- А началась за праздничным столом, когда вы объявили.

- Не жалею! — оборвал старик и прищурился. — Она б тут всех перезаразила.

- Всех? С Маргаритой были знакомы только Павел и Игорь.

- Познакомились бы! Я похолодел, когда услыхал, как Ольга бульварную тварь за стол зовет.

- Ипполит Матвеевич, когда у Поля был припадок, вы сидели в прихожей.

- Да, на сундуке. Ребенок хотел остаться с отцом.

- Вы ничего не слышали?

- Поль кричал.

- Нет, из подъезда. Убийство произошло за стенкой. Другой крик. Или кто-то звонил к нам в дверь.

- Ты намекаешь, — проявил смекалку Ипполит Матвеевич, — что не Павлик ее прикончил?

- Не знаю. Это очень страшное предположение.

- Я ничего не слышал. По — твоему выходит: у него ложное признание вышибли?

- Разве такое не случается?

- Сколько угодно. Только подумай: неужели парню было безразлично наше мнение о нем? Он бы написал тебе или дядьке, что страдает безвинно.

- Вы правы. Но ему мог бы помешать ложный стыд.

- То есть под давлением «органов» смалодушничал и стыдно было признаться? Бывает. Признание в трусости самое. героическое. — Полковник усмехнулся. — Не смейся, это так. Но затаиться на девять лет из-за ложного стыда неестественно.

- Да, мотивировка его поступков пока необъяснима. Однако Павел убит. Убит человек, у которого он, по- видимому, жил. Я этого не делал. Вывод: необходимо отыскать убийцу.

- Что ж, у тебя нет выхода. — Старик выпил и процитировал советского классика: «Бороться, искать, найти и не сдаваться», — помолчал. — Во время припадка ты где был?

- На галерейке.

- К вам балконная дверь была открыта?

- Кажется, да.

- Говори: закрыта. И мой тебе совет: не связывай эти преступления, дороже обойдется.

- Нет, я должен все знать. Расскажите про ту пятницу, что вспомните.

- Ну что. Игорек приехал днем, ближе к вечеру, мы уже собирались в Москву.

- И Павел собирался?

- В том-то и дело! Горячка еще не совсем отпустила его, но он уже был на ногах. Я пошел на огород собрать к столу зелени, вон туда, видишь? Прямо под окошко, слышу. что-то вроде: «Ты не можешь венчаться с уличной проституткой!» Я, понятно, обомлел, — Ипполит Матвеевич вдруг признался: — Я никогда не осуждал твоего брата, заразу надо пресекать в корне.

- Даже ценою жизни? А если б ваша дочь.

- Дочь не вмешивай! В общем, Павлик находился в сомнении: надо, мол, проверить, убедиться. Оля с Полькой меня уже на крыльце дожидались, Игорек выходит: Павлику хуже стало, наверное, он не поедет. Ольга было всполошилась, но я их всех увел на станцию. Думаю, юноше надо побыть одному, взвесить и принять решение. Но со всеми этими нервами на электричку мы опоздали, полчаса торчали на платформе. Понимаешь?

- Да, он уехал с вами.

- Тайком. И розы срезал. для невесты, конечно — вдруг недоразумение?

- Если б не эти розы! — вырвалось у Петра Романовича. — Я их заметил, когда привел к нам Маргариту.

- Да? — удивился полковник. — Не помню, чтоб ты говорил.

- Я не отдал себе отчета. как будто золотое пятно промелькнуло в зеркале.

- Значит, он прошмыгнул домой еще до нее, а ты у нас был.

- Ну да. Поль позвонил в дверь: тебя зовут на праздник. Я про знаменательную дату забыл, зашел уточнить, а потом вернулся переодеться.

- А розы? Розы уже были?

- Я в папину комнату не заглядывал. Переоделся и сразу. нет, мне позвонили, я еще поговорил по телефону.

- С кем?

- С одной женщиной.

- С Маргаритой?

- Ну что вы! Та женщина вне игры. Да и вообще, не столь уж важно, в какой промежуток Павел явился. Главное: был ли он дома, когда я невесту привел. Мне показалось, занавеска шевельнулась.

- На окне?

- В углу, где папина кушетка и зеркало. Если Павел там прятался, то как при нем могло произойти убийство? Конечно, он виновен, так я рассуждал.

