Материал с компроматом из следственного изолятора «Капотня», где находилась Соловьева, был отправлен председателю думского комитета по безопасности Виктору Илюхину. Изучив послания «Властилины», Илюхин захотел поделиться частью из прочитанного с общественностью и собрал пресс-конференцию. Став «рупором» Соловьевой и присовокупив к ее фактам свою, полученную «из других источников информацию», председатель комитета нарисовал следующую картину.
Большинство следователей и оперативных работников, задействованных в деле «Властилины», сами же и являлись клиентами компании, вкладывая в нее деньги через подставных лиц. Прокурор Подольска Хиль «прокрутил» через компанию 2,5 млрд рублей. Начальник ГУВД Подольска Сивов — «всего» 250 млн. В числе вкладчиков «Властилины», получивших миллиардные доходы, были названы и руководящие работники Московского областного управления внутренних дел — Чекмазов, Воронин, Рогов и другие. Не отставали и работники московских органов внутренних дел. Они получили во «Властилине» прибыль почти в 10 млрд рублей. Причем протекцию своим коллегам в отношениях с Соловьевой оказывал начальник Московского регионального управления по борьбе с организованной преступностью Рушайло. Дошло и до ГУВД. В качестве примера Илюхин потряс в воздухе исковым заявлением сына начальника уголовного розыска ГУВД Купцова на 700 млн рублей, которые Соловьева ему не вернула.
Самыми громкими из названных фамилий были две. Первая — вице-премьер Правительства России Олег Сосковец (200 млрд рублей в ценах 1993 года). Вторая — председатель Совета Федерации Владимир Шумейко. Названа была и его жена. Г-жа Шумейко, имея свой бизнес, прокручивала деньги через «Властилину», используя влияние мужа. Помощник Владимира Шумейко. (Четыре дня спустя после пресс-конференции Соловьева вдруг уточнила: деньги Сосковца на самом деле по просьбе коммерческих структур были выданы наличными для выплаты зарплаты шахтерам. Структуры ссылались на просьбу Сосковца и предоставили три письма на его бланке. Эта сумма так и не была возвращена.)
Среди неназванных фамилий могли быть и фамилии банкиров. По словам Соловьевой, миллиардные суммы по рекомендации высокопоставленных должностных лиц «Властилина» перечисляла ряду коммерческих банков, которые в последующем отказались выполнить взятые обязательства.
Почему же Соловьева, которая с момента ареста сохраняла инкогнито своих высокопоставленных клиентов, начала их называть? Возможно, потому, что под страхом физической расправы ей предложили переданные деньги обратно не истребовать, а «залечь на дно». Это было похоже на некие правила игры. Но правила стали нарушаться. Следователи, ведущие дело Соловьевой, сообщил Илюхин, не вносили в протокол фамилии называемых на допросах должностных лиц. Было опасение, что многие документы, изъятые в фирме, вообще будут или уже уничтожены. Да и не всех тех, кто предлагал «правила», интересовали деньги. Многие наверняка согласны были потерять все вложенное, лишь бы оставить незапятнанной свою фамилию. Для них важнее всего было, чтобы документы, подтверждающие их связь с «Властилиной», канули в неизвестность.
Следствие тоже стало играть по своим правилам. Соловьеву внезапно перевели из Лефортово в Капотню. Мужа Валентины Соловьевой (в компании он работал водителем и грузчиком), арестованного после ее исчезновения, не выпускали и после ее ареста. В изоляторе он провел шесть месяцев. Началась, по выражению Соловьевой, охота на ее детей. Сама она опасалась, что ей и ее детям грозит физическая расправа.
Что дал этот демарш? Первое — через два дня из следственного изолятора был освобожден ее муж. Второе — требование о замене следственной бригады и назначении независимого прокурора на официальном уровне поддержал Илюхин. Он направил письмо президенту с просьбой поручить надзор над следствием специальному, независимому прокурору.
Возможно, вся история, связанная с созданием и деятельностью, а потом и разорением ИЧП «Властилина», была заранее спланирована и продумана кем-то. А сама Соловьева являлась по сути подставным лицом, мячиком для биты. Само дело было очень сложное, масштабное, запутанное, поэтому все должно было тщательно проверяться и расследоваться. Как бы то ни было, демарш мог дать выигрыш во времени. Ведь впереди были выборы. А это чудесное время, когда обвиняемые легко могут стать обвинителями.
