— Ты вредный человек, Аллиса, — сказал я, просто чтобы хоть что-то сказать.

— Что? — взревел Крокозябра. — Профессор, немедленно извинись! Я не потерплю насилия над беззащитным существом!

— И не подумаю, — отозвался я. — Это мое существо. И не такое беззащитное, как тебе кажется.

— Ты бесчувственный! — разошелся мой нетрезвый друг. — Ты злой! Твоя дочь — моя дочь! Я воспитаю ее по своему образу и подобию!

Представив Аллису в облике барбароски, меня передернуло. Крокозябра же уже ухватил дочку двумя щупальцами и воздел ее над головой.

— Аллиса, не вырывайся! — закричал я, видя, что дочь уже собралась впиться зубами в одно из щупалец. — У него передоз!

И тут раздался грохот. Это механик Голубой пришел в себя и увидел, что Аллиса хочет откусить щупальце громадной твари, которая, в свою очередь, собирается растоптать популярного профессора космобиологии.

Пролетев через весь зал, Голубой схватил стул и шарахнул им в живот Крокозябре. Когда же тот сложился пополам (по счастью, выпустив Аллису целой и невредимой), Голубой подлез под археолога, с уханьем выжал его над головой и обрушил на соседний столик. Столик с криком перестал существовать как предмет мебели, а Крокозябра, разметав щупальца, впал в кому.

— Ты цела? — спросил Аллису Голубой.

— Я — да, — кивнула та. — А вот он — не совсем.

— Ничего, ничего, — успокаивающе пробормотал я. — Ему не привыкать. Как-то раз он выяснял отношения с самим Великим хаттом Мутой.

— Братом Великого хатта Джаббы? — уточник механик.

— Двоюродным, — подтвердил я.

— Так он же дебил и куличики из песка строит, — удивился Голубой.

— Вот с тех пор и строит.

Раздался звон и треск. Крокозябра приподнялся со своего ложа и с удивлением обозревал поле боя. Потряся немного головой и расположив глаза по цветам радуги, он тихо спросил меня:

— Наверное, я погорячился?

— Немного, — ответила за меня Аллиса.

— И хорошо, что так, — Крокозябра покрутил в воздухе щупальцами, разминая их. — Черт возьми! А все эта проклятая валерьянка. Ну ее к бесу!

— Зарекался тайсон не кусаться, — проворчал я.

— Кто такой тайсон? — удивился Крокозябра.

— Есть такой зверь, — пояснил я. — На Змороме-3 живет. Считается самым кусачим зверем во Вселенной, причем вид имеет самый милый и несчастный.

— Ага, понятно, — ответил мой друг, хотя было видно, что ему ничего не понятно. — Тогда я пошел. Увидимся.

И он побрел к выходу, волоча щупальца по полу.

Мы расставили по местам стулья, сложили в кучку лом, положили на него три золотые фиксы в качестве оплаты и тоже ушли. По пути к нам присоединился кок Можейка. Он был свидетелем нашей схватки со знаменитым археологом, но справедливо рассудил, что четверо дерутся — пятый не мешай.

— Так куда летим? — поинтересовалась Аллиса, когда мы уже подходили к кораблю.

— Я считаю, что для начала нам необходимо заскочить на Титан, — сказал я, — забросим там почту, а затем прямым ходом на Ых-Кук-150.

— Да здравствуют три капитана! — закричала Аллиса.

— Постой, а откуда ты знаешь, что эта планета Трех Капитанов? — изумился я.

— Да кто же этого не знает? — пожал плечами Голубой, заходя в люк. — Статуя там замечательная.

— Где? — переспросил Можейка, снимая наушники плейера. — Где статуя? Из чего она сделана?

Можейка, помимо того, что был отменным поваром, слыл также любителем-историком.

— Она высотой семьдесят метров… — начал было я.

— И три сантиметра, да? — закончил за меня кок. — Знаю. Это не по моей части. К тому же мне никогда не нравились эти капитаны.

— Это почему же? — спросила Аллиса.

— Они не брали с собой коков, — объяснил Можейка. — Поэтому питались одними бутербродами и лимонадом. Наверное, поэтому и стали такими желчными и сухими. Вона, как передрались!

Я обругал всех на свете капитанов, получил довольно резкий ответ от Полозкова, и заперся в трюме навсегда.

