей фотографии. Конечно, очевидная ложь.

— Вы полагаете?

— Разумеется. На всех паспортах есть фотографии. Где это вы видели такого иммиграционного служащего, которого нельзя было бы подкупить или одурачить? Десять секунд в помещении паспортного контроля, снимок с фотографии — все это можно устроить. Нет, они допустили серьезный промах.

— Думаю, да.

— А вы, — продолжал д’Амакур, — только что сказали мне еще кое-что. Да, вы действительно должны мне очень хорошо заплатить.

— Что я вам сказал только что?

— Что у вас паспорт не на имя Джейсона Борна. Кто вы, мсье?

Сначала Джейсон ничего не ответил, вновь повертев стакан, он сказал:

— Тот, кто может вам немало заплатить.

— Вполне достаточно. Вы просто клиент по имени Борн. А мне надо быть осторожным.

— Мне нужен номер телефона в Нью-Йорке. Вы можете его для меня раздобыть? Тут можно рассчитывать на крупную премию.

— Я бы с радостью. Но не представляю, как это сделать.

— Это можно выудить из карты. С помощью мощной лупы.

— Когда я сказал, что номер был устранен, я не имел в виду — зачеркнут. Он был вырезан.

— Тогда кто-то в Цюрихе им владеет.

— Или он был уничтожен.

— Последний вопрос, — сказал Джейсон, теперь он хотел поскорее закончить разговор, — он, кстати, касается вас. Только так вам может быть заплачено.

— Вопрос, разумеется, будет принят во внимание. В чем дело?

— Если я покажусь в банке Валуа, не позвонив вам, не предупредив вас, должны ли вы снова позвонить по тому телефону?

— Да. С картой не считаться нельзя, она исходит из мощных учреждений. Может последовать увольнение.

— Тогда как же мы получим наши деньги?

Д’Амакур поджал губы.

— Есть один способ. Снятие со счета in absentia.[48] Заполненные бланки, инструкции в письме, личность удостоверяется и заверяется официально зарегистрированной юридической фирмой. Я буду не в силах вмешаться.

— Но все равно должны будете позвонить.

— Тут все зависит от времени. Скажем, юрист, с которым банк Валуа имел многочисленные сделки, звонит мне с просьбой приготовить, например, какое-то количество чеков, выписанных на основании иностранных переводов, которые были им заверены. Я это для него сделаю. Он может сообщить, что высылает заполненные бланки, чеки, выписанные «на предъявителя», — практика, нередкая в наше время чрезмерных налогов. Курьер от него может прибыть с письмом в часы самой лихорадочной работы, и моя секретарша — уважаемый, пользующийся многолетним доверием сотрудник — может просто принести бланки мне на подпись и письмо для пометки.

— Без сомнения, — перебил его Борн, — вместе со многими другими бумагами, которые вы должны подписать.

— Совершенно верно. Потом я позвоню, вероятно, проследив, как курьер ушел со своим портфелем.

— Не придет ли вам, случайно, на память название какой-нибудь юридической фирмы в Париже? Или же имя какого-нибудь известного вам юриста?