Вацлав достал из кармана снимок и поднес к камере поближе, повинуясь руке Станислава. Достал второй снимок, где одного из персонажей уже не было:
— А вот так все это делалось. Постепенно убирались посторонние люди, изображенные на снимке. Но есть маленький изъян на этом довольно правдоподобном снимке: солнечный свет на улице и горящая люстра в кухне. Кто включает свет днем, если окна раздернуты и солнце светит?
Андриевич указал в угол фотографии, где была прекрасно видна озаренная солнцем стена, а потом в центр, где ясно виднелись горящие лампочки. Поднес фото еще ближе к камере. Затем вернулся в кресло:
— Мы, друзья Марины, ни на секунду не усомнились в ее честности и порядочности. Она всегда готова прийти на помощь ближнему. Сколько раз она рисковала собой не счесть. Теперь мы, боевые офицеры, обязаны встать на ее защиту. Прикрыть спину, как в бою. Пусть не думают те, кто задумал подлое дело, что армия снова промолчит на оскорбление нанесенное депутату Степановой. Марина показала нам пример стойкости и мужества не только в боях, но и здесь, на политической арене. Именно, арене! Депутаты, словно быки, атакуют хрупкую женщину, забыв о чести и совести.
Он передохнул, а потом снова заговорил:
— Пусть не думают политики, что с Мариной умрет голос Армии. На ее место встанет следующий, кто не побоится бросить правду в лицо. Вы продали и предали всех, но честное имя Маринки вам запятнать не удастся. Этим снимком задета честь еще одного человека, боевого генерала. Политики делают все, чтобы опорочить честные имена, вывалять в той грязи, которой покрыты сами. Только алмаз остается даже в грязи алмазом, а не дешевой стекляшкой, какой является тот, кто заказал травлю Степановой и Бредина.
Андриевич махнул рукой, показывая Стефановичу, что закончил, но тот спросил:
— Вы согласны с тем, что говорит Марина Ивановна Степанова по поводу вывода войск из Чечни?
— Целиком и полностью. Все, кто там воевал, согласны. Политики всадили армии нож в спину. Мы побеждали бандитов и били их. Крепко били. А сейчас чеченские лидеры требуют у «проигравшей» России контрибуцию. Войну проиграли никчемные политики и им подобные, а не те, кто действительно воевал.
— Под «им подобных» вы подразумеваете генералов из Генштаба ни разу не побывавших на позициях?
Вацлав не стал кривить душой:
— Точно! Крика от них много и приказов хоть отбавляй, а толку ноль. Нам на месте виднее было, куда вести солдат, куда отступить или где ударить побольнее. Эти деятели постоянно совались. Сколько замечательных ребят по их вине погибло…
Полковник сказал последние слова с горечью и упрямо поглядел в камеру. Стефанович задал еще один вопрос:
— Просочились сведения, что у Марины Ивановны обширный инфаркт и еще что-то. Вы не могли бы прояснить ситуацию?
— Вы извините, но я не медик. Спросите в госпитале у докторов.
Стефанович выключил камеру и подошел к Андриевичу:
— Теперь репрессии последуют. Не боишься? Конечно, здорово, что ты выступил, но ведь опасно, Вацек! Видишь, что с Мариной произошло? Ведь и тебя могут в грязи вывалять.
Полковник усмехнулся:
— Найдутся друзья, чтобы отскоблить.
Станислав протянул ему ладонь:
— Тогда я побёг! Вечером в эфире будет. Обещаю! Сейчас мое начальство на ушах бегать начнет! У меня снова «горящий» репортаж…
Телевизионщик сказал эти слова радостно. Вацлава словно в грудь что толкнуло. Он предложил:
— Стас, возьми пару ребят. Пусть проводят тебя до студии. Что-то мне тревожно стало. Понимаю, что глупо выгляжу, но меня это чувство не подводило.
Оператор внимательно поглядел полковнику в лицо:
— Если они не против…
Андриевич вышел из комнаты:
— Оленин, отправь со Стасом пару парней с оружием. Пусть до самой студии проводят и внутри побудут, пока репортаж в эфире не покажут.
Младший сержант быстро встретился взглядом с полковником и все понял без слов. Сказал:
— Швец, Сабиев, с оператором! Слышали, что полковник приказал? Выполнять!
Оба спецназовца коротко ответили:
— Есть!
