Разжал сомкнутое кольцо из рук и отошел в сторону. Степанова молчала. Она и потом не раз замечала его влюбленный взгляд, ненавязчивые попытки сделаться чуть ближе, но не реагировала. Капитан украдкой вздыхал, но приставать откровенно не решался. В конце концов Татарников смирился.

Часто к Маринке наведывался замполит Варнавин. Осторожно допытывался, что пишет Саша, просил передать привет и беречь себя. Каждый день заходила Лидия. Давала советы, как легче перенести токсикоз. Перетащила в квартиру Степановых свою швейную машинку и принялась учить Маринку шить распашонки, ползунки, чепчики и слюнявчики. Женщины быстро подружились, не взирая на огромную разницу в возрасте. К ним часто стала присоединяться Настя Собинова.

По вечерам иногда они устраивали женские “посиделки”. Пили чай с конфетами и выпечкой, на которую Настя была великая мастерица и болтали обо всем. В эти минуты Маринка оживлялась и на время отрывалась от тягостных мыслей. Однажды новая командирская жена по секрету сообщила, что тоже ждет ребенка. Со смехом сказала:

— Петя, как узнал, заскакал, забегал, я аж испугалась! А он как заорет: “Я этого момента двадцать лет ждал! Свершилось!”. Еле отговорила, свое — “пойду салют устрою из автомата и всем скажу, как я счастлив”. Ой, бабы, ведь мне почти тридцать уже!

Лидия махнула рукой:

— Я в тридцать четыре Димку родила и ничего! И ты родишь. Вечно не проносишь! Вон Марина, в восемнадцать родит первенца. Глядишь, годика через два второй появится. Когда-нибудь молодой бабушкой станет! Это сейчас трудно представить, а ведь будет…

Все трое расхохотались. Маринка попыталась представить себя бабушкой, гуляющей с внуками, рядом Сашу и не смогла.

Наступил сентябрь. Письма приходили почти каждый день. Саша писал о погоде, о пейзажах, раскинувшихся вокруг, о смешных историях, случившихся с ним и Юркой в командировках, о новых друзьях. Лозовой тоже писал ей, в самых юмористичных высказываниях описывая заграничные “вояжи”. Лишь о войне они не написали ни строчки. Степанов расписывал разукрашенные афганские автобусы и местные чайные. Странные обычаи и женщин закутанных в паранджу. Писал о жаре и редкой зелени. Об обилии камней и скал.

Маринка отвечала на каждое письмо. Она нумеровала его письма и складывала в коробку из-под конфет. В дни выходных на почте, забиралась с ногами на диван и перечитывала по много раз старые весточки. Не смотря на округлившийся животик, дважды ходила на охоту с Сашиным “Ремингтоном” и притаскивала за один раз до пяти уток. На третий раз с ней увязался капитан Татарников:

— Возьми меня с собой! Юрка говорил, что ты здорово стреляешь. Посмотреть хочу. Ты не бойся, я приставать не буду. Слишком люблю, чтобы тебя несчастной сделать…

Ее стрельба навскидку озадачила капитана. Ему казалось, что она вовсе не прицеливалась, а утки падали одна за другой, тогда как у него оба выпущенных заряда результата не принесли. Олег сплавал за упавшими в озеро тушками и вытащил на берег. Вдвоем они притащили семь уток и две огромных корзины грибов, нарезанных по дороге. Причем все тащил капитан. Маринка несла лишь ружья и тихонько спорила с Татарниковым. Олег решительно отобрал у нее тяжеленную корзину:

— Ты ребенка ждешь, какие корзины? Что я не дотащу? Иди.

Пять уток она всучила капитану, несмотря на его протесты:

— Вы мужчины, а я одна. Мне этого мяса недели на две хватит. Морозилка полностью забита позавчерашними трофеями.

— Но ведь это ты всех подстрелила! Я оба заряда в небо отправил.

— А кто за утками в озеро лазил? Забирай и не спорь. Если с грибами проблемы возникнут, приходи, подскажу.

Малых помог Марине выкопать картошку и убрать оставшиеся на огороде овощи, кроме капусты. Стащил все в подвал, как она говорила. Поздняя капуста все еще стояла на грядке, глядя в небо тугими кочанами и помахивая от ветра темно-зелеными, с сизым налетом, листьями.

