Я долго думал, как же мне назвать рассказ о наших приключениях. Ведь название у повести должно быть оригинальным, не так ли? Во-первых, книгу с интригующим заглавием охотнее раскупают. Во-вторых, я же все-таки профессор, лауреат многих конкурсов, то есть конгрессов, то есть… Короче, лауреат и все! И моя книга не должна иметь названия вроде «Остров попорченного коррозией генералиссимуса» или «День рождения моей нежно любимой дочурки». Поэтому о каком будущем для книги можно говорить, если она именуется «Путешествие Аллисы»? (Такое название предлагал мой литагент, но я его забраковал.)

И все же мне пришлось наступить на горло гордости, взять предложенное агентом название, но зато изменить всего одно слово — и получилось чрезвычайно интригующе и на редкость оригинально. Это вам не яблочный компот!

Прошу прощения за невольное отклонение от темы. Итак, рассказывать обо всем, не пропуская ни одной мелочи, я, разумеется, не собираюсь. В этом случае мне пришлось бы описывать свою и Аллисину внешность, прошлость и будущность, а лишнее узнавание, всенародная слава и бьющиеся в истерике поклонники нам ни к чему, да еще и мой хрустальный шар для взглядов в будущность недавно разбился.

Таким образом, вы никогда не узнаете, к примеру, о том, как однажды моя негодная дочь за одну ночь ограбила все школы и музеи нашего района. Видите ли, она собиралась набрать деньжат себе на билет на матч по скоростной резке линолеума между планетами Земля — планета Мистер Фикс. Нет-нет, об этом я поклялся не рассказывать никому. Но не только об этом. (Да, вооружившись фотонным утюгом с космической монтировкой и ворвавшись в мой дом, вы могли бы узнать от беззащитного профессора много интересного!)

Например, о том, как, утащив огромный слиток золота из школьного музея, Аллиса решила замести следы и сожгла почтенное учебное заведение. А затем, чтобы уж наверняка, подожгла и три соседних дома.

Арестовали меня спустя час. Да и как можно было не отыскать окаянного поджигателя, если возле каждого места преступления он забывал то очки, то галстук, а то — пожалуй, это задело меня сильнее всего — почетную грамоту тридцатилетней давности «Победителю олимпиады по поеданию пирцев и хрумсов среди учеников первых классов», то есть, мне. Конечно, сейчас я не первоклассник, но когда-то им был, честное ноябрятское! (Кстати, с тех пор пирцы терпеть не могу, а от вида хрумсов меня неуклонно начинает уводить в сторону совмещенного санузла.)

Конечно, благодаря помощи коллег, а равно и вызванному кое-кем из них отряду спецназа для штурма тюрьмы, я освободился довольно быстро. Но и Аллиса получила свое! Тем же вечером я созвал семейный совет (мама, как обычно, где-то летала, но я мог бы поклясться, что уже несколько раз видел женщину, похожую на мою жену, выходившую из подъезда дома, в котором проживает мой друг капитан Полозков), в состав коего вошли, кроме меня, Аллиса и наш домроботник Гроля. У Гроли был лишь один дефект — раздвоение личности, одну из его половин звали Гриша, другую же — Поля. Если Поля был образцовым роботом-домохозяином, то Гриша целыми днями писал какие-то политические программы и жрал килограммами яблоки, которые, к сожалению, не приносили никакого вреда его стальному организму. Вдобавок он всегда забывал выключать свет в туалете (хоть убей меня Бог — не пойму, что он там делал?) и не смазывал коленные суставы, немилосердно скрипя ими во время передвижений по дому.

На заседании совета я торжественно разорвал Аллисин билет на матч, после чего как следует отодрал воровку ремнем и отправил спать без ужина. Робот (на сей раз его звали Гриша) пробовал возражать против телесных наказаний и даже ссылался на какие-то загадочные и давно забытые Права Ребенка, но я пригрозил вспомнить про Первую Поправку к Правилам Роботехники, и Гришу унесло мыть посуду.

