Я проглотил кофе двойной крепости с тремя кусками сахара и выбежал из кубрика.

После абсолютной темноты помещения небо казалось ослепительно ярким от звезд. Ветер был почти теплым; он проделал путь сюда от Гольфстрима, а не с холодной Северной Атлантики. Я прошел на передний трамполин. Укрепляя спинакер, почувствовал, что яхта движется теперь по-иному. Шум с наветренной стороны прекратился. Нос качался, один корпус едва касался волн, а второй оставлял за собой пенный след.

— Поднимается, — прокричал я, накручивая гардель.

Спинакер взвился тусклой лентой на фоне звезд. Когда Чарли развернул паруса, раздался звук, похожий на выстрел. Я ощущал, как поднимается передний трамполин, ветер надувает паруса и «Апельсин-2» летит вперед.

Я побежал назад в кубрик.

— Теперь мы догоним этих ублюдков, — сказал Чарли. Усмехнувшись, я тоже подумал об этом, но ничего не сказал вслух из-за суеверия.

— Поспи немного, — посоветовал я. — Позову, если что случится. Чарли напутствовал:

— Держи все как есть, и будешь в миле западнее Сент-Килды через четырнадцать часов.

Стояла середина лета, светало медленно, и мы были далеко на севере. Чарли появился через два часа. Он высунул голову из люка, посмотрел на волны, серую крышу облаков и постучал по лагу. Посмотрел на меня пустым взглядом. Я глянул на его затылок, исчезающий в люке: он собирался выйти на связь.

Вернувшись, он сказал:

— Прошло пять часов, отличная скорость — двадцать два и тридцать шесть узлов. Ты просто псих, Диксон.

Мы пронеслись мимо Сент-Килды, мимо острых скал, на которых сидели огромные стаи чаек. Стояло начало дня, ветер посвежел. Он все еще дул с юго-запада. По морю пошли крупные волны. Если бы это была не гонка, мы бы сняли спинакер. Но мы не снимали его, ветер был достаточно силен. В двадцать минут седьмого я продолжал стоять за штурвалом, дожевывая последний кусок консервов. На море было очень неспокойно, огромные волны обрушивались на поверхность воды, оставляя большие пугающие пенистые следы. Я чувствовал, что корма поднялась на волне, и ожидал скольжения вниз. Но этого не случилось; волна, казалось, поднималась все выше и выше. Чарли спал внизу. Я заорал. За моей спиной стоял рев поднимающегося гребня волны, который должен был вот-вот обрушиться. Мне были видны два остальных носа судна, — два лезвия, готовых воткнуться в основание волны, силу которым придавала вздутая голубиная грудь спинакера. Мы скатывались с волн, устремляясь к стене черной воды под нами — к стене, которая сломает нос, опрокинет, и мы полетим кувырком. Лаг показывал тридцать узлов. Кат мотало из стороны в сторону, он издавал оглушительный рев.

Из люка показалась голова Чарли. Я закричал:

— Спинакер!

Чарли, наверное, еще не проснулся. Но я увидел, как он метнулся к парусу, услышал, как тот собрался и как заревело море, а штурвал едва не вырвался из рук. Судно скользнуло сквозь волну, один корпус оказался под водой, а на другой обрушился гребень волны.

«Апельсин-2» скрылся под белой водой. Я выскочил из кубрика как ошпаренный. Рангоут упал мне прямо на шею, корпус накренился, и я поскользнулся. Я ощутил смертельную, страшную усталость. И подумал: как легко было бы сейчас сползти в черное море и заснуть! Но я цеплялся за палубу, и мне удалось схватиться за сеть, когда вода стала стекать. Я висел на краю трамполина. И отчаянно ругался. «Апельсин-2» сильно накренился, паруса яростно трепетали на ревущем вокруг судна ветре силой в тридцать пять узлов.

— Боже! — воскликнул Чарли, втянув меня назад. Лицо его стало белым как мел. — Я думал, тебя смыло.

— Меня и смыло, — подтвердил я. Рангоут сломался на соединении. Я выкинул его и достал запасной.

— Давай снимем спинакер.

Нам удалось поднять небольшой фок, и я остался один в каюте, дрожа как осиновый лист. Мы летели вперед, под грот-парусом с тремя рифами, по бурлящему морю к Макл-Флаггу, северной оконечности Британских островов.

