Глава 5

Утро полностью вступило в свои права, когда они наконец добрались до кромки леса. Дождь перестал и сквозь тучи даже проглядывало солнце. На окраине аула стоял вертолет. Едва десантники показались из-за елей, из вертушки начали выскакивать спецназовцы. Они бежали к ним. Огарев с разбега подхватил Марину на руки:

— Господи! В который раз я из-за тебя холодным потом покрываюсь. Видно ангел-хранитель у тебя ни на минуту глаз не смыкает…

Посмотрел на замершего рядом полковника с забинтованным лицом и настороженно поглядел в лицо женщины. Она, с трудом удерживаясь от слез, горестно кивнула, указав на глаза и грудь. Огарев бодро взял за руку Шергуна и потряс ладонь:

— Рад, что вы живы! А глаза… Всяко бывает. Может, не все потеряно? Федорову покажетесь в Москве. Он, говорят, чудеса делает.

Олег кивнул, но произнести что-то в ответ не смог из-за перехватившего горло спазма. Раненого погрузили в вертолет. Марина помогла подняться на борт Олегу, стараясь не отходить от него ни на шаг. Она чувствовала, что он не примет помощи ни от кого, кроме нее. Усталые десантники рассаживались у бортов. Степанова села между Шергуном и Огаревым, не отпуская руки Олега ни на минуту. Спецназ погрузился в считанные секунды. Вертолет взлетел.

Приземлились неподалеку от расположения бригады. Тяжелораненого тут же унесли в медсанбат. Марина увела Олега к хирургу. Минут через сорок к ней вышел врач. Отводя взгляд в сторону, тихо сказал:

— Зрение потеряно навсегда. Никто и ничего не сможет сделать. Остальные раны хоть и болезнены, но не представляют опасности для организма.

— Я могу забрать полковника? Или он должен находиться в госпитале?

— Можете, если у вас есть время следить за ним.

— Вы сказали ему правду?

Военный хирург сглотнул и хрипло ответил:

— Сказал…

— Я могу пройти к нему?

Врач отошел в сторону и указал рукой на вход. Марина торопливо вошла внутрь. Олег сидел на кушетке ссутулившись, опустив широкие плечи. Голова склонилась на грудь. Большие сильные руки бессильно лежали на коленях. Он словно окаменел. Грудь была перевязана свежим бинтом. Женщина, затаивая слезы, подошла и молча прижала его к себе. Он не пошевелился и не обнял, как она надеялась. Искоса взглянула на его лицо и увидела мокрые бинты — полковник плакал. В сердце словно острый нож вонзился. Решение пришло: она не имеет права бросить Олега и должна остаться с ним. Его схватили из-за нее.

Степанова молча дотянулась левой рукой до лежавшего на кушетке тельника и стараясь не задеть лица, одела на него. Ей пришлось самой поднимать отяжелевшие руки мужчины и проталкивать в рукава. Точно так же натянула куртку и бушлат. Сверху натянула теплую шапку. Взяла за руки:

— Пойдем со мной…

Вывела из больничной палатки и повела к расположению спецназа, поддерживая за пояс. Шергун двигался с трудом. Каждый шаг он делал словно через силу, то и дело запинался и останавливался. Она терпеливо ждала в эти моменты. Ни слова не говорила и не торопила. Марина ввела полковника внутрь палатки и попросила сидевшего за столом Огарева:

— Геннадий Валерьевич, не могли бы вы разрешить мне поговорить с полковником Шергуном один на один?

Спецназовец внимательно взглянул на покачивающегося мужчину и решительное лицо женщины. Встал и направился к выходу:

— Разговаривайте и не спешите. Мне все равно в штаб надо сходить…

Степанова сняла с офицера бушлат, шапку и усадила Олега за стол. Присела напротив мужчины на корточки. Взяла его руки в свои. Тихо сказала:

— Олег, я догадываюсь, что ты думаешь. Жалеешь, что тебя не убили. Думаешь, как жить в темноте? Не смотря на свою силу, ты растерян. Разве не так?

