Петров Олег Георгиевич.

Стервятники

От автора

Цитируемые в тексте документы - подлинны, известные исторические личности слишком значительны, чтобы придумывать им новую биографию или новые поступки. Автор позволил себе лишь логически перекинуть мостки между историческими фактами и событиями, позволившие связать дела давно минувших дней с реалиями, в которых мы жили еще вчера и живем сегодня.

ПАРАЛЛЕЛИ ЭПОХ

Роман Олега Петрова «Стервятники» охватывает, по сути, без малого, два столетия. В основе сюжета тайна старинного чертежа. В нём указано место, где в горах Саян находится богатая золотая жила. Место это названо «Золотой чашей».

Сам сюжет, вроде бы, и незамысловат. Но история эта не о тривиальном поиске богатства. Пройдя через столетия, она словно впитывает в себя людские судьбы. Здесь и несчастный рок, преследующий беглого каторжника Дмитрия Дёмина и его сыновей. Здесь и «ясновидящий» Григорий Распутин и будущий маршал СССР Константин Рокоссовский. Здесь десятки характеров. Путешествия от Германии до маленького сибирского таёжного посёлка.

Роман интересен и тем, что вобрал себя события, происходившие на самом деле, в нём слышишь трагический голос времени. Роман в лучшем смысле «авантюрен», как авантюрны захватывающие произведения Александра Дюма, Валентина Пикуля, Юлиана Семёнова. Вся история плана, нарисованного с особым секретом на лоскутке кожи, подтверждают старую истину: «Люди гибнут за металл». Как и в «Золоте Маккенны», и в клондайкских рассказах Джека Лондона. То есть, ещё раз подтверждает старую истину, что там, где начинается «золотая лихорадка» - там «бал правит сатана».

К счастью, роман О. Петрова - не банальный детектив, где «страсти, стрельба, кровь и смерть». За внешне детективной историей - история Отечества. Это история нашей страны до 17-го года. Той страны, которую мы потеряли. И той, которую обрели.

К «Золотой чаше», которую таит саянский каньон Шумаха, неистребимо влечёт сонм желающих урвать свой куш в этой жизни. Преследующие и преследуемые - они были готовы на всё.

А на фоне всех этих локальных событий - страна, судьбы, характеры, трагедии. Атаман Семёнов и недавний «афганец», бандит, журналист, делец, работники милиции и прокуратуры, таинственный Хранитель, золотопромышленник. Поиски знаменитого чертежа, который, как страшная «чёрная метка», переходит из рук в руки на погибель своим обладателям. Тех, кто пытается его заполучить, ждёт трагический конец. Эта вечная, но так и не воспринятая людьми идея, пронизывает книгу.

Надо сказать, что жанр исторического детектива для Олега Петрова - не первый опыт. Несколько лет тому назад в свет вышел его первый детектив, написанный в соавторстве с известным забайкальским краеведом Артёмом Власовым. Повесть «Свинцовая точка» рассказывала о том, как во времена ДВР забайкальская милиция и Госполитохрана разоблачили не один год орудовавшую в Чите бандитскую шайку Константина Ленкова. Бывший красный партизан, человек умный, хваткий и тщеславный, он сумел создать большую организованную банду, у которой везде были «свои уши». Банки, кооперативы, заёмныё кассы, просто обеспеченные люди и в том числе иностранцы - были объектом преступных посягательств банды Ленкова. И хотя «Свинцовая точка» стала первой серьёзной пробой пера, книга нашла своего читателя и получила одобрение в прессе.

Роман «Стервятники» - плод многолетнего труда и изысканий. Эта работа в архивах, поиск интересных свидетельств и свидетелей. Это помощь наших энтузиастов-краеведов Артёма Власова и Алексея Соловьёва. Да и сам автор романа, не одно десятилетие, по роду службы изучая преступный мир Сибири и Забайкалья, собрал солидный творческий багаж. И вот пришло время художественного осмысливания событий и времени.

