— Ну как? — спросила она.

Я сел напротив нее и ответил вопросом на вопрос:

— Кто вы?

— Надя Вуорайнен. — Она протянула мне руку. Узкая рука с длинными изящными пальцами, сильная и загорелая. Я пожал ее как во сне. Моя вчерашняя одежда была выстирана и лежала сложенная в стопку. На миг я ощутил вкус ила во рту и ужас, который сдавил мне горло. Я сказал:

— Спасибо вам за все.

Она пожала плечами. Улыбка исчезла. Ее лицо было неподвижно и серьезно. Загорелая кожа, широкие скулы. Славянский разрез изжелта-карих глаз. Она сказала:

— Вы тонули в иле, и я вытащила вас. Вы были без сознания, пришлось делать искусственное дыхание.

— Откуда вы узнали, где я живу?

Ее лицо напоминало золотистую маску. Она ответила:

— Наверное, вы сами мне сказали.

Прошлая ночь состояла из разрозненных кусочков. Это утро было немногим лучше. Но я помню, как удивился, узрев мачту "Лисицы" на фоне чернильного неба. Я был почти уверен, что ничего ей не говорил.

Надя встала.

— Приготовлю вам кофе.

Она пошла в камбуз. На ней была короткая шерстяная кофта с пуговицами спереди и со странным немодным воротником. Юбка длиннее, чем требовала мода. Она была без чулок. Мокасины без каблуков выглядели гораздо новее, чем остальной ее гардероб. Вид довольно странный, но у меня слишком болела голова, чтобы понять, почему именно. Я оперся головой о стену, обитую кожей, и закрыл глаза.

Я был на набережной. Я видел на корабле оранжевое пламя. Помню боль, чьи-то пальцы, шарившие у меня в карманах. Потом ил.

Я помнил пальцы. Пальцы и слова Мэри. Маленькая коробочка. Меньше сигаретной пачки.

Женщина вернулась с чашкой кофе и снова вышла. Кофе она сварила великолепный.

Я с трудом выпрямился и вытащил из ящика телефон. Позвонил в справочную, где мне дали номер Пауни. Номер долго не отвечал. Я почти физически ощущал запах того места: ил, пепел "Барбары Энн" и полная безнадежность. Тут я снова подумал о Мэри и чуть не заплакал.

Наконец ответил чей-то голос. С сильным кентским акцентом и не особенно веселый. Я сказал:

— Я хотел бы поговорить с охранником, который дежурил прошлой ночью.

— С охранником? — удивились на другом конце провода. — С каким еще охранником?

— Который дежурил вчера вечером, — уточнил я. — В половине двенадцатого.

— Тут нет никаких охранников.

— Скажите мне название конторы, и я сам проверю.

— Ага... — протянул голос. — Начальник две недели как снял их с поста. Решил, что тут нечего охранять. Они назывались патруль "Синий фургон".

— У вас есть их телефон?

Он добросовестно продиктовал мне номер. Оставалось его набрать.

— Да? — произнес вполне приличный голос. — Что вас интересует?

— Я бы хотел поговорить с кем-нибудь из вашего патруля, — сказал я.

— В Пауни нет патруля, — ответил голос. — Уже две недели.

Что-то очень холодное поползло по моей спине, плечи покрылись гусиной кожей. Я спросил:

— Вы в этом уверены?

— Я проезжал мимо вчера вечером, — был ответ. — Все раскрыто настежь. Таблички все еще висят. Но никто не дежурит.

Я сказал:

— А я встретил там охранника.

— Не знаю. — В голосе моего собеседника звучало удивление. — Кто бы это ни был, он не работает в Пауни. Чем еще я могу вам помочь?

Я положил трубку.

Женщина вернулась.

Я спросил ее:

— Вы, как видно, были вчера на набережной?

— Да, была, — ответила она.

— Вы что-нибудь видели?

— Я слышала шум, — сказала она. — Всплеск. Потом я нашла вас, лицом в иле. Я вас вытащила.

— А больше ничего не видели?

— Автомобиль.

— Вы не разглядели, какой марки?

— Я думала о вас. Нельзя было терять ни минуты. Так что я и не глядела на машину. — Она сидела, безмятежно сложив руки. Как будто ей приходится каждый день вытаскивать утопающих из реки.

— Большое вам спасибо, — сказал я.

