Вот, принесли некоторые на постели человека, который был расслаблен, и старались внести его в дом и положить пред Иисусом.
И не нашедши, где пронесть его, за многолюдством, влезли на верх дома и сквозь кровлю спустили его с постелью на средину пред Иисуса.
И он, видя веру их, сказал человеку тому: прощаются тебе грехи твои.
Книжники и фарисеи начали рассуждать, говоря: кто это, который богохульствует? Кто может прощать грехи, кроме одного Бога?
Иисус, уразумев помышления их, сказал им в ответ: что вы помышляете в сердцах ваших?
Что легче сказать: «прощаются тебе грехи твои», или сказать: «встань и ходи?»
Но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи, — сказал Он расслабленному: тебе говорю: встань, возьми постель твою и иди в дом твой.
И он тотчас встал пред ними, взял, на чем лежал, и пошел в дом свой, славя Бога».
Глава 29
Над невидимыми вершинами затерявшихся в облаках гор стояло жаркое солнце. Никогда еще не видела я неба над Индией таким ясным и солнца — таким лучезарным… Стая белых и розовых лебедей с негромким криком плавала в прозрачной воде реки.
Джон стоял на огромном валуне, раскинув руки, и мне показалось, что вот-вот он, точно так же, как лебеди, поднимется ввысь и полетит над руслом реки.
— Как хорошо здесь, — со вздохом сказал Джон. — Это мое любимое место. Отсюда виден горизонт. А если закроешь глаза и прислушаешься, то можно услышать море…
Мы уже несколько раз входили в воду, и чудесные птицы, привыкнув к нам, по-видимому, считали нас уже своими друзьями. Мы плавали среди их белых, сверкающих на солнце тел, покрытых гладкими перьями, и учились их языку.
— Джен, плыви сюда и посмотри на это создание, — позвал Джон.
Я почти беззвучно подплыла к нему.
— Посмотри-ка на крылья, — сказал он, указывая на плавающую рядом красивую птицу. — Такие лебеди встречаются только здесь…
Я пригляделась и увидела, что цвет перьев, покрывающих удивительную птицу, — бледно-розовый.
— Словно цвет зари, — сказала я.
Джон повернул ко мне свое просиявшее лицо и сказал:
— Джен, я так счастлив сегодня…
Мы выбрались снова на берег и направились к обращенному к горизонту бугристому камню, на котором любил стоять Джон.
На другом берегу паслись табуны лошадей и отары овец.
— Джен, — заговорил Джон, когда мы взошли на каменистый утес. — Когда я уеду, обещай, что ты не будешь ни с кем другим…
— Я была бы с тобой, если бы ты захотел, — тихо сказала я.
— Я не это хотел сказать, Джен.
Он ненадолго замолчал.
Я осторожно взяла его за руку.
— Джон, скажи, ты скучаешь, когда уезжаешь от меня?
— Иногда…
— А тебе интересно, скучаю ли я?..
— Нет.
— Ты вообще не думаешь обо мне? — с удивлением спросила я.
— Думаю.
— Но недостаточно сильно? Я имею в виду, чтобы приехать…
Джон резко перебил меня:
— Джен! По-моему, я всегда возвращаюсь. В чем дело?
— Ни в чем.
Я не могла больше ничего говорить, слезы подступили к моему горлу.
— Тебе нужно уехать куда-нибудь, Джен, пока меня здесь не будет, — сказал Джон.
— Почему?
— Ты не должна видеться с Рочестером. Это опасно.
Глубокое раздражение мое вырвалось наружу:
— Но тебя ведь не беспокоит, что я жена Эдварда?
— Нет, — задумчиво ответил Джон. — Но тебе не нужно с ним видеться…
— Эдвард просил меня о разводе! — воскликнула я. — Он нашел кого-то, на ком хочет жениться. Я просто подумала, что когда-нибудь тоже смогу сделать это.
Я вопросительно, с мучительным ожиданием посмотрела на Джона.
Он по-прежнему молча смотрел в зеркальные воды, наблюдая за плавным скольжением белых птиц.
— Мне нужно, чтобы кто-нибудь принадлежал мне, Джон, — сказала я.
— Нет. Этого бы не случилось, — грустно произнес он.
— Ты видишь что-то плохое в браке?
— Смысл брака — это поглощение одной жизни другою, — сказал Джон. — Я не мог бы отдать тебе всего себя…
Он снова замолчал, о чем-то размышляя. Слезы катились по моим щекам. Я еле сдерживала рыдания.
