По характеру вопросов, которые задает человек, вполне можно судить о его интеллекте. Крестьяне Центральной Мексики наивно спрашивали меня, за сколько дней можно дойти до Франции, а для индейцев майя были вполне постижимы и большие расстояния, и возможность существования мира, не имеющего к ним никакого отношения. Когда я объяснил Пабло Канче, что джунгли у нас сведены и уступили место полям и городам, по его вопросам было видно, что он вполне разобрался в смысле моих слов и в воображении мог без труда перенестись в неведомый европейский мир.
Вскоре центром всеобщего внимания стал мой фотоаппарат. Все индейцы по очереди подходили ко мне и смотрели в видоискатель, что доставляло им огромное удовольствие. Но одна женщина слишком перепугалась, когда увидела, насколько уменьшился в аппарате мир. Объяснить им, как получаются фотоснимки мне было довольно трудно, у меня даже не было с собой карточек. Я всячески старался растолковать Канче, как там в аппарате все устроено, но ему, кажется, ясно было лишь мое намерение сделать снимки, и он вежливо объяснял каждому, что надо стоять тихо и не бояться.
Подружиться с Канче мне удалось очень быстро. Нам оказалось совсем нетрудно вести интересные и длинные беседы. Скоро я увидел, что его восприятие окружающей действительности мало чем отличается от моего. Мы говорили с ним о лесных тропах, охоте и особенно о еде. Еда с момента моего прибытия на побережье стала для меня главной заботой. Нетрудно было догадаться, что вопрос этот очень важен и для индейцев. Послушав, с каким воодушевлением они говорят о еде, многие сочли бы их за обжор. Но надо помнить, что вся жизнь индейцев направлена на добывание пищи. Им приходится беспрерывно заниматься охотой и обработкой земли. В самой деревне оказалось удивительно много плодовых деревьев: апельсины, лимоны, гуава, мармеладное дерево и одна из разновидностей саподильи с большими розовыми плодами. В древности майя, должно быть, тоже употребляли много фруктов. Кажется, это утверждают и ранние испанские хроники.
Среди разнообразных плодовых деревьев, окружающих хижины, было очень много кресченции (калебасовое дерево). Ее плоды, похожие на большой стручок, суженный посредине, как у арахиса, заменяют чаши и кувшины. Мякоть этих плодов несъедобна, но зерна, напоминающие огромные арбузные семечки, индейцы собирают и сушат. Они имеют нежный вкус, как у фисташки или миндаля, и считаются лакомством.
Из фабричных товаров в деревне можно было увидеть только белую ткань, из которой шьются уипили женщин и широкие, мешковатые брюки мужчин, да еще, конечно, ружья и мачете. Ружья большей частью были очень старые, с самодельными патронами, которые изготовляли из пороха, вымененного в каком-нибудь поселке чиклеро. Время от времени некоторые индейцы отправлялись в двадцатидневное путешествие через джунгли в штат Юкатан и покупали там порох на деньги, вырученные от продажи цыплят. Однако такие вылазки в пределы цивилизованного мира были очень редки. Большая часть предметов фабричного производства передается тут по наследству, они достались индейцам скорее всего во времена сражений с мексиканцами.
Мужчины в деревне ходили обнаженные до пояса и носили типичные для майя белые брюки длиной по щиколотку. Вечерами после работы некоторые надевали особые рубашки, каких теперь уже почти не встретишь в центральных районах Юкатана. Длиной всего до пояса, со сборчатыми рукавами рубашки эти не заправляются в брюки, а широкими складками свободно спускаются к талии. Меня поразила чистота одежды на всех людях. Если даже она была сильно поношенная, вся в заплатах, или из плохонького материала, все равно ее отличала безукоризненная чистота. Живя у Пабло Канче, я заметил, что жена его меняет свои уипили по нескольку раз в день. Сам Канче каждый вечер купался за занавеской, специально для этого протянутой в одной половине хижины. Все индейцы, приходя друг к другу в гости, а также всякий раз перед едой и после еды умываются и моют руки. Детей купают каждый вечер и держат их всегда в чистоте, хотя задача эта не из легких при такой куче ребятишек.