— Это было нетрудно, — ответила она. С той же деловитой компетентностью. И я подумал: она должна быть сверхъестественно сильной, чтобы вытянуть из ила бесчувственное тело, вернуть ему дыхание и дотащить до своего автомобиля.

— Меня этому учили, — пояснила она. — Оказывать первую помощь.

— Где? — спросил я.

— Дома. В Эстонии. — Она спокойно смотрела на меня, как какой-нибудь антрополог, наблюдающий реакцию первобытного дикаря.

— А что вы делаете а Англии?

— Расследую обстоятельства смерти Леннарта Ребейна. — Ее брови слегка приподнялись. А вы что думали? — говорили они.

— Как вы нашли Мэри? — не унимался я.

Она улыбнулась своей непроницаемой солнечной улыбкой.

— Неужели я спасла полицейского? — спросила она.

— Если вам известно о Мэри Кларк, вам известно и кто я.

— Билл Тиррелл, — сказала она. — Славный парень. Ваши команды в восторге от вас. — Она сказала это без сарказма и без воодушевления. Просто повторяла чье-то мнение.

— Кто рассказал вам об этом?

— Мэри Кларк звонила матери Леннарта. Она многое ей рассказала. По-моему, у самой Мэри нет матери. Мать Леннарта — моя приятельница.

— Но как же вы узнали, где я живу?

Улыбка стала чуть-чуть шире.

— Вы мне сказали, — ответила она.

Несмотря ни на что, я стал припоминать события прошлой ночи. Я точно знал, что не говорил ей ничего подобного.

Снаружи послышался рев автомобильного двигателя. Она поднялась и выглянула в иллюминатор. Я машинально отметил, что у нее красивые ноги.

— Извините, — сказала она. Потом вышла в женскую каюту и тихо притворила за собой дверь.

Яхта закачалась. На палубе послышались тяжелые шаги. Чей-то голос спросил:

— Есть кто дома?

Инспектор Неллиган и еще один человек спускались по сходному трапу. Неллиган был в нежно-голубом костюме сафари. Его спутник, очевидно ради контраста, вырядился в анорак.

— Это сержант полиции Кумз, — сказал Неллиган, доставая из нагрудного кармана пачку сигарет "Джон Плейер". — Поболтаем немного?

Он сел, вид у него был строгий и настороженный. Я сосредоточился, насколько мог.

— Конечно. — Мой голос звучал хрипло, как чужой.

— Мне звонили из Медуэя, — объяснил он. — Там нашли мотоцикл, зарегистрированный на ваше имя.

— Правда? — обрадовался я. — Где же?

— Утоплен в иле. В конце набережной. В местечке под названием Пауни. — Неллиган нахмурился, глядя на меня. — Вам несладко пришлось?

Шестеренки в моей голове так стучали, что я удивлялся, почему он их не слышит, Надя отсиживалась в каюте для женского экипажа. Наверное, не желала встречаться с полицией. Я тоже не желал с ней встречаться. Шестеренки продолжали стучать. Прячь свои карты, пока не поймешь, во что с тобой играют. Пусть все идет своим ходом. Если ты кому-нибудь их покажешь, полетят головы и вся игра погибнет.

Как Мэри.

Не будь идиотом, говорил я себе. Это тебя больше не касается. Расскажи этому Неллигану все, что знаешь.

Но шестеренки продолжали крутиться.

Я сказал:

— Я ехал на мотоцикле и свалился с набережной. — Ложь показалась мне самому пресной и скучной.

Его брови приподнялись и выгнулись черными дугами на бледном лбу.

— Правда?

— Мне надо было повидать девушку по имени Мэри. Из моей команды. Она живет на барже. Я просил ее сделать заявление вашим коллегам. — Это,, по сути, была правда. — В Пауни я встретился с приятельницей. — Прости, Мэри, подумал я. Это все ради благородной цели. — А по пути обратно я на чем-то поскользнулся, и мотоцикл упал с набережной. Моей приятельнице пришлось меня подвезти.

Неллиган записывал. Потом поднял глаза от блокнота и спросил:

— Вы читали утренние газеты?

Я покачал головой, осторожно, чтобы глаза не вывалились.

— Дурные новости о вашей знакомой Мэри Кларк.

— Что с ней?

— Баржа сгорела. К сожалению, Мэри Кларк не успела выскочить.

— О Боже!

— У нее, по-видимому, была масляная лампа. Мы думаем, что она ее опрокинула. — Он помолчал. — Вы пили с Мэри Кларк?