- Так оно и выходит, Петь. Ты ушел, они остались наедине, ссора, он теряет контроль над собою. и перед припадком ребенок видит, как Павлик крадется по двору, прячась в кустах. Сгоряча все отрицает, потом сознается. Какие тебе еще нужны доказательства?

- По логике сюжет безупречен.

- И по жизни! Возьми такой вариант: они поссорились, и он просто ушел. Тогда зачем прятаться и какого черта она в чужой квартире продолжает сидеть — смерти дожидаться?

- Психологически это можно обосновать. Ссора не окончательная, последнее слово еще не сказано. Она ждет его, он в стрессе. естественно, не желает, чтоб его кто-то видел (ему стыдно, он и приехал тайком). Срывается на дачу, ищет спасения в одиночестве.

- И признает себя убийцей! — перебил Ипполит Матвеевич.

- Ему было все равно, понимаете?

- Не понимаю!

- Я тоже. Но теоретически знаю, да и вы конечно, что существует такая одержимость любовью: любимая умерла — и жизни нет.

- Так ведь жив остался. — старик осекся. И прошептал: — Через девять лет достали.

- Это мне и предстоит выяснить — кто? Павел кого-то заподозрил и доверился Подземельному.

- Почему не родным? Не тебе?

- Не сразу преодолел обиду, но пришел. а я, пьяный идиот! Потом позвонил, хотел открыть тайну! А я с Полем.

- Бойкий парнишка, — вставил дед, — лихой, далеко пойдет.

- Сейчас не о нем. Я не пришел, и преступник сумел справиться с братом.

- Да уж, голову проломить — недюжинная сила нужна! — констатировал Ипполит Матвеевич чуть ли не ликующе. — Это мужчина, я тебе точно говорю.

- Не сомневаюсь. Но обстоятельства настолько загадочны.

- Встретился, обвинил — тому деваться некуда.

- Я говорю про убийство Маргариты.

- Проституция и преступление идут рука об руку.

- Ну не сутенер же ее.

- А почему бы нет?

- Другого времени не нашел? За стенкой празднуют, вечер пятницы, еще светло, кругом люди. Даже если кого- то потрясла ваша новость за столом, так рискнуть!

- Вот мы и поверили в признание Павла. — Ипполит Матвеевич задумался. — Смотри! Я эту шлюху не знал. Адвокат наш — тоже. да он двадцать раз отмерит, прежде чем отрезать. И содержатель притона хладнокровная бестия. А для Игоря это не было новостью. Слушай, а почему от Ангелевича жена ушла? После преступления!

- По другим причинам.

- Ты в курсе?

Петр Романович кивнул, подумав: «Эту тему придется затронуть.»

- Словом, как ни крути, а все указывает на Павлика.

Петр Романович, конечно, чувствовал всю справедливость возражений и доводов старика. и так хорошо сиделось в подвижной тени, куда залетный ветерок доносил пленительный и тревожный (так воспринималось) аромат.

- Я в пятницу у дяди обедал, на столе — ваши розы.

- Полька на неделе приезжал, привез мне очки из ремонта. Ну, я букетик собрал.

- Большой?

- Девять штук.

- Там, наверное, столько и было.

- Где?

- На столе.

- Разумеется. Что он, часть продал, что ли?

- И у меня букетик появился. В папиной комнате.

- Как это «появился»?

- А так. В ту же пятницу вечером вхожу — стоят розы в стеклянной вазе, в той самой. И так же вчера мертвое тело на полу в цветах.

На задубелом коричневом лице напротив — волнение, страх.

- Сколько штук?

- Девять.

- У меня срезал! Я думал, ребятишки, шпана местная. Пойдем покажу!

- Да не стоит, верю.

- Это Павлик, да?

- По-видимому.

- Опять аллегория?

- Упрек — напоминание. Я ведь отказался поддержать версию адвоката, будто вы привезли тогда розы и разделили на два букета.

- Помню, он подговаривал. В принципе я за то, чтоб убийц сажать. но не из-за уличной же девки! В общем, я согласился.

- А я выступил предателем.

- Давай, Петь, помянем несчастную его душу. (Выпили.) Это ж надо в такую даль за розами ехать, чтоб тебе так ядовито напомнить.

- Тут у вас неподалеку монастырь открывается..

- Через лесок. Неужели он. чего он там не видел?

- Может, и видел. старых своих друзей, восстанавливающих Рождественский храм.