Но Артем и сам уже видел: Прямоугольная огороженная территория, забетонированная взлетно-посадочная полоса и рулежные дорожки, огромные ангары, вышки охранения с прожекторами и комплекс зданий, на одно из которых ему предстояло сверзится в самом ближайшем будущем.

— Выключаю мотор — снова раздался в наушнике голос Глеба. — Хорошо, ветра почти нет. Не будет сносить с курса…

Мотор за спиной Артема сбился с ритма, и отбарабанив еще пару тактов, замолк. Наступила какая-то нереальная тишина, нарушаемая только свистом воздуха. Он оглянулся назад. Лопасти винта по-прежнему вращались, но теперь уже медленно и лениво, в режиме авторотации. А впереди неумолимо приближались огни базы. Артем собрался, очень осторожно приподнялся со скамеечки и не отпуская руками перекладину для удержания, забрался на скамеечку ногами. «Сижу на корточках как в деревенском сортире, — подумал он. — впрочем нет, так еще иногда ездят наездники-циркачи на лошадях. Так что лучше я буду гордый джигит»… Он оглянулся что бы посмотреть насколько далеко в сторону ему нужно будет отпрыгнуть, при прыжке, чтобы его не зацепило винтом.

— Готовься, — напряженным голосом сказал Глеб.

Внизу пронеслись столбы ограждения колючей проволоки и крыша сторожевой вышки. Миновав периметр Глеб сразу пошел на снижение, что бы пройти крышу здания впритык. Впрочем, это снижение добавило машине скорость и теперь здание приближалось с такой скоростью, что Артем понял — если он будет прыгать в таких условиях, то расшибется вдребезги. Крыша летела навстречу, но Глеб оказался пилотом от Бога, — в точно выверенный момент он приподнял нос машины и она начала подтормаживать плоскостью крыла, сбрасывая скорость. Артем понял что до прыжка ему остаются какие-то доли секунды.

И тогда он сказал Слово.

Впрочем сказал — это была неточная формулировка. Он и в самом деле произнес его, мысленно, про себя, — слово на давно мертвом языке. Но само по себе слово еще не было ключом. Кроме него была важна интонация, и дыхание, и настрой. Только в таком случае Слово могло сработать, так как ему было предназначено.

Мир вокруг осветился белой вспышкой, рассыпался хрупкими зеркальными осколками, и собрался вновь, уже в совсем другом своем отражении. Темнота почти исчезла, уступив место различным оттенкам серого. Медленно-медленно наплывала снизу крыша. С бритвенной четкостью он мог видеть каждую выщерблину на ее залитой гудроном поверхности. Артем изогнулся и распрямив ноги вылетел из гондолы в сторону уходя от пропеллера. Крыша притянула его, и неумолимая сила инерции, потащила, перекатывая и швыряя по поверхности. В круговерти неба и земли он успел увидеть уходящий на возвышение дельтаплан. Приложился плечом, боком, спиной. При очередном кувырке крыша вынесла на него антенну. Он изогнулся и чудом избежал ее. Кувырком докатился до края крыши, и по инерции перевалившись через парапет вылетел с края. Его опять спасло Слово, потому что в этом иначе текущем времени и пространстве он успел вытянуть руки и ухватится за край, и повис. Он подтянулся, забрался обратно на крышу, лег плашмя и осмотрелся. Тот самый парапет по краю крыши, в который он так лихо влетел, сейчас защищал его от посторонних взглядов со стороны. Это была крохотная передышка.

Артем выдохнул, собрался и отпустил Слово.

И Слово отпустило его.

Артем не знал, есть ли у инструктора звание. Сам инструктор попросил называть его по имени — Ярослав. На вид около сорока, с небольшой бородкой обрамлявший классическую русскую физиономию с чуть вздернутым носом и внимательными глазами. Дисциплина которую преподавал инструктор, пока что так же ничего не говорила Артему. Словосочетание «специальные пограничные навыки» могло иметь отношение к чему угодно. Это было первое занятие, и Артем очень внимательно слушал инструктора, пытаясь понять, к чему тот клонит.

