— Что такой грустный? — подходя к нему, весело поинтересовался Нарышкин.

— А чему радоваться, зима впереди, — нехотя ответил прапорщик.

— Так это ж для тебя хорошо, — тем же тоном продолжил майор, — море станет, судов будет меньше, рыбаки вообще будут на берегу сидеть. Так что у тебя курорт начнется.

— Да, с нашей службой из любого курорта трудовой лагерь сделать можно. Либо работами одолеют, либо проверками замучают. Если честно, так уже надоела эта рутина, что дни до пенсии считаю.

— А сколько тебе до пенсии осталось? — поинтересовался у него Нарышкин.

— На минимальную пенсию я мог еще в прошлом году уйти, но хочется побольше взять, — улыбнулся прапорщик, оголив желтые зубы.

— А хочешь, я внесу в твою рутинную службу небольшое разнообразие? — осторожно спросил Нарышкин.

Нестеренко до этого вальяжно сидевший закинув ногу на ногу, сразу выпрямился, огляделся по сторонам и спросил:

— Что Вы имеете в виду?

— Ну, что может иметь в виду опер особого отдела, — добродушно ответил майор, — только помощь в получении информации.

— Я стучать на своих не буду, — категорично ответил прапорщик и отвернулся.

— А тебя об этом никто не просит, мне нужна информация по судам.

— По судам всю информацию Вы можете получить у начальника заставы, а у меня другие функциональные обязанности, — отрезал прапорщик, — И вообще, я никогда не буду Вашим стукачом.

— Ни когда не говори, никогда, Сережа, — Нарышкин впервые назвал прапорщика по имени, — Жизнь штука витиеватая и сразу не поймешь, кто кому нужен, а кто нет. Я иногда тоже бываю полезным.

— Очень сомневаюсь, что когда-либо обращусь к Вам за помощью, — Нестеренко сделал ударение на обращении «к Вам». Затем, он встал и быстрым шагом удалился из курилки.

«С первого раза не получилось, — про себя подумал Нарышкин, — Что ж, зайдем с другого входа».

Он закурил сигарету и стал осматривать прилегающую территорию. Как на любом объекте воинской части, придраться к порядку было сложно, но при желании можно. Территория была аккуратно убрана, бордюры слепили глаз свежей побелкой, металлические конструкции блестели от свежей краски, даже молодые елочки были неестественно зелеными. Нарышкин медленно прохаживался по небольшой территории, осматривая каждый сантиметр. Вдруг неожиданно, его внимание привлек светлый предмет, находящий в полой трубе, торчащей из цоколя здания. Майор просунул в нее два пальца и с трудом вытащил оттуда обычный окурок, но необычным на нем оказались следы губной помады. Нарышкин покрутил окурок в руках, затем вернул его на прежнее место и произнес вслух:

— А вот, кажется, и другой вход.

Не успел он сформулировать для себя мысль до конца, как из здания выскочил Уруев.

— Юра поехали, — на ходу крикнул он и побежал на выход.

Нарышкин трусцой побежал за ним и еле успел на ходу вскочить в автомобиль.

— Ты можешь, объяснить, куда ты так спешишь? — спросил он возбужденного товарища.

— Едем брать рыбаков, — коротко ответил тот.

— Езжай, а меня отвези назад в отдел, мне еще твоих проблем не хватало.

— Да, ты что, — удивленно вскрикнул Уруев, на секунду выпустив руль из рук, — Если вдруг что, нужно будет пограничников привлекать.

— Твой баркас наверняка брал разрешение на отход без перехода в Черное море, а, следовательно, пограничники о выходе и прибытии уведомляются судовладельцами в телефонном режиме. И документы сами приносят на заставу. Морской границы с Россией по морю у нас еще нет. Вот если при проверке твоего баркаса выяснится, что на борту у них оказался иностранный гражданин, — тогда не только пограничники, тогда и я приеду. — привел свои аргументы Нарышкин.

— Жаль, я думал вместе отработаем эту тему, — разочарованно произнес Уруев.

До погранотряда они ехали молча, каждый погруженный в свои мысли.

Глава 11

— Ну, что там, в порту, — спросил Парамонов, увидев вернувшегося Нарышкина.