Валентина Соловьева уже обдумывала планы своей будущей предвыборной кампании. Профсоюз предпринимателей Московского региона выдвинул ее кандидатом в депутаты Государственной Думы. Баллотироваться Соловьева была намерена по 112-му округу города Подольска. Шел сбор подписей. Забавно, что ее соперником мог стать сам мэр Подольска Никулин — один из списка «высоких» клиентов, который, как утверждает Соловьева, под видом шахтера через подставных лиц получил от «Властилины» две автомашины «Волга».
В октябре 1996 года, ознакомившись с обвинительным заключением по своему делу, Валентина Соловьева не признала себя виновной. Она дала отвод всем своим адвокатам и решила защищаться самостоятельно. По мнению следствия, собранных материалов было вполне достаточно для того, чтобы злоумышленница предстала перед судом.
Подполковник юстиции Владимир Вятковский, расследовавший дело Соловьевой, рассказал, что у нее нет денег для того, чтобы рассчитаться с обманутыми вкладчиками. Все арестованное имущество, а это восемь шикарных квартир в Москве, два коттеджа в Подмосковье, принадлежащих Соловьевой и ее дочери, несколько недостроенных коттеджей и автомобиль ее мужа, а также десятки холодильников и телевизоров, стоило в 1995 году 30 млрд рублей. Задолженность же вкладчикам составляла около 1 трлн рублей. Во время предварительного следствия милиционеры установили, что «Властилина» практически никакой коммерческой деятельностью не занималась и по сути была банальной пирамидой. Деньги вкладчиков ни в какие предприятия не вкладывались. Поэтому после краха предприятия средств у Соловьевой практически не осталось, так что никакого возмещения материального ущерба вкладчикам на стадии предварительного следствия не производилось и производиться не будет.
Не получили подтверждения заявления руководителя «Властилины» о причастности к разорению ее фирмы «различных высокопоставленных лиц» государства. Да и сама Соловьева в конце сентября послала письмо с извинениями бывшему спикеру Совета Федерации Владимиру Шумейко, которого сама же обвиняла в коррупции.
В итоге хозяйке «Властилины» было предъявлено обвинение в мошенничестве в крупных размерах, и теперь ей грозило тюремное заключение сроком до десяти лет.
В январе 1997 года Валентина Соловьева попросила передать арестованное имущество фирмы и ее личное имущество в специально созданный для этого фонд. Правда, это не ускорило возврат средств обманутым вкладчикам «Властилины». Эта сенсационная новость была объявлена на состоявшейся 16 января пресс-конференции, которую проводили управляющий Федерального общественно-государственного фонда по защите прав вкладчиков и акционеров Евгений Ковров и председатель Ассоциации по защите прав вкладчиков ИЧП «Властилина» Надежда Романова.
На тот момент судебные решения были вынесены по 5459 заявлениям вкладчиков на сумму 1,308 трлн рублей и $531,6 тыс. Несложные математические расчеты показывали, что «душевный порыв» Соловьевой не мог реально приблизить возврат обманутым вкладчикам их кровных триллионов. Как сообщила Надежда Романова, Ассоциацией собрано уже свыше 28 тыс. заявлений, и поступление их до сих пор продолжается. Что и объясняет двукратную разницу в оценках Ассоциации и Соловьевой размеров прямого ущерба: по данным Ассоциации, номинальные потери, без учета процентов и морального ущерба, приближаются к 2 трлн рублей. Сама же Соловьева призналась в заявлении, что должна вкладчикам 4 трлн рублей. Между тем имущество, найденное следствием, по предварительным оценкам 1995 года составляет порядка 30 млрд рублей.
Что же представляло собой добровольное «пожертвование» хозяйки «Властилины», учитывая, что на каждый вложенный рубль даже по данным Ассоциации приходилось меньше 2 копеек? Кроме 280 млн рублей наличными, основное имущество представляло собой устаревшие товары народного потребления отечественного производства: вентиляторы «Ветерок», настольные лампы, холодильники, пылесосы и 25 телевизоров марки «Рубин». Недвижимость: 7 квартир в Москве и 46 недостроенных коттеджей.