Павел встречался с деревенской девчонкой, той самой курносой пигалицей, которая ему приглянулась в новогоднюю ночь. Маринка помогла лейтенанту отыскать ее сразу, как он вернулся из больницы. Сама сходила в феврале домой к избраннице лейтенанта и поговорила с ней. Вместе вышли на улицу. Степанова познакомила Павла с девушкой. Теперь дело близилось к свадьбе. Малых ничего не скрывал от молодой женщины и словно другу рассказывал обо всем. Каждый день забегал и рассказывал новости.

Катя Шуранова училась на продавца в городском училище, но вечером обязательно приезжала на ночь домой, чтобы встретиться с лейтенантом. Они подолгу гуляли, вместе появлялись в клубе. Несколько раз Павел заходил к невесте в дом, чтобы познакомиться. Родители не возражали, только вздыхали украдкой: один пример стойкости офицеров был на лицо и они не хотели повторения.

Парни в деревне прореагировали на то, что еще одна деревенская девчонка гуляет с чужаком, весьма вяло. Хотя в другое время постарались бы отвадить лейтенанта. Екатерина была весьма привлекательна и нравилась многим. После новогодних событий деревенские женихи притихли. Да и больших хулиганов, если уж на то пошло, в деревне не было.

Осень приближалась к концу. Была она слякотной и мокрой. Мороз то сковывал землю, то начинались дожди. Наконец погода все-таки установилась. Выпал снег и спрятал застывшую от мороза грязь под белоснежный покров. Маринка ходила вся круглая и казалась себе похожей на шар. Ребенок вовсю брыкался. Временами она, в шутку, ловила тыкавшийся в живот локоток или пятку. И сама же смеялась, когда то чудо, что находилось внутри, резво отдергивало конечность. Она жалела лишь об одном, что Саша этого не чувствует, но утешала себя мыслью, что он приедет к Новому году и успеет почувствовать эти толчки.

Она представляла, как муж прижмется щекой к ее большому животу и на сердце становилось тепло. И тут же пугалась, а вдруг она вот такая, пузатая, перестанет ему нравиться? Сразу начиналась оправдываться:

— Рожу и живота не будет. Зато у нас будет малыш! — Придумывала имя и каждый раз лучше “Саши” не находила. Вслух рассуждала: — Пусть будет Александр Александрович! Красиво! Сашу уговорю. К тому же и девочка может носить это имя, если дочь рожу…

Начало декабря выдалось холодным и ветреным. Марина протопила печь и поужинала, удивляясь, что вечером ни Татарников, ни Малых к ней не зашли. Лидия с Настей тоже пропали. Хотела узнать, что за шум стоял у Собиновых днем и почему Настя плакала, но идти не хотелось. Марина решила сходить к командирше на следующий день. Забралась с ногами на диван и вытащив коробку с письмами Саши, принялась их перечитывать. Большинство она знала наизусть, но вновь и вновь смотрела на родной почерк. Прижимала конверты к губам и грустно улыбалась. В дверь постучали. Степанова крикнула:

— Входите!

Медленно опустила ноги на пол и торопливо собрала письма в коробку. В дверь вошли Татарников, Малых, Варнавин и Собинов. Молча остановились у двери. Это было что-то новенькое. Сердце упало куда-то вниз и застыло. Она переводила взгляд с лица на лицо, уже догадываясь. Бледнела прямо на глазах. Мужчины опускали глаза. Коробка упала на пол и письма разлетелись по паласу. Замполит тихо сказал:

— Марина, прежде подумай о ребенке…

Она шепотом спросила:

— Саша погиб?

Собинов хрипло сказал:

— Вчера.

Время остановилось. В уши бил стук часов на полке. Комната вдруг завертелась перед глазами со страшной скоростью. Больше Марина ничего не помнила. Она не знала, что перед тем как упасть, по-звериному оскалившись, закричала дико и страшно:

— Не-е-ет!

Никто из мужчин не успел подхватить, хотя они готовились к этому. Женщина ударилась головой о спинку стула и рухнула на рассыпавшиеся по полу письма мужа. Варнавин скомандовал:

— Татарников, на диван ее! Быстро!