1 58 Лабутина Т. Л. Англичане в допетровской России Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин. Провинциальный дворянин из Пскова, дослужившийся до чина государственного канцлера исключительно благодаря своим знаниям, талантам и способностям, он неплохо знал математику, латынь, польский и немецкий языки. Все это пригодилось ему на дипломатической службе. Его сослуживцы говорили, что он хорошо знает «немецкое дело и немецкие обычаи». Вскоре Ордин-Нащокин прославился, как ревностный поклонник Западной Европы и «жестокий критик отечественного быта». «Привязанность его к западноевропейским порядкам и порицание своих нравилось иноземцам, с ним сближавшимся, которые снисходительно признавали в нем «неглупого подражателя» своих обычаев». Неудивительно, что недоброжелатели нередко называли Ордин-Нащокина «иноземцем»100. Зато иностранцы высоко его ценили. С. Коллинс характеризовал Ордин-Нащокина, как человека «неподкупного, строго воздержанного, неутомимого в делах». На его взгляд, Ордин-Нащокин «великий политик, очень важный и мудрый государственный министр, и может быть, не уступит ни одному из министров европейских». Нам представляется, что столь высокая оценка Ордин-Нащокина не в последнюю очередь была дана английским врачом потому, что канцлер считался «единственным покровителем англичан» в правительстве101. Между тем, Ордин-Нащокин не являлся слепым подражателем западной культуры. Он был убежден в том, что «не все нужно брать без разбора у чужих». «Какое нам дело до иноземных обычаев, — говаривал он, — их платье не по нас, а наше не по них». По мнению Ключевского, Ордин-Нащокин был «один из немногих западников, подумавших о том, что можно и чего не нужно заимствовать, искавших соглашения общеевропейской культуры с национальной самобытностью»102. Другой «любитель немцев», дядя царя Никита Иванович Романов, прослыл как покровитель иноземцев, был большим «охотником до их музыки и костюма» и считался «немножко вольнодумцем». Он одел своих людей в ливреи, чем вызвал гнев патриарха Никона. Испросив образец ливреи у хозяина, патриарх повелел ее изрезать «в куски». Как упоминал С. М. Соловьев, именно у Никиты Рома- 100 Там же. С. 317–318. 101 Коллинс С. С. 33–34. 102 Ключевский В. О. Т. III. С. 319.

Глава V. Британцы и первые Романовы 159 нова имелся тот самый бот, который впоследствии заинтересовал его внучатого племянника Петра Алексеевича и послужил началом российского флота. Воспитатель и свояк царя Борис Иванович Морозов, в преклонных годах выражавший сожаление, что в молодости не получил надлежащего образования, одевал своего питомца, царевича Алексея и его придворных сверстников в немецкое платье. Советник царя Федор Михайлович Ртищев прославился как «ревнитель» наук и школьного образования. Неподалеку от Москвы он устроил Андреевский монастырь, куда за свой счет пригласил 30 ученых монахов, поручив им переводить иностранные книги, а также обучать грамматике греческой, латинской, славянской, риторике, философии и другим наукам всех желающих. Сам Ртищев тоже стал «студентом» этой «вольной школы». Он полюбил допоздна засиживаться в монастыре, беседуя с учеными монахами, учился у них греческому языку. Еще один любимец царя, воспитатель его второй супруги Натальи Кирилловны Нарышкиной — Артамон Сергеевич Матвеев, дьячий сын, прославился тем, что первым открыл в своем московском доме, убранном на европейский манер картинами и часами, нечто похожее на «журфикс». Как отмечал Ключевский, это были собрания, где можно было «поговорить, обменяться мыслями и новостями, с участием хозяйки и без попоек». Именно Матвеев являлся одним из устроителей придворного театра. Из своих дворовых людей он составил труппу актеров, которые тешили государя представлениями. Жена Матвеева не жила затворницей, как то было принято в боярских семьях. Своему сыну Матвеев дал европейское образование. К концу царствования Алексея Михайловича Матвеев сделался главой сразу двух важных приказов — Малороссийского и Посольского. Справедливости ради заметим, что не только предметы обихода или образовательная система европейцев привлекали внимание русских людей. Их интересовало также государственное устройство западных стран. К примеру, переводчик посольского приказа Андрей Виниус в своем статейном списке впервые представил сведения о системе государственного правления в Англии. «Правление Английского королевства, или… Великой Британии, — писал он, — есть отчасти монархиально (единовластно), отчасти аристократно (правление первых людей), отчасти демократно (народноправительно). Монархиально есть, потому что имеют англичане короля, который