Глава 35

Наступала ночь, когда мы приближались к Шетландским островам. Стемнело, и начался дождь. С черного неба обрушился поток воды. В полночь, вскоре после определения наших координат, показавших, что мы находимся в сорока милях к юго-западу от Макл-Флагга, раздался вызов по УКВ-рации.

Я слышал, как Чарли говорил внизу, слышал треск и помехи в трубке. Но в этот момент я был слишком занят, пытаясь удержать яхту прямо, чтобы обратить внимание на детали разговора. Минут через пять Чарли вернулся.

— Береговая охрана, — возвестил он. — Передали сообщение спонсоров. Наилучшие пожелания от дилеров «Оранж Карз» в Великобритании и личный привет всего отделения в Леруике.

— Это ободряет, — констатировал я. — Где Жарре?

— Никто не знает.

Мы продолжали мчаться вперед. Казалось, ветер сместился на несколько градусов к северу. Волны вырастали на глазах, делаясь все выше и выше. Мы проходили их по диагонали, разбивая белые пенные стены, смешивающиеся с дождем.

— Скоро засечем маяк Макл-Флагга, — сказал через час Чарли.

— Хочешь сориентироваться?

— Какой смысл? — ответил Чарли. — Мы же идем все время прямо.

Через полчаса дождь усилился. Ходовые огни образовывали на небе красные и зеленые арки, мы приближались к огромным скалам. Но маяк Макл-Флагга все не появлялся.

— Ну где же ты, зараза? — сказал Чарли. — Куда запропастился?

— Ты уверен, что взял правильный курс? — спросил я.

Чарли сказал:

— Да. — По его короткому ответу я понял, что он волнуется. — Я могу перепроверить, если хочешь.

— Нет, — возразил я. — Нет, все нормально.

На фоне неба вздымались черные стены волн. Мы подходили к их основанию и старались пройти стороной. Погружались в воду. Погружались глубоко. Пробивались сквозь гребни, превращая их в облако водяной пыли. Я раскрыл было рот, чтобы все-таки попросить Чарли перепроверить курс. Но так ничего и не сказал.

Следующей волной нас захлестнуло. Мы выбрались на поверхность, с трудом вывернув судно в сторону. Когда нас подняло вверх, мое сердце екнуло и остановилось.

Перед нами раскинулся белый ковер и тянулся далеко, пропадая в дождевой пелене. Я слышал, как Чарли заорал:

— Валы!

И мы упали с волны, очутившись у ее подножия. Правый корпус затрещал, словно трубный глас. Чарли продолжал кричать:

— Лево руля! Лево! Лево! — Он с трудом пробирался по трамполину. Я крутил штурвал, проворачивая паруса грот-мачты, Чарли стаскивал с гика предохранительные тросы. Ветер носился по палубе, «Апельсин-2» задирал нос все выше и выше.

Я потерял Чарли из виду. Вдруг с передней палубы донесся его голос:

— Десять вправо!

Я повернул штурвал. Судно развернулось. Стрелка компаса дернулась, затем встала на место. В каюте перекатывались вещи. Ревущий белый поток пронесся слева от нас.

Лицо у меня покрылось испариной. Мы оказались в скалах. Но в каких скалах?

— Десять вправо! — снова прокричал Чарли. Посмотрев вниз, я увидел, что компас будто взбесился. Он поворачивался на пятьдесят градусов при каждом повороте судна.

— Компас полетел! — кричал я.

— Лево руля! — орал Чарли.

Бурлящая вода совсем покрыла правый корпус. Дождь прекратился, и палуба у меня под ногами уже не качалась с прежней силой.

Теперь, когда дождь кончился, я мог различить Чарли на переднем трамполине. А за ним — еще что-то: белая полоса, разрезающая темноту. Мы прошли через скалы и увидели теперь их с другой стороны. Вот почему здесь было спокойнее. Мы не могли вернуться: шли вслепую, ощущая только раскачивание корпуса.

Осторожно, дрожа от волнения, мы подошли к этой белой полосе. Когда очутились, вероятно, футах в пятидесяти от нее, Чарли заорал:

— Право руля!

Мимо пронеслась скрытая в воде глыба. Во рту у меня пересохло, я был насквозь мокрый от пота. Ну же, разговаривал я сам с собой. Этот риф тянется до самого пляжа. Мы врежемся...

— Лево руля! — надрывался в этот момент Чарли.