Барбара Форд

Рождество в Индии

Глава 1

По космическому закону каждые два тысячелетия свершается круг земного. И сила свершения потрясает не только космос, она потрясает человеческое «я». Есть время конца и есть время рождения, и в каждом из живущих — этот закон. Но лишь человеку дано решить проблему беспредельности… Ведь если человек лишится своей близости к Богу и низко падет, приблизившись к животному, нет, еще ниже, впадет в доживотное состояние, что случится тогда? Человеку нужно отважиться шагнуть в беспредельность…

Я видела человека, который шагнул туда…

У меня в Индии была ферма…

«У меня в Индии была ферма», — записала я в тихую рождественскую ночь и опрокинула неосторожным движением чернильницу. Цвет блестящей лужицы напомнил мне мрак той далекой рождественской ночи, когда я впервые была по-настоящему счастлива. Это было в Индии. В далекой Индии…

Сейчас за окном падает снег, но сквозь густую завесу белых хлопьев я все еще вижу знакомые краски, удивительные краски Индии. И в шепоте горящих свечей угадываю голос того, кто был мне так близок… Хотя и никогда не был моим…

Сквозь заледеневшее стекло своей памяти я снова узнаю лицо Джона. Он научит меня смотреть на мир глазами Господа. Да, теперь вижу, все так и было… Он шагнул в беспредельность…

Я читала все его книги… И пишу теперь не потому, что я любила его, а потому, что он был чист… Он ждал меня.

Но я забегаю вперед в своей истории, полной скорби. Я хочу написать о любви Джона…

У меня была ферма в Индии. У подножья горы. Но все началось до того. На самом деле все началось в Англии… В канун праздника Рождества.

Был зимний вечер, или ночь. В доме, где в последние годы жили мы с мистером Рочестером, после удачной охоты собрались гости. Хозяин был, как всегда, несколько насмешлив, проворен и оживлен. От его недавней болезни не осталось и следа. Среди цветов и гирлянд мелькали нежные лица дам. Горел яркий свет. Ужин подходил к концу, когда в столовую вошел слуга и доложил, что явились какие-то важные гости…

— Вот кстати, — сказал мистер Рочестер, бросая салфетку и выходя из-за стола. — Я давно их ждал.

Вскоре внесли прекрасный новый граммофон. Положив на него пластинку, мистер Рочестер оглядел присутствующих быстрым взглядом и, обратившись ко мне, сказал:

— Послушай внимательно, Джен!

Если до этого моя тяга к новой жизни и любви была как бы накрепко угнетена, то теперь все чувства заиграли вместе со звуками незнакомой мелодии, странно будоражащей душу.

Мой престарелый супруг, сам того не ведая, возродил во мне уснувшую на много лет жажду жизни и сильных чувств.

Я слушала, мучаясь. Одна музыкальная фраза, какой-то отрывистый перелив — манила и манила меня. Она была — сама грусть.

Я волновалась, как будто это была моя собственная музыка, музыка моей души.

И словно все лучшее, обещанное этими странными звуками, предназначалось только мне, я бросилась из комнаты, наполненной чужими людьми…

Я приходила все в большее возбуждение, совершая бездумное путешествие по дому. От нетерпения у меня судорожно билось сердце. Слезы выступили на глазах.

На миг я увидела себя среди синих и алых цветов в незнакомой далекой стране под раскаленным солнцем. Чье-то лицо склонилось надо мной. Я закрыла глаза…

— Тебе понравилось, Джен? — услышала я голос мистера Рочестера.

Он крепко держал меня за руку.

— Да, да, — произнесла я шепотом.

— Я приготовил для тебя сюрприз…

Я вопросительно посмотрела на него.

Ты помнишь нашу с тобой давнюю мечту, купить ферму в Индии?

— О, да! Как же мне не помнить?! — воскликнула я, с надеждой и волнением заглядывая ему в глаза.

— Я решил, пусть будет так! Вот письмо от барона Тави, знакомого твоего покойного дядюшки. У барона чудесный домик в Индии… у подножья горы… Джен, я так долго раздумывал над этим предложением. Я наконец решился! И мы можем завтра же отправиться… в Индию… Как ты и мечтала.