Глава 4. Поползновения доцента Ползучего

Осчастливив тремя ящиками скабрезных журналов совершенно одичавшего геолога, мы взяли курс на планету Капитанов. Все были довольны: я — потому что удалось наконец отделаться от похотливого титановца, все время шарившего по нам хищным взглядом и не давая прохода Аллисе, тяня к ней свои липкие ручонки; Аллиса — ей не терпелось попасть на планету ЫХ-КУК, дабы отколоть кусочек от памятника капитанам — на Земле он стоил бы больших денег. Доволен был и механик — мы мало-помалу избавлялись от груза, и «Беллерофонту» ничто не мешало набирать скорость. Капитан Полозков, хотя и скрывал свои чувства, но все же доволен был — впервые с начала полета все шло как по маслу. А уж как веселился Можейка, и передать было невозможно. Ведь до планеты лететь было достаточно долго, и ему была предоставлена неограниченная возможность пытать нас своими кулинарными изысками. «Готовить примитивную еду скушно», — говаривал он, ставя перед нашими носами тарелки с жидковатым содержимым омерзительно-фиолетового цвета с зеленоватыми прожилками, или же посудины с едой, шевелящейся и выбрасывающей во все стороны щупальца. — «Я руководствуюсь наитием и промыслом Божьим. Так что жрите, а то без сладкого останетесь».

На сладкое у кока рука не поднималась, и поэтому мы, с содроганием отставляя от себя пустую посуду с норовившими спастись через край тарелки объедками, утешали себя роскошными тортами, пирогами, рулетами, хворостом, слойками и прочей вкуснятиной.

Подлетая к орбите искомой планеты, мы отправили доценту Ползучему послание в бутылке с отменным коньяком: «Скоро будем и привезем еще», Доцент среагировал моментально: «Жду».

Возле самой поверхности, уже готовые к посадке. мы заметили маленький космокатер, стартовавший нам навстречу. Тут же ожил динамик.

— А, мой дорогие, вы уже тут? — раздался веселый густой бас. — Прошу вас, за мной, за мной, осторожно, здесь ступеньки!

И скутер серебристой рыбкой понесся вперед, огибая дрейфующие тут с незапамятных времен и не сгоревшие в атмосфере ступени старинных ракет-носителей. Мы следовали за ним, стараясь не отстать и не зацепить космический хлам. Опустившись так низко, что вершины гор планеты чуть не царапали днище нашего корабля, мы заметили страшную картину: в одной из долин полчища гигантских насекомых упорно осаждали небольшую и весьма ненадежно укрепленную пересадочную базу. Буквально тут же с нее стартовал десантный корабль, посылающий залп за залпом в груду беснующихся жуков.

— Да у вас тут опасно! — воскликнул Полозков.

— У нас все хорошо, это у них опасно, — отозвался бас, и в тот же миг из скутера прямо по направлению к атакующим тварям понеслась яркая вспышка, которая мгновенно стала еще ярче, полностью скрыв за собой и насекомых, и базу.

— Будут знать, как бросаться на великих музееведов! — загрохотал в динамике бас.

— И часто бросаются? — опасливо поинтересовался Голубой.

— Каждый день, — радостно ответил невидимый доцент. — Но опасаться совершенно нечего. Мы хорошо укреплены.

— Скажите, почему же именно ваша, такая неукротимая планета, была выбрана для музея? — спросил я.

— Так остальные либо еще хуже, либо заняты и музееведов к себе на пушечный выстрел не подпускают, — с достоинством сообщил бас. — Такие уж мы, архивариусы. Но ничего, скоро здесь все будет хорошо! Мы еще повоюем! Мы очень боевые, реставраторы-то!

Настроение у нас упало, но страсть к звероловству победила. Мы заперли в кубрик неблагонадежного механика и последовали за скутером, который уже опускался возле неровно вытесанного из песчаника купола базы.

Когда «Беллерофонт», скрипя, кашляя и обещая, что вот-вот рассыплется на болты, все же встал на амортизаторы, Полозков утер пот и отправился выпускать из-под замка Голубого. Я же выглянул из люка и увидел возвышающийся средь кустов и обломков старых статуй памятник трем капитанам высотой, как известно, 70 метров и 3 сантиметра. На постаменте, сплошь и рядом исписанном непристойностями, гордо стояли три каменных истукана. Два из них были людьми, третий же нагло светил тремя глазами и золотой фиксой.