Начало советско-германского конфликта и последовавшее продвижение Японии в Индокитай привели к коренному изменению стратегической ситуации. Изменения были восприняты с энтузиазмом высшим военным руководством США. Так, морской министр Нокс воспринимал ситуацию как «Богом данный шанс»[566]. Ему вторил военный министр: «Нам нужно действовать быстро и преодолеть первоначальные трудности до того, как Германия высвободит ноги из русской трясины». К этому авторитетному хору присоединился и министр внутренних дел — ввести эмбарго на нефть для Японии. Это «даст возможность не только эффективно, но и легко вступить в эту войну, — настаивал он. — Если мы не сделаем этого сейчас, то, когда придет наш черед, мы не будем иметь в мире ни одного союзника»[567]. Г. Икес развил выгоды своего предложения даже еще дальше: «Введение санкций может привести к войне, и если мы вступим в войну таким не прямым способом, то избежим обвинения в союзе с Советской Россией»[568].

Мы видим, что к концу лета 1941 г. сложилась уникально выгодная ситуация для вступления США в войну. Оставалось лишь придумать конкретный повод, достаточно весомый для американского общественного мнения. А избиратели, как ни странно, уже практически смирились с перспективой войны. Рузвельту даже доставалось от ближайших советников за слишком инертное движение к войне. В эти дни какой-то журналист спросил Стимсона, почему США до сих пор не вступили в войну? «Главный изоляционист засел там», — указал военный министр на Белый дом[569]. Но, как мы знаем, президент имел свой план.

Действия японского правительства, агрессия в Индокитае — все это создавало реальные условия для провокации. Рассекреченные в 1990 г. документы военного ведомства США показывают, что подобный шанс получить повод для вступления в войну необходимо было использовать. В июне — июле 1941 г. был разработан план «ДжБ-355». В соответствии с данным документом было решено, прибегнув к репрессалиям экономического характера,

спровоцировать Токио к началу военного конфликта в районе Юго-Восточной Азии, а затем использовать это как повод для нанесения превентивных воздушных ударов по Японии силами стратегической авиации, тем самым вступив в войну. Самое интересное, что данный план был подписан лично президентом, военным, а также морским министрами[570].

Дальнейшее продолжение американо-японских переговоров, о которых речь шла выше, теперь носило совершенно иной характер. Американцы уже не искали компромисса или урегулирования. Они все настойчивей заставляли Японию открыть «черный ход», через который военная и экономическая мощь Соединенных Штатов начнет тушить мировой пожар. Конечно, оставался призрачный шанс на то, что Токио пойдет на принципиальные уступки в Азии. Это, конечно, отсрочило бы вступление в войну, но ненадолго, зато совершенно точно обеспечило бы тыл против Гитлера. Однако мысль о том, что Японская империя добровольно откажется от всех завоеваний, могла восприниматься серьезно лишь умалишенным. Таким образом, Рузвельт намеренно провоцировал Японию на начало военных действий в Тихом океане.

Но коль скоро президент держал в тайне свои стратегические замыслы даже от ближайшего окружения, понятно, почему он не отдавал приказа на форсированную разработку оперативных планов для войны с Японией. К декабрю 1941 г. существовали лишь местные планы обороны[571]. Стоит отметить, что даже с военной точки зрения это было вполне оправданно и нормально. Ведь в соответствии с «Радугой-5» на начальном этапе предстояло обороняться — планы для обороны были. Они, конечно, предполагали локальные, изолированные наступательные действия флота, с целью уничтожить японские коммуникации и задержать продвижение противника[572]. А концепцию и конкретные разработки наступательных операций можно было вести лишь после того, как Америка полностью мобилизует свою армию и флот — так куда спешить. Время покажет, что делать.

Но наличие оборонительных планов еще ничего не давало. Ответственность за их реализацию и разработку лежала не на Отделе военного планирования в Вашингтоне, а на конкретных командирах армейских и военно-морских округов и соединений. Так, например, командующий Тихоокеанским флотом адмирал Киммель собирался лично выйти в море и надеялся на сражение с японским флотом[573] , то есть в перспективе он собирался открыто не подчиниться оперативно-стратегическому плану «ВПпас-46». Мало отличалась и ситуация на Филиппинах, там командующий филиппинской армией генерал Макартур решил, что Япония побоится напасть на острова[574]. И пребывал в блаженной праздности...

В целом союзные войска в Тихоокеанском регионе составляли 22 дивизии и бригады[575], 237 кораблей и 1290 самолетов. За исключением сил Тихоокеанского флота, базировавшегося на Пёрл-Хар-бор, и порты Западного побережья, союзники имели следующие силы: Китайская военно-морская станция (Великобритания, адмирал Лейтон) — 3 легких крейсера, 11 эсминцев, 8 торпедных катеров; Английский Восточный флот (адмирал Филипс) — 2 линкора, 4 эсминца; Голландские ВМС в Индонезии (адмирал Голфрид) — 3 легких крейсера, 6 эсминцев, 13 подводных лодок; Азиатский флот США (адмирал Харт) — 1 тяжелый и 2 легких крейсера, 13 эсминцев, 29 подводных лодок; Австралийские ВМС и ВМС «Свободной Франции» — 1 тяжелый и 3 легких крейсера, 2 эсминца; ВМС Новой Зеландии — 2 легких крейсера[576].

ЧАСТЬ II

ФЛОТ, КОТОРЫЙ ПОСТРОИЛ СЭМ

Три эпохи американского флота

В 1944 г., выступая перед Конгрессом, сенатор Д. Волш от Массачусетса заявил, что военно-морская история США после Первой мировой войны «делится на три части: 1922—1930 — период упадка; 1932—1936 — период пробуждения; 1936—1944 — восстановление и увеличение флота...»[577]. Данная периодизация действительно имеет право на существование. В этой главе мы представим на суд читателя краткую историю общего развития американских ВМС в 1922—1941гг.

Эпохальной отметкой в развитии флотов великих держав стала Вашингтонская конференция по ограничению морских вооружений. Если на 1 января 1919 г. Соединенные Штаты имели 52 линкора и линейных крейсера, правда, некоторые находились еще в стадии строительства, то после конференции Вашингтон располагал лишь 18 кораблями данного класса[578]. Справедливости ради заметим, что остались наиболее современные корабли, срок службы которых не превышал 10 лет. Но тем не менее сокращение было более чем впечатляющим. Естественно, подобное уменьшение флотов постигло и основных конкурентов: Британию и Японию. Однако серьезная и принципиальная разница существовала в отношении великих держав к своим флотам.

Если Великобритания и Япония вынуждены были пойти на вашингтонские ограничения скорее из экономических соображений, то Соединенные Штаты из геополитических. Действительно, «договор пяти держав» закрепил за ними статус ведущей морской державы, и это было достигнуто без изнурительной гонки вооружений или же военных действий. Но именно в этот момент наивысшего дипломатического триумфа американская политика морской экспансии парадоксальным образом прекратилась. «Изоляционизм», правивший страной, в прямом смысле «отводил глаза» правительства и элиты от проблем вооруженных сил. Несмотря на то что договор ограничил лишь строительство линкоров и авианосцев, на другие классы кораблей в Вашингтоне также не обращали внимания. «Америка должна возглавить движение за разоружение, подавая пример другим нациям»[579], — вот идея, которая легла в основу морской политики США практически на десять лет.