— Джон! А я бы так хотела, чтобы кто-нибудь когда-нибудь попросил меня выйти замуж! — воскликнула я с болью и надеждой…
Но Джон молчал.
— Ты просто хочешь побыть вдали от меня? — снова спросила я.
— Пойми, Джен, я это делаю не для того, чтобы причинить тебе боль…
— Но, тем не менее, это так!
Он вдруг резко согнулся, закрыв свое лицо руками:
— Джен! Я с тобой, потому что я решил. Я не хотел бы, чтобы получилось так, что… что я… испортил кому-то жизнь… Я хочу, может быть, даже когда-нибудь умереть один!..
Я видела, как слезы блеснули у него на глазах.
— Но ты вмешал меня в свою жизнь, — проговорила я еле слышно.
— У тебя есть выбор, Джен… Я был близок к тебе… И не стану ближе оттого, что священник провозгласит нас мужем и женой…
— Но почему ты не можешь взять меня туда, куда идешь? — спросила я.
— Я должен идти туда один… Туда ходит каждый один…
Что-то больно шевельнулось в моем сердце, когда я услышала эти слова. Какой-то неясный трепет, чье-то леденящее дыхание.
— О чем ты говоришь, Джон? — воскликнула я, бросившись к нему на грудь. — Мне страшно.
Он тихо коснулся губами моих волос.
— Обещай мне, что ты не будешь встречаться с Эдвардом Рочестером… после того, как я уеду… Обещай, что ты пока, ненадолго, уедешь отсюда, к Ханне, например… Пока меня не будет…
— Но почему? Почему? Ты хочешь ограничить мою свободу?
— Я никогда не вмешивался в твою свободу, Джен, — с грустью сказал он.
— Я нуждаюсь в. тебе… но что же мне делать? Как жить дальше?.. Я вынуждена ничего не ждать от тебя… Значит, я свободна, ведь это так, чего же ты хочешь, Джон? — воскликнула я в отчаянии.
Он прижался к моим губам с такой нежностью и трепетом, что мне сделалось страшно… Снова что-то холодное тронуло мое сердце.
— Ты нужен мне, Джон, — проговорила я.
— Не надо… Не надо… А если я вдруг умру?.. Голос его прозвучал с такой поразительной ясностью, словно он сам выносил себе приговор.
Я сделала над собой усилие, чтобы не закричать от сковавшего душу ужаса.
Джон заметил мое волнение и с улыбкой сказал:
— Только ты не должна видеться ни секунды после моего отъезда с Рочестером! Даже для того, чтобы дать ему развод…
— Джон, неужели ты считаешь, что я могу влюбиться в него?
— Нет.
— Тогда нет никакой причины, чтобы мне с ним не встречаться…
— Почему ты не соглашаешься бросить эту затею? — спросил он.
— Потому что я научилась тем вещам, которым ты еще не научился… И я должна буду встретиться с ним хотя бы для того, чтобы решить наши денежные вопросы… касающиеся фермы.
— Но ты не можешь себе представить, насколько это важно для меня, — с грустью сказал Джон. — Я не просил бы тебя об этом, если бы не чувствовал, что именно так тебе делать не следует. Все, что связано с тобой, Джен, — это самое лучше из того, что я помню. Я отдаю тебе все, что имею, я отдаю тебе часть своей души.
Он несколько раз поцеловал меня, прежде чем закатилось за горизонт ярко-алое солнце.
Вернувшись домой, я долго расхаживала по веранде, тяжелое чувство давило мою грудь.
— Что с вами, миссис Рочестер? — услышала я голос Раджа.
Как никогда, я обрадовалась его появлению. Взволнованная и возбужденная странным отъездом Джона, я порывисто схватила Раджа за руку.
— Ты знаешь, Радж, что сказал он мне, перед тем как уехать? Он сказал, что все время ждал от меня только нескольких слов, сказанных с теплом и любовью. Слов, которых я так и не произнесла… Он говорил: как хорошо, если бы ты когда-нибудь пришла совсем босая, прижалась к моей груди и сказала: «Возьми меня на руки и покажи мне все — сверху! С тобой мне будет не страшно и хорошо!» Вот имя того ребенка, которого я не смогла родить, как царская дочь Притха в твоей сказке, Радж, — сказала я. — Только теперь я понимаю это.