Автор внимательно прослеживает, как «чёрная метка», переходя из рук в руки и из 19 столетия в 21 век, сеет смерть. Олег Петров, проведя захватывающую интригу через всё повествование, с завидным умением сводит ручейки отдельных сюжетных линий в одну большую реку романа, и ведёт нас по дороге, окончание которой вряд ли сможет предсказать самый проницательный читатель. Потому поначалу может показаться, что вся история банально «закрутится» вокруг отчаянного каторжника Данилы Дёмина и его беспутных сыновей. Она и самом деле интересна, эта история. Но это уже другое. И, честно, говоря, такой вариант в русской сибирской литературе - «отработанная порода». Но автор, заинтересовывая читателя, раскрывает страница за страницей диапазон своего видения. Появляются новые лица. Новые характеры. Разве не интересен «ласковый хищник» золотопромышленник Кузнецов и его «хитроумный» управляющий Бертеньев? А потом атаман Семёнов и Захар Гордеев? А потом молодой командир полка Рокоссовский, преследующий перешедшие границу банды? История опера Димы Писаренко, которого укатали «крутые горки». История «афганца» Олега Мельникова, не простившего себе собственного бесчестья. И крупный делец с криминальным душком Евгений Рунге. И жестокий ротмистр Люташин, и несостоявшийся революционер Либерман. Или наш брат, журналист Вовчик Николаев, считающий себя «королём» криминального жанра. Профессионально хваткий, но готовый продать всех и вся. Их всех видишь, они выписаны зримо и точно. И порой, автор, может быть, и сам не подозревая того, проводит параллели между людьми из разных эпох - хитромудрый золотопромышленник Кузнецов из сентября 1899 года и наш современник беспринципный делец Рунге. Двадцать с лишним сюжетных линий романа, повторюсь, не разбежались у автора в разные стороны. Он крепко держит их в руках.

В романе удалось представить характеры, что называется, языково. Хотя не все скалы и рифы удалось обойти, у автора есть чувство слова и вкус. Он это доказал. Роман интересен решением сюжетных линий, стремлением осмыслить жажду наживы и бескорыстие, трагический излом эпохи и судеб.

Он будет востребован.                                                        _________________

| Эрнст ХАВКИН

16 марта 2008 года г. Чита

ЦЕПЬ (вместо пролога)

ДМИТРИЙ, кряхтя, стащил латаные-перелатанные ичиги и опустил гудящие ноги в воду. Тысячи иголочек ударили в загрубелую кожу. Благолепие небесное! Изгибаясь всем телом, осторожно потянул с плеч лохмотья меховой кацавейки, потом сопревшую, затрещавшую от ветхости рубаху. Двигаться не хотелось. С утра, поди, верст с десяток намахал по кручам и осыпям.

Блаженствуя, откинулся на спину. Вверху, далеко, голубел кусочек неба, отсекаемый по дуге неровным краем отвесной, поросшей мхом и лишайниками скалы, и, казалось, прямо в лицо, обрушивается рокочущий поток воды. На самом верху сверкающая лавина, чудилось, замирала, а потом медленно, с суровой непреклонной силой, устремлялась вниз, в круглую чашу, саженей десяти в поперечнике. Подивился лениво: с такой высотищи ухает водяной столб толщиной в добрый десяток мачтовых сосен, а, вот, поди ж ты, не разметывает здесь, у подошвы, озерцо-блюдце в кучу брызг. У закраины, где ледяные иголочки сейчас выгоняют ломоту из натрудившихся за день ног, вода спокойная - неторопливо струится, извивается прозрачной змейкой и убегает меж каменных лепешек в густые черемуховые кусты.

Только сейчас Дмитрий ощутил тянущее внутренности чувство голода. Сел, порылся в замусоленной котомке, достал пучок черемши, оторвал крепкими желтыми зубами от тугих сочных стеблей на добрый укус. Серела в котомке и удачно подбитая стрелой утка, так что пора и жарехой заняться, с утра маковой росинки во рту не было. Бросил увесистую птицу на плоский камень, из деревянных ножен вынул сточившийся и почерневший нож. Костерок можно вон там, на песке разложить, кишки и прочее - долой, да так и запечь в перьях, погуще обмазав глиной. Проглотил тягучий комок слюны, предвкушая пиршество. А оно предстояло богатое, потому как удалось на солончаке наскрести главного сокровища - сольцы.