За пару минут они полностью подготовились к сопровождению, натянув бронежилеты и заставив оператора тоже надеть тяжелую «колчугу» под куртку. Тот неумело пытался застегнуть бронежилет на боках, но ничего не получилось. Андриевич подошел и сам подогнал бронежилет по телевизионщику:
— Вот так-то лучше…
Они вышли из подъезда. Сабиев быстро огляделся по сторонам. Вроде бы ничего опасного не было. Даже их «верные» преследователи исчезли, но он попросил:
— Дайте я за руль сяду? Что-то подсказывает, дорога нам предстоит не из легких.
Станислав протянул ключи:
— Иномарку тоже водишь?
Леон усмехнулся, оборачиваясь:
— Клим все водит, вплоть до танка и брони. Он в прошлом гонщик…
Стефанович укладывал камеру на заднее сиденье, но при этих словах поднял голову и посмотрел через крышу автомобиля на Сабиева:
— Вы тот самый Сабиев, что лет десять назад, в самый разгар своей карьеры ушел с гонок и пропал?
Клим усмехнулся, садясь за руль:
— Точно. Только я не пропал, меня в армию призвали. В Афган попал, в спецвойска, а потом остался на сверхсрочную и понеслось. Не думал, что меня еще кто-то помнит…
Стефанович хотел сесть рядом с водителем, но Швец попросил его пересесть назад, а сам уселся рядом с Сабиевым. Стас понимал, что ребята знают лучше, где безопаснее и не стал возражать. Сказал:
— Я ваши последние гонки снимал, потому и помню. Понравилось, как вы шли. Оторвавшись от всех метров на сто. Сколько тогда скорость была?
— Всего-то сто сорок.
Вместо того, чтобы выехать на проспект там, где всегда, Клим лихо развернулся и проскочил между домами, выскочив из другого двора. Осторожно выглянул из-за дома и хмыкнул:
— Ну, точно! Не подвела интуиция. Вон ребятишки притаились!
Швец хмуро глядел на серебристо-серую «Ауди», в которой сидело четверо мужиков. Их головы были повернуты в сторону двора. Оператор вытянул шею. Ему стало не по себе. Леон буркнул:
— Наглецы. Не зря полковник нас отправил. Клим, ты все дворы изучил, есть еще где проскочить, чтоб они нас не видели?
— Увы… Там позавчера труба рванула с горячей водой, все перекопано. Попробуем уйти в наглую!
Он нажал на газ и выскочил за спиной стоявшей иномарки. Машины в этот момент с обоих сторон остановились на красный сигнал светофора. Милиции нигде не было. Спецназовец лихо пронесся через всю проезжую часть и вклинился в ряд машин, стоявших на другой стороне. Вместе со всеми спокойно поехал в другую сторону. Сабиев видел, как обалдело смотрели на них бугаи из «Ауди». Они не среагировали. Просто не успели. Поток машин отрезал их от Стефановича. Проскочив пару улиц, Сабиев свернул на неприметную улочку и спросил:
— Адрес вашей конторы какой?
Стас продиктовал адрес и только тут сказал:
— Лихо вы через всю проезжую часть пронеслись! Если бы милиция?
— Приходится рисковать. Теперь они нас ждать будут у вашей конторы. Попытаемся успеть раньше. — Немного подумал: — Леон, набери Оленина. Скажи пусть к конторе мчатся, прикроют нас. Квартиру на ментов оставит. Сдается мне, по этому адресочку нас уже ждут. Тронулись они не спеша, а ехать далеко… Станислав Казимирович, крепко вы кого-то репортажами задели, раз они так рьяно с вами разобраться хотят. Каким образом вы к нам проскочили, вот вопрос?
Стас пожал плечами:
— Мне от коллег пришлось отрываться. Ехал дворами, наверное потому и проскочил…
Швец хмыкнул, отключая телефон:
— Извините, конечно, но дуракам везет! Игорь, Юрка и Вацлав мчатся к конторе. Мы их в клещи возьмем. У полковника поезд почти в час ночи.
Стефанович спросил, глядя, как Леон достает пистолеты и ножи:
— Вы всерьез думаете, что они станут стрелять? Там очень людное место, они не отважатся.
Швец повернулся:
— Береженого Бог бережет. Это я на всякий случай. Слушайте меня внимательно. Когда станем подъезжать, ложитесь на заднем сиденье и не вставайте, пока мы не скажем. В вашей аппаратуре пленку вытащить и не засветить можно?