— А как вы думаете, есть у неё возможность вылечиться?

— Вряд ли.

Отвечая на вопросы, Ясухара чувствовал, что сестра его как будто экзаменует. Ей наверняка все это было давно известно от лечащего терапевта и матери девочки. Так что расспрашивать о болезни молодого хирурга не было никакой необходимости.

Опытные медсёстры любят подшутить над начинающим врачом, это называется у них "приласкать" новичка. Ясухара показалось, что старшая медсестра именно этим сейчас и занимается. Ему хотелось крикнуть:

— Прекрати надо мной издеваться! Думаешь, если я молод, я позволю себя дурачить?!

Однако сестра казалась совершенно невозмутимой: напевая модную песенку, она промыла шприц и положила его в стерилизатор. К сожалению, придраться было совершенно не к чему. А если обрушиться на неё ни за что ни про что, сразу будет видно, как мало у него уверенности в себе.

Ясухара проглотил гневные слова, спрятал фонендоскоп ^в карман халата и, всем своим видом изображая недовольство, вышел из кабинета.

Увы, сестра "приласкала" его сильнее, чем он думал.

Чтобы успокоиться, Ясухара зажёг сигарету, пару раз затянулся и, вспомнив вдруг, как он курил прежде через фонендоскоп, засунул сигарету в трубку. Студенты–медики часто ради озорства курили таким образом, затягиваясь через ушные отверстия. Можно втягивать дым через оба отверстия, а можно через одно, если другое зажать пальцем. Резиновая трубка превращается в своеобразный кальян, никотиновая горечь исчезает, и дым легко тянется. Ясухара часто курил таким способом, тем более что особой любви к фонендоскопу он не испытывал. Раз он не может пользоваться фонендоскопом по назначению, считал он, у него хоть будет особая курительная трубка, пусть несколько дороговатая.

Но сколько Ясухара ни втягивал воздух, дым почему‑то в рот ему не попадал. Торчащая из трубки сигарета тлела, но не горела. Не понимая, в чем дело, он внимательно осмотрел тройник фонендоскопа, но ни трещин, ни проколов нигде не было. И все равно, как он ни пытался затянуться, ничего не выходило. Значит, что‑то не в порядке внутри трубки. Ясухара заглянул в ушные отверстия и с удивлением обнаружил плотно загнанные туда кусочки ваты. Тут, конечно, втягивай не втягивай, затяжки не получится. О, проклятье! И во время прослушивания, значит, тоже ничего не было слышно!

— Ах, стерва…

Ясухара топнул ногой от ярости, но теперь уже ничего не исправишь. Сестра принесла ему фонендоскоп, заткнутый ватой. А он, не зная этого, с важным видом прослушивал девочку. Как же, наверное, потешалась над ним медсестра! А ведь она ещё почтительно спрашивала его о результатах осмотра, и он отвечал, как будто действительно что‑то слышал! Ну конечно, задавая вопросы, она в глубине души покатывалась со смеху.

Ясухара готов был кинуться в сестринскую и закатить ей сцену. "Приласкать" не "приласкать", но это уже переходит все границы. Ведь практически был сорван осмотр пациента! Нет, с любой точки зрения старшая сестра была виновата.

— Чёртова баба!

Побледневший от злости Ясухара накинул халат и уже взялся за ручку двери, но тут же замер на месте. Рассудок, хоть и охваченный гневом, успел шепнуть ему: ты ведёшь себя глупо. Ворваться в сестринскую и накричать на виноватую ничего не стоит. Раз она совершила такой злонамеренный поступок, никто его не осудит. Но это только поверхностная сторона дела. Конечно, никто вслух его не упрекнёт, и престиж его, казалось бы, не пострадает. Но если он накричит на сестру да ещё, чего доброго, стукнет её, она наверняка устроит истерику. И тогда уж точно младшая сестра разнесёт по всей больнице невероятную весть о том, как новый врач обидел старшую сестру. Тогда солоно придётся Ясухара. Хоть он и полноправный врач, но не свой, а командированный, из Токио. Служащие больницы внешне ведут себя почтительно, но для них он чужак — ведь через месяц и след его здесь простынет. Так что на их сочувствие и поддержку рассчитывать не приходится. Кроме того, ему не поздоровится, когда все узнают, как он опозорился с прослушиванием больной девочки. Для молодого врача это означало бы полностью подорвать свой авторитет.