Индеанки майя стирают белье каждый день. Корыта у майя вырезаны из куска бревна вроде маленькой долбленой лодки.
Другая ежедневная обязанность женщин — размалывание кукурузы для лепешек. Зерна давят каменной скалкой на большом плоском камне с углублением посередине. Предварительно кукурузу замачивают в воде, добавляя туда известь, чтобы удалить с зерен верхнюю кожицу и придать лепешкам особый привкус мела. Благодаря этой извести у индейцев сохраняются идеальные белые зубы. Известь майя выжигают в квадратных ямах глубиной около ярда. На дно их закладывают дрова, а сверху куски известняка. В прежние времена из извести изготовляли цемент и штукатурку, которыми древние майя покрывали свои постройки. Сейчас индейцы иногда используют известь для побелки. Ею выбелены стены маленькой хижины-храма в центре деревни.
С наступлением вечера из густых джунглей появлялись тучи комаров и набрасывались на людей. Я с удивлением заметил, что самого маленького из детей Канче комары не кусают, хотя этот трехмесячный младенец лежал в гамаке матери совсем голенький. Как я узнал, Грудных детей майя по каким-то неизвестным медицине причинам комары не трогают.
После захода солнца миссис Канче еще раз приготовила еду — тортильи и очень острое тушеное мясо, окрашенное в ярко-красный цвет какими-то красными зернышками. Это было мясо чачалаки, Канче подстрелил ее за несколько дней до моего прихода. Я увидел, что индейцы в деревне питаются более разнообразно, чем обитатели одиноких кокалей на побережье. У тех совсем не было фруктов и едва хватало кукурузы. К тому же индейцы Тулума ели довольно много меда, все они держали ульи, сделанные из выдолбленного бревна, закрытого с обеих сторон круглыми камнями. Я с удивлением узнал, что у пчел майя нет жала!
Индейцы Чан-Санта-Круса ведут, вероятно, такой же образ жизни, как бедные слои населения в обществе древних майя. У них такая же пища, одежда, те же обычаи при вступлении в брак и рождении ребенка. Даже основы их нравственных убеждений почти не изменились. Что меня особенно поразило и на что обратил внимание еще Ланда, это целомудрие женщин и большая стыдливость всех майя, как мужчин, так и женщин. В присутствии другого человека они не только не могут сделать что-нибудь неэстетичное, но даже не посмеют завести разговор об этом. Тут они стоят намного выше бедного мексиканского населения.
Особенно сдержанны майя в половом отношении. Хотя от прежних времен осталось много эротических статуй, все письменные источники отмечают, что поведение майя во всех делах, касающихся секса, отличается предельной корректностью. Исходит ли это от особо строгих законов морали, трудно сказать. Многие думают, что такая сдержанность объясняется очень слабым обменом веществ. Некоторые даже считают, что майя могут вступать в половые отношения только весной, однако я не имел возможности проверить, насколько правдивы такие слухи. Может быть, это и соответствует действительности, но причина, видимо, заключается не в слабом обмене веществ, а в прежних религиозных предрассудках, требующих, чтобы дети рождались в определенные благословенные богами месяцы года.
Однако же майя имеют много детей, а в доколумбовы времена они прилагали все усилия, чтобы обеспечить благосклонность богини плодородия Иш Чель, святилище которой находилось на Косумеле. Индейцы в Тулуме прекрасно ухаживали за детьми и не жалели сил для их благоденствия. Все маленькие дети у них отлично воспитаны.
Живя у Канче, я обратил внимание еще на одну странную особенность: у майя не существует определенного времени для сна. Они могут засиживаться допоздна, среди ночи поспят всего лишь час-другой, а потом отсыпаются в дневное время. Сон у них не связывается с тишиной, как у нас. Люди могут сколько угодно разговаривать рядом с гамаком спящего. Возможно, это объясняется тем, что живут майя в очень тесном помещении, поэтому и привыкают спать при шуме.
После ужина двух старших детей Канче уложили спать в одном гамаке. Если ночью в хижине бывает холодно, под гамаками разводят небольшой костерик. Когда дети были уложены, Канче вымылся и позвал меня с собой в хижину тестя.