Камилл. Что?
Люсиль. Ты отлично знаешь, что заикаешься иногда... как чересчур полный флакон, из которого жидкость никак не может вылиться... (Смеется.)
Камилл. Злючка! Рада надо мной поиздеваться! Кошечка показывает коготки!
Люсиль (смеясь). Да нет! Я же люблю тебя! Люблю таким, как ты есть. Мало этого — я отыскиваю в тебе недостатки и, когда нахожу, влюбляюсь в них. Вовсе я не злючка. Вот уж нет! Мне нравится твое заикание, уверяю тебя; я даже учусь заикаться, как ты.
Оба смеются.
Камилл. Подумать только, чтó за один день сталось с народом! Чего-чего мы не увидим с тобой! О Люсиль, сколько прекрасного нам предстоит свершить вместе! Это лишь первые раскаты грома! Какая радость все смести к черту — тиранов, их законы, несправедливости, предрассудки! Наконец-то! Мы разобьем носы всем этим дурацким идолам, которые с мерзкой гримасой восставали против всего, все запрещали, мешали нам думать, дышать, жить! Настала пора очистить дом, сжечь старое тряпье! Нет больше господ! Путы сброшены! Весело, правда?
Люсиль. Кто будет теперь править Парижем?
Камилл. Мы, черт побери. Разум.
Люсиль. Они кричат уж слишком громко. Я боюсь.
Камилл. Это все наделала моя речь.
Люсиль. Ты думаешь, они всегда будут слушать тебя?
Камилл. Они слушали меня, когда я был безвестен, чего же не смогу я теперь? Ведь они обожествляют меня! Славные люди! Когда они избавятся от зол, их удручающих, все станет легким, приятным, радостным... Ах, Люсиль! Какое счастье, и столько сразу! Нет! Его не слишком много! И никогда не бывает слишком много!.. Но счастье пьянит меня после стольких невзгод!
Люсиль. Бедный Камилл! Ты был несчастлив?
Камилл. Да, солоно мне приходилось!.. Шесть лет подряд!.. Ни денег, ни друзей, ни надежд... Покинутый близкими, я был вынужден заниматься самыми унизительными делами, рыская в погоне за несколькими су и не всегда находя их... Частенько я ложился спать голодным. Не хочется об этом рассказывать... Когда-нибудь потом расскажу все... Я доходил до крайности!
Люсиль. Неужели? Боже мой! Почему же ты не пришел ко мне?
Камилл. Чтобы ты отдала мне свой кусок хлеба?.. Да и не голод пугал меня больше всего! Без обеда можно обойтись. Но усомниться в себе, не видеть впереди никакого просвета... А потом явилась девушка, очаровательная крошка со светлыми локонами, чьи карие глазки улыбались мне из окна как раз напротив моего дома. Я шел за ней по аллеям Люксембургского сада, издали любовался невинной грацией ее движений, прелестью ее тонкого девичьего стана... Ах, Люсиль, благодаря тебе я забывал иногда о своей нищете, но еще чаще именно из-за тебя нищета казалась мне особенно невыносимой. Ты была так недосягаема! Разве мог я мечтать, что придет день... И вот оно, это счастье, я держу его! О, я крепко держу его! Оно уже не ускользнет от меня. Ты — моя! Целовать ямочки на твои ручках — в этом для меня блаженство мира. Мира свободного благодаря мне! Как я счастлив!
Оба замирают в объятиях друг друга.
(Глядя на Люсиль.) Ты плачешь?
Люсиль (улыбаясь). Ты тоже.
В соседних окнах меркнут плошки.
Гаснут огни. Наступает рассвет.
Вдали шум толпы.
Камилл (после минутного молчания). Помнишь старинную английскую повесть, которую мы читали вместе, о юноше и девушке из Вероны, которые полюбили друг друга в восставшем городе?
Люсиль (утвердительно кивает головой). Почему ты вспомнил о них?
Камилл. Сам не знаю. Кто может знать, что готовит нам будущее?
Люсиль (закрывая ему рот поцелуем). Камилл...
Камилл. Бедная Люсиль, хватит ли у тебя сил, если несчастье постигнет нас?
Люсиль. Как знать! Возможно, именно тогда я и обрету силу, а вот ты, боюсь, будешь жестоко страдать.
Камилл (недовольный и встревоженный). Ты говоришь так, словно уверена, что с нами стрясется беда.
Люсиль (улыбаясь). Ты слабее меня, мой герой.
Камилл (улыбаясь). Ты права. Да, мне нужно знать, что я любим. Одиночество для меня непереносимо.
