— На побывку? Забирайся ко мне в кабину и садись на крышку мотора. Там сейчас толкотня будет, а ты, я смотрю, снова подбита!

Легко спрыгнул на землю. Подхватил чемодан, сумку и играючи забросил внутрь. С легким смешком, неожиданно подхватил женщину на руки и усадил на свое сиденье:

— Сиди пока тут, я все равно документы оформлять пошел…

В салоне было пусто, хотя народ уже толпился возле дверей ПАЗика, завистливо глядя на сидевшую Степанову. Она дотронулась до коричневого дерматина, прикрывавшего крышку мотора: он был теплым, но она быстро сообразила, что крышка сильно нагреется. У самого стекла лежало одеяло. Дотянулась до него и аккуратно расстелив на краю, перебралась на крышку. Та чуть прогнулась под ее легким телом и все. Вернулся вместе с кондуктором Борис, на ходу беззлобно матеря бабу. Молча заскочил в кабину и пожаловался:

— Ишь, взъелась! Чужих сажаю! А того не понимает, что ты подружкой детства являешься! Сиди и внимания не обращай, если эта курица скрипеть начнет… — Тут же обернулся на забиравшуюся с тюком бабку: — Бабуля, тюк давай сюда! Я на мотор положу, а то ты всю дорогу перекрыла!.. — Когда автобус тронулся, спросил, покосившись на ногу женщины: — Снова ранили?

— Да нет, подвернула.

— Врешь ведь! Правды от тебя не добьешься. Опять уедешь или насовсем?

— Опять…

— Значит, продолжается бойня? Когда хоть конец-то будет? Не слышала?

Степанова пожала плечами:

— Да вроде поговаривают, что выводить войска скоро будут. Там все как-то наперекосяк идет — никакой линии фронта не существует. Командиры племенных формирований сегодня на нашей стороне могут воевать, а завтра уже на стороне моджахедов. Афганские подразделения вообще часто переходят на сторону бандитов. Не знаешь кому верить!

— Н-да! Мне повезло, что туда не попал…

Балатов, не смотря на истошные вопли кондукторши, въехал прямо в деревню. Остановка находилась довольно далеко. Марина пробовала протестовать, но он усмехнулся:

— Не шуми, сержант! Машина довезет! А время я нагоню в пути.

Остановился на прогоне, чтоб развернуться. Подхватив под мышки, высадил женщину. Чуть задержал в руках и поставил на землю. Достал чемодан с сумкой. Запрыгнул внутрь:

— Счастливо! Вечером загляну…

Подмигнул карим глазом и уехал. Марине оставалось пройти мимо трех домов, чтобы попасть к родителям. Ее издали заметил гулявший во дворе сынишка. Выскочил из калитки и на всю улицу закричал:

— Мама!!!

Он несся к ней навстречу. Черные глаза блестели, словно агаты. Кудрявые волосы, которые Елена Константиновна старалась подстригать как можно реже, развевались костром. Зубы блестели жемчугом. Маринка бросила вещи и кинулась ему навстречу, слегка припадая на правую ногу.

На половине дороги встретились. Она подхватила его на руки, целуя эту смуглую пропахшую потом и молоком рожицу:

— Сашенька!

Следом за внуком бежали полуодетые родители. Чувствовалось, что услышав вопль внучонка, схватили и надели то, что подвернулось под руки. Мать бежала в домашних шлепанцах, а отец в коротких валенках. Оба повисли на дочери:

— Что же ты не предупредила?!

Обхватив с обоих сторон за плечи, повернули к дому, но она остановилась:

— Пап, мам, у меня тут дело есть… Вы не обижайтесь, мне сначала с ним надо разобраться, а уж потом я и домой приду.

— Ты куда?

— К Горевым.

— О Николае что-то разузнала?

Марина ничего не сказала. Повернулась и пошла назад с сыном на руках. Саша обнимал ее, уткнувшись лицом в шею матери. Заметил выглянувшего в окошко Гошку Ватенева и украдкой, таясь от матери, показал недругу язык. Тот скрылся за занавеской. Отец подхватил чемодан, посмотрел еще раз в спину дочери и направился домой. Он заметил, что она прихрамывает и вздохнул. Мать несколько секунд смотрела на ровные плечи Маринки, а затем направилась следом за ним с сумкой.

Степанова подошла к калитке Горевых. Прикрикнула на яростно бросившегося пса:

— Барс! Место!