Вот, собственно, и предыстория к истории. А теперь можно перейти и к приключениям.

В то лето я готовился к очередной экспедиции за редкими зверями для зоопарка на нашем корабле «Беллерофонт». Это дикое название звездолету дал наш механик по фамилии Голубой, и я не смог помещать именованию — он поставил меня перед фактом, показав огромную кривую надпись на боку корабля. Как он сотворил ее за одну ночь — понятия не имею.

Занимались мы преимущественно отловом редких зверей, но, даже если какой-нибудь из редких зверей при этом и страдал, мы не унывали — из музеев естественной истории на чучела редких зверей у нас тоже были заказы, а я еще в юности параллельно биологическому образованию приобрел выгодную профессию таксидермиста.

Аллиса тоже хотела полететь со мной — заодно попала бы на линолеумный матч, он проводился на Луне, где мы планировали заправиться: всем известно, что на Луне самое чистое топливо. Но из-за своего безобразного поведения она была лишена подобного удовольствия. Не заправиться, конечно, а на матч сходить.

До сих пор не идет у меня из головы вопрос: что нашло тогда на мою дочь? Обычно она устаивала не больше трех проказ в неделю. Но на той памятной неделе она уже совершила свои три — перепрограммировала наш домофон, и тот поливал всех посетителей отборнейшей бранью; взяла на «слабо» любителя мороженого Электроника Иваныча, сотрудника моего зоопарка, и довела его до полного обморожения внутренностей (свои порции Аллиса предусмотрительно совала в сумку на животе, где их уничтожал мини-дезинтегратор); ну и, наконец, накануне экзаменов она подбросила в учительскую опытный образец лилового шара, в результате чего экзамены пришлось отменить, а учительский состав, соответственно, заменить…

Так что происшедшее приходится объяснять лишь одним — Аллиса вступила в переходный возраст. Боюсь, скоро мне придется объяснять ей насчет птичек и пчелок, а также, не дай бог, пирцев и хрумсов, но это в самом крайнем случае. Ну да ладно, время еще есть. А пока вернемся к тому, на чем застряли.

Последние три дня перед отлетом прошли в трепыханиях, непонятках и грязной мышиной возне, так что Аллису я почти не видел. Да и не до нее мне было тогда. В конце концов, засовы у нас дома крепкие, да и Гроля настроен на режим стрелять без предупреждения при малейшем поползновении дочери покинуть детскую. Словом, Аллиса могла сбежать разве что через окно, но способностей к левитации я за ней пока что не замечал.

Некоторые читатели, наверное, уже давно спросили себя, почему мы так странно назвали нашу дочь? Пользуясь случаем, поясню. Мы с женой долго спорили, как же наречь нам будущую крошку. Жену устраивало имя одной старинной исполнительницы ресторанных шансоньеток — Алла, я же насмерть стоял за свое любимое животное — лису. Наконец компромисс был найден, и назвали мы девочку Аллисой. Все же уменьшительно-ласкательно жена звала дочку Аллочкой, я же более научно — Феньком. Вот вроде бы с именами и все.

Ах, да! Я же не представился сам! Я — профессор Зелезнев. В некоторых иноязычных публикациях мою фамилию печатали и как Железнов, и как Зилазнов, а как она произносится на арктурианском, вы и сами, небось, знаете, а мне про такое писать стыдно.

Итак, повторюсь, перед отлетом у меня было много забот. Во-первых, надо было проверить все ловушки, приманки и капканы, и при этом не попасться ни в одно из этих хитроумных средств.

Во-вторых, необходимо было срочно побриться.

В-третьих, раз уж по дороге мы будем останавливаться на разных планетах в целях заправки, необходимо было взять с собой различные грузы и посылки, которые, как водится, передают с попутным транспортом. В данном случае этим попутным транспортом и являлся наш «Беллерофонт», и десятки сопроводительных бумажек были любезно вручены скрипящему от злобы зубами капитану Полозкову — славному парню, никогда не снимающего пилотки со своей необыкновенной головы.