1 60 Лабутина Т. Л. Англичане в допетровской России имеет отчасти в правлении силу и повеления, только не самовластно. Аристократно и демократно есть потому: во время великих дел, начатия войны, или учинения мира, или поборов каких денежных, король созывает парламент или сейм. Парламент делится на два дома: один называют вышним, другой нижним домом. В вышнем собираются сенаторы и шляхта лучшая изо всей земли, в другом собираются старосты мирских людей всех городов и мест, хотя что в вышнем доме и приговорят, однако без позволения нижнего дома совершить то дело невозможно, потому что всякие поборы денежные зависят от меньшего дома. И потому вышний дом может назваться аристокра- ция, а нижний демокрация. А без повеления тех двух домов король не может в великих делах никакого совершенства учинить»103. Как видно, чиновник Посольского приказа неплохо разбирался в системе государственного устройства Англии, обратив внимание на то, что парламент обладал большим влиянием на короля. Иностранцы, приближенные ко двору Алексея Михайловича, очень хорошо разбирались в тонкостях придворной московской жизни. Те из приближенных царя, кто проявлял особый интерес к западной культуре, быстро становились объектами пристального внимания иностранцев, поскольку с их помощью можно было повлиять на государя. Показательно в этом отношении высказывание С. Коллинса. «Очень бы хорошо было, по моему мнению, — писал английский врач, — если бы какой-нибудь умный человек сделал в Москве самое выгодное описание государств, принадлежащих Его Величеству, королю британскому, его могущества, западноиндий- ских колоний со всеми их доходами, и приложил карту всех этих земель, поднесть бы это сочинение Афанасию Нащокину, чтобы… дать ему истинное понятие о могуществе британского короля… Нащокин занимает первое место в делах государственных»104. Возможно, что царь лично общался с англичанами, не только со своим лечащим врачом. Так, Соловьев упоминал, что накануне Рождества государь посещал тюремный и английский дворы, где «жаловал милостыню из своих рук». На английском дворе он одаривал пленных поляков, немцев и «черкас». Кто знает, быть может именно под влиянием бесед с англичанами, у царя зародился план об устройстве мануфактур, чтобы занять работой бедный люд, как 103 Цит. по: Соловьев С. 7И, Т. 12. С. 518–519. 104 Коллинс С. С. 39.

Глава V. Британцы и первые Романовы 161 то практиковалось в работных домах Англии. В семи верстах от Москвы, сообщал С. Коллинс, царь выстроил «для обрабатывания пеньки и льна красивые дома, которые находятся в большом порядке, очень обширны и будут доставлять работу всем бедным в государстве. Царица будет заведовать женщинами в этом заведении, для своих польз и выгод. Таким образом царь совершенствует мануфактуры своего государства»105. Ярко выраженные симпатии царя и его ближайшего окружения к иностранцам, покровительство европейским специалистам, заимствование элементов западной бытовой культуры, восторженное отношение к носителям этой культуры — все это способствовало зарождению в XVII веке нового течения в общественной российской мысли — «западничества». «Это было несомненным шагом вперед, отмечал ученый М. А. Алпатов. — Появление западничества означало признание необходимости борьбы за ликвидацию отсталости России. С другой стороны, западничество таило в себе и опасность — оно, как показал дальнейший опыт, зачастую порождало недооценку, а то и прямое высокомерие ко всему русскому»106. Между тем, западничество явилось лишь одной стороной «медали». Ее другой стороной сделалось «славянофильство». По признанию Э. Симмонса, в правление царя Алексея Михайловича «национализм начал организовываться в мощную оппозицию». Именно XVII век, на взгляд исследователя, и явился исходной точкой в размежеваниях западников и славянофилов107. Своеобразным противостоянием росту западничества среди высших кругов во главе с политической элитой явилось зарождение в русском обществе такого явления, как ксенофобия. Первые ростки ксенофобии были отмечены еще при Иване Грозном. Русские люди возмущались неофициальными формами общения царя с иностранцами, к которым тот проявлял «расположение и ласку». Православных москвичей удивляло свободное обсуждение царем с иностранцами религиозных тем, а также данное им разрешение на отправление протестантского богослужения и строительство кирхи для иноверцев. Между тем, в народном сознании религиозный во- 105 Там же. С. 34. 106 Алпатов М. А. Русская историческая мысль и Западная Европа XII–XVII вв. М., 1973. С. 322. 107 Simmons Е. J. English Literature and Culture in Russia (1553–1840). Cambridge, 1935. P. 42.