— Собак пропасть, а вот скота не вижу.

— Скотина на выпасе, где ж ей быть, пока есть хоть какая-то зелень?

— Откуда в пустыне выпасы?

— Коровы с телями днём и ночью на отгоне в камышах, там прохладней, особенно это приятно для дойных, каких у нас немного. Лошади, верблюды подальше — в пустыне. Овцы и козы по кустарникам в перелесках перебиваются. Оленей наших объедают, и без того зелени в обрез. Свиней местные почти не держат, диких кабанов хватает. Да и не прокормишь домашнюю свинью без муки, а мука тут на вес золота. Куры летом днём и ночью шастают по лесу, склевывают маслины с джигидины, а гуси с утками на воде, как и полагается водоплавающим. На зиму птицу забивают, оставшихся на расплод в хату забирают. Чего ещё спросишь?

— А почему у местных жителей ослов и в заводе нет?

— Ишак холода не держит. В мороз за три дня исхудает и копыта откинет. Это тебе не мохноногая пустынная лошадка.

— Ну, а хлев, сарай, конюшня в конце концов на что? Поставил туда осла и — проживёт до весны.

— Э, паря, у пустыни свои порядки. Кони и коровы всю зиму в камышовом загоне под открытым небом перетопчутся, ничего с ними не станется. Тёплые кошары строят только для овец и то ради окота, чтобы ягнята не померзли. Козу с козлятами с мороза возьмут в хату. А держать ишака в тепле, значит кормить его всю зиму.

— Разумеется.

— Ослов на Востоке никогда не кормят.

— А дикие ослы куланы как на природе выживают?

— Они тут отродясь не водились, это тебе не Афган или Иран. Пойдём я сначала тебе покажу, какую я тут «дедскую» забаву себе завел.

— Детскую?

— «Дедскую», не дети, а старый дед забавляется. То есть я.

На ровно отёсанном глиняном обрывчике зияли прямоугольные проёмы с полукруглым сводом.

— Капище для задабривания тенгрийских духов?

— Зайди сначала, — хитро усмехнулся дед, — потом спрашивать будешь.

Я был без оружия, только с одним ножом у пояса. Дедовская идея нырять в подземелье первым мне сразу не понравилась, потому что сам он всё не расставался с автоматом.

Когда глаза привыкли к темноте, я заметил, что в просторном полуподвальном помещении, похожем на армейский капонир для военной техники, защищающий от взрывов снарядов и авиабомб, кишмя кишели среди вороха осоки небольшие серые кролики.

— Разве дикий кролик водится в ваших жутких местах?

— Это домашние, малость одичали, измельчали, но все-таки домашние. Я их сам когда-то с базара районного привёз. Тут им местная зеленина не в корм, вот и выродились по весу маленько, зато плодятся будь здоров как!

— А где берете им нежную траву?

— И без нежной не сдохнут. Жрут все подряд — осоку, камыш, молодой тростник, рогоз, аир. Только успевай подкладывать!

— Зачем они вам? От таких кроликов мяса, как от сурка. Только одна морока.

— Э, не скажи. Первое дело — детишкам на забаву, а второе — навоз для хлебных полосок и огородов.

— У вас тут столько скота!

— Навозом парнокопытных мы топим печи всю зиму.

— Кизяком?

— Ну, сухим навозом пополам с соломой. Кизяк для нас дороже жизни в лютые морозы. Теперь опустись в подвал по ступенькам, тогда сам поймёшь, для чего ещё нам кроличий навоз пригодился.

Эта «дедская забава» перестала меня забавлять.

— Там же темно — черт ногу сломит.

— Зажги керосиновый фонарь. Вон перед тобой на стене висит.

Я зажёг и протянул ему фонарь, скорей похожий на коптилку.

— Давай, дед, первый спускайся. А то я там что-нибудь разобью сослепу.

— Не доверяешь? А зря. Хотя тоже верно — бережёного бог бережет. Только после тебя я уже лампу не возьму.

— Боишься оскверниться? — обиделся я.

— Потом поймёшь. Ступай вперёд, никто на твою жизнь не покушается. Здесь ты у друзей.