— Я туда не дошел, на ПТН был, — коротко ответил майор и стал снимать с себя куртку.

— А туда Вас как занесло? — удивился начальник.

— Есть одна идея, но я пока промолчу, чтоб не сглазить, — попытался избежать лишних вопросов опер.

— Хорошо, если меня спросит начальник Управления, как идет проверка материалов, я ему так и отвечу, что есть идея, но мы будем молчать, чтоб не сглазить? — не скрывая иронии, высказался Парамонов, — Я правильно вас понял, Юрий Александрович?

— Правильно, — буркнул Нарышкин и тут же спросил, — А в субботу служебную машину дадите?

— Зачем?

— По ПТН нужно кое-что выяснить? — загадочно ответил он.

— Тяжелый случай, — со вздохом констатировал Парамонов, но быстро смирился и добавил, — берите, раз надо.

Не дожидаясь слов благодарности, он вышел из кабинета оперсостава и направился к себе.

В субботу, несмотря на выходной день, Нарышкин просидел в кабинете до наступления темноты. Затем, выйдя в вестибюль, попрощался с оперативным дежурным, преднамеренно сказав, что собирается домой, сел в автомобиль и направился в сторону ПТН. В этот раз он не подъезжал к воротам объекта, а остановился возле одного из близлежащих домом. Попросив водителя выключить мотор, он пошел по направлению к зданию. Остановившись в пятидесяти метрах от него, он долго всматривался в темноту, чтобы разглядеть, есть ли кто-либо на неосвещенной смотровой площадке. Убедившись, что на территории людей нет, он подошел ближе и прислушался. За забором было тихо. Нарышкин обошел территорию с другой стороны и, убедившись, что на территории ПТН нет никаких подозрительных звуков, вернулся к автомобилю. Водитель, как водится в подобных случаях, мирно посапывал в салоне, откинув кресло назад.

— Солдат спит, служба идет, — произнес майор, усаживаясь на правое кресло.

— Извините, Юрий Александрович, что-то сморило, — честно признался солдат.

— Все нормально, Дима, спи. Неизвестно, сколько еще нам придется ждать.

Водитель не стал задавать Нарышкину никаких вопросов, а вновь закрыл глаза и через несколько минут безмятежно засопел. Ждать пришлось достаточно долго, за это время солдат просыпался несколько раз, чтобы включить двигатель на обогрев. Наконец, около 22 часов к воротам ПТН подъехало такси. Из него выскочили три девушки, они громко разговаривали между собой и смеялись. Не прошло и минуты, как один из солдат открыл им дверь и впустил внутрь.

Нарышкин подождал еще 10 минут, а затем, сказал водителю:

— А теперь, Дима, подъезжай к воротам, только тихо и без света фар.

— Подойдя к калитке, Нарышкин нажал на кнопку звонка и стал ждать. В двери был установлен глазок, поэтому он встал в полуоборот к нему, чтобы не было видно лица.

Ждать пришлось недолго, через несколько секунд с другой стороны ворот раздался голос:

— Кто там?

— Водитель такси, — ответил майор, — Одна из девушек сумочку в машине забыла.

Калитка быстро распахнулась, и на пороге показался солдат в спортивной куртке военных брюках и тапочках. Узнав Нарышкина, улыбка моментально слетела с его губ, он открыл рот и замер на месте. Майор грубо оттолкнул его плечом, и закрыл за собой дверь. В замке торчал ключ, он его провернул и, вытащив из замочной скважины, спрятал в карман. Не дожидаясь, пока солдат придет в себя, Нарышкин поторопился в помещение. В комнате для занятий играла музыка и звучал женский смех. Он резким движением открыл дверь и увидел ожидаемую картину. На столе стояли две бутылки водки, пластиковая бутылки с лимонадом, в одноразовых тарелках были нарезаны колбаса и сыр. Там же стояли открытые банки с тушенкой и килькой в томате. Девушки, как и положено гостям, в ожидании банкета сидели на стоящих вдоль стены стульях, а солдаты заканчивали последние приготовления на столе.

— Что здесь происходит? — рявкнул Нарышкин, не узнав собственного голоса.

В помещении повисла напряженная тишина. Девушки потупили глаза в пол, а парни испуганно переглянулись.