— Что есть Слово? — Спросил инструктор, прохаживаясь по пустому классу перед сидевшим на первой парте Артемом — и не дожидаясь, сам ответил — Любое слово есть определенное сочетание звуков, которое является паролем к информации заложенной в твоем сознании. Без этой информации слово бесполезно, мертво. Как ключ, которому нечего открывать… — Инструктор помолчал, а потом, как показалось Артему, сменил тему. — В свое время, нескольким нашим научным учреждениям, независимо друг от друга была поставлена тема на создание антигравитационного двигателя. Каждое из них, что называется, «плясало от своей печки». Но в целом, сходность физических принципов обеспечила и сходность конструкций — крутящиеся вокруг своей оси диски и разность электрических полей. Степень успешности образцов, от конторы к конторе, была неодинакова. Лучшие из них смогли показать эффект потери массы на тридцать-сорок процентов. Но на этом все. Полностью преодолеть гравитационный барьер не смогла ни одна из конструкций. Тема была признана не могущей получить разрешения на современном теоретическом и технологическом уровне, — то есть попросту говоря, пока неразрешимой, — и закрыта.

— Я читал о подобном, — сказал Артем. — Но это было что-то из области желтой прессы… Там говорилось об американских разработках, которые якобы базировались на немецких, полученных после Второй Мировой.

— Насчет немцев ничего сказать не могу. — Пожал плечами инструктор. — Но то что в послевоенные годы многие развитые страны, в том числе и США вели подобные исследования — факт. Результат впрочем у всех оказался примерно такой же, как и у нас. Как видишь обычные самолеты все еще в ходу. Впрочем, тему антигравов я затронул только для освещения истории вопроса. Попытка их создания в нашем случае стала лишь толчком. Любой ученый тебе скажет, что многие научные открытия делались случайно, в то время как проводивший эксперимент ожидал от него совсем иных результатов. Так и в нашем случае. Был в Союзе, среди прочих, хитрый институт занимавшийся так называемыми «пограничными исследованиями».

— Что это значит?

— Это значит, что они проводили изыскания в областях тех феноменов, существование которых объективно признается современной наукой, но которые она при этом не в состоянии рационально объяснить. — Инструктор испытующе посмотрел на Артема — Пограничная область. Тонкая прослойка, между наукой и… чудом. Так вот когда исследователи одного из отделов этой конторы получили задание на создание антиграва, они пошли совершенно отличным от остальных путем. В качестве основы своей работы они выбрали не технику, а человека.

— Я не совсем понимаю…

— Для начала, они взяли подопытных, поместили их на весы, и введя в состояние гипноза, внушили им, что те находится в состоянии невесомости. Эффект был… интересный. Весы отмечали, что здоровые взрослые мужики начинали весить по пятнадцать-двадцать килограммов. Наглядное доказательство первичности разума над материей. Многие философы, доведись им увидеть такое, пели бы от радости. Но мы живем в прагматичном мире и феноменом естественно заинтересовались военные. В то время как перспективы создания антиграва все равно оставались весьма туманными, они поняли, что конкретно этот аспект можно вполне рационально использовать. — Инструктор поглядел в окно — Представь себе солдата, который двигаясь к цели оказывается перед стеной пятиметровой высоты. Для того что бы одолеть такое препятствие обычному, даже очень хорошо подготовленному человеку, понадобится либо крюк с веревкой, либо взрывчатка, либо много времени на обход преграды… А теперь представь, что оказавшись перед стеной человек может уменьшить свою массу хотя бы вполовину, при этом сохраняя силу мышечной массы своих истинных девяносто кило. Ты кинопленку высадки американцев на луну видел? Помнишь там Армстронг со товарищи как мячик на десять метров вверх скакал? Представь то же самое, только в условиях земной гравитации. Но это я так, для разгона привел пример. А вообще внушить человеку можно было все что угодно. Например, что у него тело из стали.

— И что?

— А как ты думаешь? — Улыбнулся инструктор.