Ага, так я и поверил. Дружелюбные хозяева не ходят в военных бриджах и галифе, как те парни, да с оружием, как старик. Дед ведь с автоматом и тут не расставался. А я в темноте подвальной с одним ножом за поясом. Тут меня и закопать можно тихо и незаметно.

В подземелье в нос ударил густой грибной дух. Я поднял выше лампу, чтобы осветить просторное подвальное помещение. Многоярусные грядки на навозном субстрате были усеяны шампиньонами.

— Грибницу из столицы по рекламе выписал?

— Видел бы ты, сколько в пустыне у нас шампиньонов по весне под земляной коркой прячется! Из столицы мне привезли микроскопы, термометры, гигрометры и всякое микробиологическое оборудование для грибоводства.

— А на кой вам шампиньоны?

— Сушим на зиму и варим потом. Вот это и есть моя «дедская» забава.

— Шутник ты, дед.

— Нет, забавник. Если хочешь, выбери себе парочку кроликов на обед. Грибы тебе и так на стол подадут с подливкой.

— Я на охоте ем только добычу.

— Ну и пошли тогда твою добычу есть, если стряпухи управились.

Глава 7

Девчонки-стряпухи прогнали нас поварёшками от жарких печей на дворе:

— Отдельно для вас стол накрывать никто не будет! Сядете вместе со всеми обедать, когда будет готово.

— Не управились, тетёхи, — сконфузился дед. — Ну и что? Подождём, отдохнём. Потом сами позовут, никуда не денутся.

Местный вяз-карагач, под которым я прилёг, хоть и даёт мало тени, но ветерок всё-таки как-то освежал на припёке. Начало октября — солнце тут в полдень ещё может так жарить, как летом. Это ночами в это время уже холодно. Все-таки резко континентальный климат.

Дед демонстративно уселся поодаль от меня под навесом над столиком, на котором были мастерски инкрустированы шахматные поля.

— Откуда у вас это богатство?

— Сам столярничал ещё в молодости.

— У вас в глуши ещё и в шахматы играют?

Дед подмигнул мне, открыл выдвижной ящик в столе и выставил на доску горсть фигур.

— Сыграем? — охотно приподнялся я.

— Мне с тобой нельзя, паря, а хотелось бы тебя в игре испытать.

— Не пойму, ты меня заразить боишься или от меня заразу подцепить?

Мимо нас сновали по хозяйству хлопотливые девушки. К моему удивлению, им помогали молодые парни. Кто поверит, что на Востоке мужчины помогают женщинам хозяйничать по дому? Для меня, конечно же, стараются нарисовать картину мирной «цивилизованной» жизни, ваххабиты шайтанские. Только зря стараются. Не на того дурачка напали. Все тут у них получалось слишком картинно да театрально, как не бывает в жизни. Главная промашка у этих неумелых конспираторов была в том, что для Востока в этом поселище было слишком чисто. Без куч гниющего мусора, костей и фекалий на дороге. Кстати, дорожки были подметены и спрыснуты водой, чтобы прибить пыль. И это-то поселище дикарей-кочевников?

Если мне не дали по башке в тёмном подвале, значит, придумали штучку позабавней. Ведь на то дед и «забавник».

Не понимаю только, кого они хотят обмануть этой демонстративно театральной постановкой и для кого весь этот цирк устроили. Вон даже высокие столы накрывают с длинными лавками, хотя всем известно, что люди восточного воспитания предпочитают за еду садиться в круг на корточках за коротконогим дастарханом в лучшем случае, а то и просто на постилке. Но я не стал выдавать себя, что давно догадался обо всём, а самым безразличным тоном спросил:

— Аборигены рыбой, молоком и мясом так богаты, что аж стол ломится?

Стол действительно был пиршественный, каким его любят представлять в псевдоисторических кинолентах из жизни диких, но предельно сытых предков. Мягкие и сушёные сыры, копчёности, кумыс и прочие деликатесы, включая и зелень, которая украшает только обеденный стол европейцев или кавказцев.

— Размечтался! Это богатство выставили для городского гостя за-ради показухи. Похвастаться они и в самом деле горазды, есть такой грешок за моими бойцами. На самом деле молока у них впритык только детям, которых тут по пальцам перечесть. С мясом зимой сайгаки выручают, а то своей скотины не хватит, если под нож часто пускать.