Нет, так поступать нельзя. Нужно побороть гнев и придумать что‑нибудь получше.

Через десять минут Ясухара позвонил и велел сестре зайти к нему в кабинет дежурного врача.

— А что случилось?

Нечистая совесть заставила сестру насторожиться.

— Относительно той девочки…

История с фонендоскопом действительно имела отношение к девочке, так что Ясухара не солгал.

— Может быть, прислать Эгава? — попыталась она подослать вместо себя младшую сестру.

— Нет, мне нужны вы. И немедленно.

Через несколько минут сестра постучалась в дверь кабинета. Ясухара открыл ей, держа фонендоскоп в правой руке.

— Вы неплохо сегодня потрудились.

Главное — выдержка. Подавляя злость, Ясухара старался говорить как можно мягче.

— Исправьте‑ка вот это, пожалуйста.

Он протянул сестре фонендоскоп, и та, окончательно смутившись, опустила глаза.

— Не мог же я вытаскивать из него вату перед пациентами. Ну и в положение вы меня поставили!

Сказав это, Ясухара негромко рассмеялся и закрыл дверь.

— Ну и что было потом? — спросил его я.

Ясухара, усмехнувшись, ответил:

— Она мне до сих пор новогодние открытки присылает.

Был и ещё один случай, которого Ясухара до сих пор не может простить фонендоскопу.

Это произошло на второй год после окончания университета. Его послали в командировку в городок С., что в пяти километрах от Кофу, в городскую больницу. Там так же, как и в К., было трое врачей, окончивших тот же колледж, что и Ясухара: хирург и два терапевта.

К этому времени Ясухара работал врачом второй год и уже не считался новичком — теперь у него были и более молодые коллеги, выпущенные на год позже. Говоря армейским языком, погоны у него украсились ещё одной лычкой, и он уже считался среди врачей не рядовым, а ефрейтором. Год назад на пятиминутках он внимал профессору с самого последнего места, а сейчас благодаря появлению молодых врачей он мог лицезреть начальство с более близкого расстояния.

Не так давно он сам учился тому, как следует писать справки и мыть руки перед операцией, и вот он уже учит этому других.

Сложные операции ему пока ещё не доверяли, но аппендицит, даже осложнённый перитонитом, он уже оперировал вполне уверенно. Да и вообще по сравнению с тем временем, когда старшая сестра так ловко "приласкала" его в К., уверенности в своих силах у Ясухара стало гораздо больше.

Так обстояли дела, когда он прибыл в больницу города С.

Было, впрочем, у Ясухара ещё одно слабое место. Дело в том, что, к счастью или к несчастью, ему ни разу не приходилось сталкиваться с летальным исходом.

Встреча со смертью для врача — это вопрос удачи. Если везёт, то сталкиваешься с ней по нескольку раз в месяц, а если нет — можно, как Ясухара, проработать год, ни разу её вблизи не увидев.

Уж, казалось бы, о каком везении может идти речь, когда дело касается смерти человека, но для молодого врача, которому поскорее надо набраться опыта, наблюдать смертельный исход очень важно.

Конечно, Ясухара, работая в университетской клинике, да к тому же в хирургическом отделении, неоднократно видел, как люди умирают. Когда в дневное время кому-либо из больных становится плохо, в комнате медперсонала поднимается шум, по коридору начинают бегать медсёстры с кислородными подушками и капельницами, так что сразу ясно: где‑то по соседству появился кандидат на тот свет. Достаточно последовать за медсёстрами, и, если это даже и не твой больной, можешь сколько угодно наблюдать, как он умирает. Однако должного опыта так не приобретёшь, это все равно что следить за ходом операции со стороны. Нет, нужно, чтобы ты сам боролся за жизнь больного, а когда все средства исчерпаны, услышал, как остановилось его сердце, и констатировал смерть.