Собака узнала и завиляла хвостом. Женщина поставила Сашу на ступеньку, взяла за руку и поднялась на знакомое высокое крыльцо, держась за резные перила. Зашла в полутемные сени. Постучала в дверь и услышав голос Алексея Гавриловича, вошла в дом:

— Здравствуйте, дядя Леша.

Он встал со стула, уронив на пол валенок, который подшивал:

— Марина! Господи! Здравствуй! О Николае что-то узнала?

Он с надеждой смотрел ей в лицо. Марина тихо спросила:

— В доме никого нет?

— Маруся к соседке убежала на беседки. Проходя! Витя работает, а я вот…

Горев указал рукой на валенок и дратву с шилом. Марина прошла в кухню, но не присела на предложенную табуретку. Достала из внутреннего кармана ветровки помятый листок. Молча протянула ему. Саша стоял рядом, держась за руку матери и лишь переводил взгляд с лица на лицо. Мужчина торопливо схватил бумагу, поправил очки и подбежал к окну, на ходу разворачивая. Долго читал, не веря в написанное. Раз за разом перечитывал послание и с каждым разом все больше бледнел. Натруженные руки упали по сторонам тела, как плети, пальцы продолжали удерживать листок. Медленно повернулся и глухо сказал:

— Лучше бы Кольку убили… Ты его видела?

Степанова не стала врать:

— Да. Столкнулись нос к носу в пещере…

Алексей Гаврилович не сводил глаз с ее побледневшего лица:

— И что?.. Он стрелял в тебя?..

Марина покачала головой и твердо произнесла:

— Не успел, я по имени назвала. Обрадовалась. Выглядит хорошо, поправился внешне. Одет, как душман. Записку сунул в руки, просил вам передать. Сшиб меня с ног и убежал. В том бою, когда мы встретились, Олег Татарников погиб. Помните, офицера из части?

— Это он его?..

— Нет, но и его вина есть… Косвенная…

Алексей Гаврилович без сил свалился на стул и схватившись за голову, заплакал:

— Лучше бы убили, подлеца, чем такой позор принимать! Предатель… В нашем роду не было такого выродка! Марина, доченька, да как мне теперь в глаза-то людям смотреть?

Саша отпустил руку матери и решительно направился к мужчине. Обнял за шею, поцеловал в колючую щеку и сказал:

— Не плачь, дядя Леша! Я тебе свою новую машинку подарю.

Горев притиснул ребенка к себе и зарыдал в голос, уткнувшись в детское плечико:

— Родненький ты мой… Да как нам жить-то теперь с таким пятном?

Степанова тихо сказала:

— Об этом никто не узнает. Пропал и пропал. Тете Марусе можете тоже не говорить, пусть лучше меня винит…

Мужчина изумленно посмотрел на нее сквозь слезы. Встал, поставив ребенка на пол, стер слезы ладонью и твердо сказал:

— Ну, нет! Этому не бывать! И жене скажу, и младшему сыну скажу! Тебя винить? Да Боже нас упаси! Ты Кольке добро сделала, а он…

Алексей Гаврилович снова заплакал, отвернувшись в сторону. Женщина попросила:

— Не говорите людям в деревне, пусть все думают, что Николай пропал. Вам здесь жить. Мы пошли, меня родители ждут, я ведь дома не была…

Повернулась к двери и услышала:

— Спасибо, Марина. В который раз выручаешь…

Своим родителям она не сказала правды о Николае:

— Я не нашла его следов. Может, в Пакистан угнали? Если это так, то не скоро сведения появятся. Ведь он рядовой, а не офицер. Так и дяде Леше сказала…

Большие глаза сына вопросительно уставились на нее, но ребенок ничего не сказал. Своим детским умом Саша понял, что говорить то, что он слышал, не следует и решил не выдавать тайны.

Вечером Марина решила покататься на лодке. Вечер был теплым и тихим, несмотря на начало октября. Саша увязался с ней и она не возражала, так как соскучилась по сыну. Всю дорогу он рассказывал ей о своих приключениях, о походах с дедом в лес и на рыбалку. Спрашивал о войне и она кое-что рассказывала о собственных “приключениях”. И вдруг Саша спросил:

— Мама, почему у меня папы нет?

Перед глазами женщины промелькнули лица Саши и Кости. Она побледнела, слишком рано сын начал задавать такие вопросы. Осторожно спросила: