Он снова прислушался — не обнаружит ли какое-нибудь движение или звук тайного присутствия Морено, затем, пригнувшись, бросился к разрушенному дому. В боковой стене была дыра, и Виктор в нее протиснулся. В первых двух комнатах как бы продолжались джунгли Эверглейда. Фонарик, который Виктор взял у Морено, осветил ползучие растения, древесные грибы и летучих мышей на обнаженных балках. Виктора поразила пустота третьей, чисто убранной, комнаты — здесь на подметенном полу в прямоугольнике лунного света стояло кресло-качалка со сломанной спинкой, в углу лежали рыболовные снасти, в буфете с распахнутой дверцей виднелись пустая бутылка из-под виски и железные банки, предназначавшиеся, по-видимому, для хранения муки, сахара и соли. Там, где некогда был очаг, лежали четыре кирпича. В образованном ими квадрате тлели угли. Кирпичи были еще теплыми, и в комнате стоял слабый запах табака. Виктору снова почудилось, что за ним наблюдают; он попятился к стене и вытащил пистолет. В доме эхом отдавались какие-то скрипы, под окном вдруг послышалась возня. Он на цыпочках подошел к окну, но не увидел ничего, кроме листвы, освещенной луной, и края болота. «Кто-то постоянно живет здесь, — подумал он. — Какой-нибудь бродяга. Может, он все видел и просто решил удрать. Надо уходить».

Прежде всего надо было из чего-то сделать весло. Старый, полусгнивший буфет вполне годился для этого, и Виктор выломал из него полку. «Но как без ножа придать ей форму весла? — думал он. — Наверное, мне все-таки следовало взять с собой индейца; убрать его я успел бы и в Купер-Слоу. Пора уходить». Через комнаты, полные вьющихся растений, он выбрался на лунный свет. Он шел все быстрее, затем побежал, не обращая внимания на грязь, хлюпавшую под его башмаками. Открылся последний клапан, не дававший страху выйти наружу. Воображаемое слилось с реальным и преследовало его угрожающими криками и видениями; главное же, он чувствовал, будто за ним гонится что-то одновременно и человекообразное и сверхъестественное — сама смерть.

Глава 9

Марк сказал Терезе, что уезжает дня на три-четыре, но когда он внезапно вернулся, она не выказала ни удивления, ни радости и сделала вид, будто не заметила его подавленного настроения.

— Я думала, ты все еще в Майами. Что было нужно Ди Стефано?

— Он сообщил, что умер мой брат, — ответил Марк, отвернувшись.

Маска безразличия, которую Тереза носила тщательно, как изысканный костюм, внезапно сползла. Она всегда испытывала нежность к Паоло.

— Madonna! Что случилось?

— Автомобильная катастрофа. Я летал на похороны.

— Где его похоронили? — спросила она тихим, ровным голосом.

— В Кампамаро. В могиле отца и матери.

— Упокой его душу, господь.

Больше Тереза ни о чем не спрашивала. Ее, по-видимому, не интересовали ни подробности его пребывания в родных местах, ни то, как поживают их друзья.

— Я пытался дозвониться тебе из Майами, — сказал он, — но к телефону никто не подходил.

— Меня почти не бывало дома.

Внезапно он вспомнил, что у детей были каникулы и они гостили у друзей, — Виктор не звонил?

— При мне — нет.

— Он должен был позвонить в понедельник. Я беспокоюсь о нем.

— Если бы он услышал мой голос, он, вероятно, повесил бы трубку. Один такой звонок действительно был.

Марк попытался пробиться сквозь стену ее показного безразличия, заставить Терезу понять, как важна была для него эта поездка в Сицилию и на каком распутье он сейчас стоит.

— У меня там никого больше не осталось. Мама и Паоло умерли, и если трезво смотреть на вещи, то вряд ли я когда-нибудь увижу свою сестру или получу от нее весточку. Креспи довольно ясно дал понять, что не желает меня знать. Остальные друзья — тоже. Они отвернулись, и для меня это конец.

Она ушла в кухню, и, войдя туда, он заметил, что она автоматически крутит рычажки новой стиральной машины.

— Я часто думал о том, что надо принять окончательное решение и подать документы на перемену гражданства. Нет никакого смысла это оттягивать. В глубине души я всегда надеялся, что мы когда-нибудь вернемся обратно. Но при нынешнем положении дел нас с Сицилией больше ничто не связывает.

— Тебе уже давно следовало подать бумаги.

— Раньше у меня не было уверенности, а теперь вопрос решен. Он сделал еще одну попытку победить ее молчаливое безразличие:

— Есть одно предложение. Мы могли бы уехать отсюда, поселиться на Кубе и начать все сначала. Как ты к этому относишься?

Внезапно стена безразличия рухнула. Она смотрела на него с яростью, которая сразу состарила ее лет на двадцать и исказила все пропорции лица.

— Ради бога, не говори мне о Кубе. Он отказался от борьбы:

— Мне кажется, мы сегодня ни до чего не договоримся. Я устал, и ты, наверно, тоже. Давай поговорим об этом завтра.

На следующий день, когда он вернулся из конторы домой, она встретила его С непроницаемым лицом.

— Виктор случайно не звонил? — спросил он.

— Нет, не звонил. Был детектив, хотел поговорить, с тобой.

— Обычный полицейский детектив?

— Нет, из какого-то агентства.

— Ты спросила у него документы?

— А разве нужно было? Он очень вежливо держался. Некий мистер Смит, работает на какую-то фирму в Бостоне.

— Частный детектив обязан предъявить документы, — сказал Марк. — Иначе как узнать, что он именно тот, за кого себя выдает. У этих ребят свой способ проникать в дом. Ты же должна помнить, что если не хочешь, то не обязана с ними разговаривать или впускать их. Он сказал, что ему надо?

— Говорил что-то про Кубу. Я не желаю больше слышать даже упоминания об этом месте. Он оставил свою карточку и просил позвонить.

— Мне ему звонить незачем, — сказал Марк. — Если он появится снова, дай ему мой телефон в конторе, и, если у меня будет время, я с ним поговорю. Еще что-нибудь сегодня произошло?

— Да, — сказала Тереза. — Я видела Ханну.

— Какую Ханну?

— Ханну Кобболд.

— А-а, совсем забыл. Она ведь связалась с каким-то сыскным агентством. Возможно, этим и объясняется приход того парня.

— Возможно, — согласилась Тереза. — Поскольку все произошло на Кубе, Ханна потратила половину денег, которые Эндрю ей оставил, на частных детективов.

— Как мне кажется, результатов мало?

— Да, но за последние несколько дней они кое-чего добились. Она никогда не верила, что он погиб так, как ей рассказали, и оказалась права.

— Ты хочешь сказать, его убили не революционные студенты?

— Нет, его убил либо какой-то американец, либо кто-то, нанятый американцем. Это агентство послало своего человека на Кубу, он пробыл там три месяца, разбираясь в этом деле. Кубинцы очень помогли ему, и многое выплыло наружу. Типичное убийство, совершенное Обществом.

— Как ты отличаешь типичное убийство, совершенное Обществом, от любого другого?

— По тому, как оно задумано, как проведена подготовка. Общество знает, как заметать следы. Если членам Общества удается найти способ обвинить невинного человека в убийстве, они так и делают. Любой свидетель должен быть убран. На этот раз они убили кубинского рыбака: он видел, что произошло. Никакие революционеры не стали бы убивать нищего рыбака.

Марк заметил ее растущее возбуждение и новый , резкий тон голоса. Он почувствовал, что его припирают к стене, загоняют в спрятанную ловушку.

— Откуда тебе все это известно? — спросил он.

— Так было дома. В Пьоппо, когда я была ребенком, люди из Общества чести убили восемнадцать человек. Она убили моего дядю, а невинного человека посадили в тюрьму на десять лет.

— Ты мне никогда этого не рассказывала.

— Я могу держать кое-что про себя, так же как и ты. Они убили моего дядю за то, что он стал судиться по поводу какой-то земли, и человек, который не причинил ни ему, ни кому-либо еще никакого вреда, был отправлен в Прочиду[33]. Так Делалось там, так делается и здесь, только здесь Общество называется мафией. Сколько людей сидит за убийства, которых они никогда не совершали! Одному студенту-революционеру подсунули пистолет, из которого убили Эндрю Кобболда. Так могли сделать только люди из Общества чести.