Он кивнул и сглотнул комок в горле. Она продолжила:

— Ты одинок, как и я. Но у меня есть дети и в них мое спасение. Ради них я преодолеваю и кровь, и убийства, и войну, оставляя сердце способным и на жалость, и на любовь, и на сострадание с терпением. Я не имею права озлобиться и должна оставаться матерью! Ты убежденный холостяк. Я не раз слышала это от генерала и моего покойного мужа. Что тебя так оттолкнуло от женитьбы, не знаю, но сейчас, пусть это против правил, я предлагаю тебе жениться на мне. Я никому тебя не отдам, стану твоими глазами и твоими руками. Нас толкнуло друг к другу в объятия задание, но для меня та ночь не прошла бесследно. Мне хотелось почувствовать себя просто женщиной и ты дал мне это ощущение. Хотя для тебя та ночь, наверное, ничего не значит. Очередная интрижка…

Шергун долго молчал. По напряженному подбородку она видела, что он прислушивается к ее словам и обдумывает их. Она не торопила и терпеливо ждала. Наконец, он глухо сказал:

— Это не так. Ту ночь с тобой я никогда не забуду. Со мной такого не случалось. Мне не хотелось уходить, как бывало раньше. Я не хотел оставлять тебя одну. Сколько раз прокручивал ту ночь в памяти и не сосчитать… Марина, в тебе жалость говорит. Жить с калекой тяжело, я не желаю тебе этой участи…

Она решительно прикрыла ему рот ладонью:

— Помолчи, Олег. Ты не калека и не имеешь права так думать о себе. Да, ты не видишь, но у тебя есть ноги, есть руки и есть очень умная голова. Той ночью ты понял мое одиночество и не оттолкнул, так почему теперь ты отталкиваешь меня? Это не жалость, это попытка стать нужной.

Он отрицательно покачал головой:

— Я не готов дать тебе ответ. Извини.

Марина поняла, что в будущем получит отказ. Ему не приятна сама мысль, что кто-то станет заботиться о нем ежедневно. Олег, привыкший рассчитывать только на себя, считал это унижением и потерей чувства собственного достоинства. Встала вплотную перед сидевшим офицером и тихо попросила:

— Олег, пожалуйста, встань и обними меня…

По его полуоткрывшимся губам поняла, что он удивился. Шергун медленно встал и протянул руки. Она придвинулась и легонько, стараясь не причинить боли, прижалась к его телу. Осторожно обняла за пояс. Его руки легли ей на плечи. Ладони слегка подрагивали. Марина запрокинула лицо и горячо прошептала:

— А теперь поцелуй так, как целовал тогда!

Он вздрогнул и хотел отстраниться, но она не дала. Притянула его голову за шею и прижалась к холодным, дрожащим губам. Он не отвечал, но она не отпускала и Шергун не выдержал. Он вдруг со всей силы обнял ее. Марина испугалась, что он разбередит раны на груди. Полковник целовал долго и с такой ошеломляющей страстью, что в груди женщины заболело. Тяжело дыша, выдохнула:

— У тебя же грудь болит…

Он не отпускал ее. Гладил по плечам и шее. Придя в себя, тихо сказал:

— Ерунда…

Хотел отстраниться и сесть, но она удержала и остановила вопросом:

— Ты чувствуешь мое тело? Ты помнишь его?

Олег, не понимая к чему она клонит, еле слышно ответил:

— Да…

— А я помню тебя. Мне будет в радость заботиться о тебе. В этом нет ничего унизительного, пойми. Теперь ответь — ты женишься на мне?

Полковник догадался, что она поняла его нежелание принять помощь со стороны и судорожно выдохнул:

— Женюсь…

Марина усадила его на стул и вновь присела на корточки рядом, не отпуская мужских ладоней:

— Олег, что тогда произошло?

Он поднял руку и провел пальцами по ее лицу. Почувствовал следы от слез, но теперь его это не оскорбило. Вздохнул:

— На повороте в броню врезались две бутылки с горючей смесью. Раздались выстрелы. Горящий бензин попал мне в глаза, но я успел спрыгнуть на землю. Было больно. Больше ничего не видел. Потом слышал два взрыва. Кто-то из десантников успел накинуть мне на голову бушлат и потушил огонь. Мы опомниться не успели, как на нас накинули большую сеть. Вот так и схватили. Они добили раненых, но меня не убили, хотя я надеялся. Они не скрывали, что я приманка для поимки тебя. Я очень испугался, когда узнал их планы.

— Еловую веточку ты оторвал?

— Ты по ней нашла меня?