Люсиль. Я тебя никогда не покину!
Камилл. Никогда! Что бы ни произошло, мы все примем вместе, ничто не разлучит нас, ничто не сможет разомкнуть наши объятия...
Короткая пауза, Люсиль замирает, склонив голову на плечо Камилла.
(Смотрит на нее.) Ты спишь?
Люсиль (поднимая голову). Нет. (Вздыхает.) Сохрани нас бог от испытаний!
Камилл (скептически). Бог?
Люсиль (молчит, прислонившись щекой к оконной раме и обняв Камилла за шею; после паузы). Ты не веришь в бога?
Камилл. Еще нет.
Люсиль. Что ты хочешь сказать?
Камилл. Мы создаем его. Завтра, если только меня не обманывает сердце, завтра уже будет бог — человек.
Люсиль закрывает глаза и засыпает.
(Нежно.) Люсиль... Спит...
Робеспьер (переходя улицу, замечает Камилла). Ты все еще тут, Камилл?
Камилл. Тише!
Робеспьер. Ты забываешь свой долг.
Камилл показывает на Люсиль.
(Понижая голос и разглядывая Люсиль.) Бедняжка... (Смотрит на обоих неподвижным взглядом.)
Приближающийся барабанный бой будит Люсиль.
Люсиль (заметив Робеспьера, вздрагивает в испуге). Ах!
Камилл. Что с тобой, Люсиль? Это наш друг, это Максимилиан.
Робеспьер (улыбаясь, кланяется ей). Вы меня не узнаете?
Люсиль (все еще дрожит). Вы меня так испугали.
Робеспьер. Простите.
Камилл. Как ты дрожишь!
Люсиль. Мне холодно. До свиданья, Камилл! Я так устала! Пойду спать.
Камилл, улыбаясь, посылает ей воздушный поцелуй. Робеспьер кланяется. Она скрывается, так и не оправившись от испуга, ответив им лишь кивком головы. Занимается заря. Небо за Бастилией розовеет. Вместе с отдаленными криками доносится сухое щелканье первых ружейных залпов.
Робеспьер (поворачиваясь в ту сторону, откуда доносится шум). Идем! Сегодня не до любви!.. (Уходит.)
Камилл (спускаясь с баррикады). Не до любви?.. Тогда до чего же? Разве не любовь взбудоражила весь город? Разве не любовь переполнила все сердца? Разве не на алтарь любви приносится обильная жертва человеческих жизней? О моя любовь! Ты не себялюбива, ты крепкими узами привязываешь меня к людям. Ты — все. Ты объемлешь мир. Не одну только Люсиль я люблю. Я люблю вселенную. Любя Люсиль, ее дорогие глаза, я люблю всех, кто влюблен, всех, кто страдает, всех, кто счастлив. Люблю все, что живет и умирает. Люблю! Я чувствую, как от пламени, которое горит в моем сердце, закипает сила народная, а на востоке, за Бастилией, алеет небо. Все тени ночи исчезают, и Бастилия тоже исчезнет, как кошмар!
Бастилия, чудовищная и мрачная, возвышается в глубине сцены на фоне пурпурного неба. Внезапно раздается выстрел из пушки, потом — крики, ружейная пальба, колокольный звон, бой барабанов.
Камилл (смеется и показывает Бастилии нос). Зверь рычит... Ворчи, щерься! Свора гончих уже окружила тебя! Король любит охоту — ну что ж, поохотимся на короля!
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Вторник, 14 июля, после полудня.
Внутренний двор Бастилии[5]. Налево — подножие двух огромных башен; сами башни не видны зрителю. Башни соединены каменной громадой толстых крепостных стен, которые возвышаются подобно уступам гор. В центре сцены — ворота и подъемный мост, сообщающийся со двором Управления. Направо расположено одноэтажное здание, примыкающее к другим башням. При поднятии занавеса инвалид Бекар и его товарищи находятся на сцене — около пушек. Вентимиль, командующий инвалидами, сидит со скучающим, рассеянным видом. По подъемному мосту снуют швейцарцы, сообщая о ходе сражения, завязавшегося за внешними воротами двора Управления. За сценой перестрелка, бой барабанов и крики толпы. Над стенами поднимаются клубы дыма.
5
В Бастилии было два главных двора: двор Управления коменданта, окруженный глубоким рвом и сообщавшийся с городом посредством подъемного моста с двумя караульнями, и внутренний двор, огражденный стенами и башнями; его отделял от двора Управления второй ров, второй подъемный мост и третья караульня. — Р. Р.