Вне себя от потрясения, я обхватила мистера Рочестера за шею и крепко поцеловала в губы.

— Ты рада, Джен, — сказал он, улыбаясь, — значит, я счастлив.

Мы вернулись к гостям.

Предвкушающие нечто неожиданное в конце праздника, нарядные дамы и кавалеры с серьезными лицами подняли бокалы.

Мистер Рочестер, держа меня под руку, произнес рождественскую речь. Несмотря на свой довольно преклонный возраст, он все еще был душой общества.

— Дорогие мои друзья! — начал он, хитро улыбаясь и окидывая взглядом присутствующих.

Все тепло улыбались в ответ, поскольку считали его чертовски достойным человеком.

Мистер Рочестер несколько секунд созерцал бокал, который держал обеими руками.

Стояла полная тишина, только за окном, в темноте, слабо завывала метель.

Когда мистер Рочестер вновь поднял голову, я заметила, что он стал необычайно бледен, а в глазах его стояли слезы.

— На несколько секунд я забыл внешний мир, — сказал мистер Рочестер. — Наш мир полон ясности, любви и заботы. Не знаю почему, но сегодня я ужасно взволнован. Чувствую себя до смешного торжественным, не могу даже объяснить этого.

Он крепко сжал мою руку.

— Надеюсь, вы не будете против, если я закончу очень коротко.

Он качнул головой, поднял бокал и посмотрел на собравшихся вокруг него гостей.

— Мы с супругой и мои дети, которые находятся сейчас в другом конце Англии, мы все желаем вам счастливого и радостного Рождества. Завтра мы с Джен уезжаем в далекую Индию. Мы решили устроить там ферму. Я надеюсь, мы еще встретимся с вами после возвращения… укрепившись душой и телом. Счастливого Рождества!

— Счастливого Рождества!

— Счастливого Рождества! — возбужденно откликнулись гости.

Все выпили за здоровье мистера Рочестера и всей нашей семьи. А мы выпили за здоровье друг друга.

Глава 2

Прошло несколько месяцев. В Индии стояло раскаленное лето.

До города оставалось несколько станций. Поезд мчался по выжженной солнцем пустыне.

Мистер Рочестер, вопреки моим мольбам не отправляться в дальнейшее путешествие одному, твердо решил опередить меня во времени. И лишь спустя несколько недель я получила от него письменное разрешение выехать в Индию.

Он уверял, что прекрасно перенес дальнюю дорогу, несмотря на жару, что чувствовал себя словно помолодевшим и, кроме того, просил меня приготовиться к брачной церемонии, которую он был намерен совершить тотчас после того, как я приеду на место. Он приглашал меня совершить все необходимые ритуалы по обычаям одного из племен индусов, работавших на нашей ферме.

Я приняла с удивлением и радостью его странное предложение, хотя о восточных ритуалах слышать и читать мне приходилось очень мало.

Сердце мое замерло. Я прижалась к оконному стеклу, разглядывая бледное марево песков. Показалась какая-то забытая богом станция.

Поезд затормозил и я высунулась из окна. Сверкающее пламя солнечного света опаляло песок.

Вдруг я увидела, как к вагону подъехали несколько всадников. Двое из них говорили по-английски. Остальные переговаривались на незнакомом мне наречии. Среди них были индусы.

Я увидела в руках у людей огромные слоновьи бивни. Белые бивни сливались с песком и потому казалось, что смуглые индусы несут на своих ладонях песчаные гребни.

Через несколько минут слоновая кость была погружена. И я, удовлетворив отчасти свое любопытство, вздохнула.

В это время ко мне подошел один из тех людей, что говорили по-английски. Он посмотрел на меня так прямо и пристально, что я смутилась, хотя в последнее время со мной такое бывало нечасто.

— Как вас зовут? — спросил молодой человек.

Я подняла глаза и увидела его загорелое, с правильными чертами лицо. Что-то такое было в этом лице, отчего хотелось вновь и вновь смотреть на него. Может быть, глаза… ясные, глубокие, синие, как небо, с едва заметной грустинкой. Или то была скорбь…