- Придётся, - кивает Андрей. - Ну, что, давай в топоры?

   - Давай, - Эркин прислоняет пилу к козлам.

   Здесь уже не поговоришь. Только если в полный голос. Но об этом вслух нельзя...

   ...он щепал лучину, сидя на пороге сарая, когда на его руки упала тень. Поднял голову и увидел. Нет, он уже видел раньше этого долговязого беляка, но никак не ждал, что тот подойдёт к нему.

   - Ты здесь живёшь?

   Он привычно встал, опустив голову и разглядывая свои кроссовки и ярко начищенные ботинки беляка. Не знаешь, как отвечать - молчи. Обзовут скотиной, тупарём, даже ударят, но отстанут.

   - Подними голову.

   Он осторожно понимает голову, видит узкое, словно сплющенное с боков лицо и отводит глаза.

   - Я спросил. Ты живёшь здесь?

   Не отстаёт сволочь поганая, придётся отвечать.

   - Я снимаю койку, сэр.

   - Значит, у тебя есть дом?

   На это ты меня не поймаешь, гадина, но лучше промолчать.

   - И где же твой дом? - белый улыбается. - Вот эта дверь?

   Выдавил всё-таки. И не соврёшь: вон уже толпятся... рожи соседские.

   - Да, сэр.

   - Твоя хозяйка дома?

   На это ответить можно. Назвал хозяйкой, можно и подыграть. Лишь бы Женя не сорвалась.

   - Да, сэр.

   - Отлично. Пойдём.

   Он с тоской оглянулся на свою незаконченную работу и, привычно заложив руки за спину, пошёл в дом. Лишь бы Женя увидела из окна, поняла бы...

   ...- Готово?

   - Готов. Закрываю.

   Три сарая сделано, и они переходят к следующим.

   Нет, надо сказать Андрею.

   - Понимаешь, он по домам ходит.

   - Ага, - Андрей, кивая, встряхивает кудрями.

   - По всем домам. И... со всеми говорил.

   - Обошлось? - Андрей вскидывает на него глаза и тут же опускает их.

   - Пока, вроде, да. Но пойти придётся. А то... боюсь, он опять припрётся.

   - Ла-адно, - улыбается Андрей. - Сходим, послушаем. На перегоне было, помнишь?

   Эркин кивает и невольно смеётся воспоминанию...

   ...Они второй день как вышли на Большую Дорогу, о которой столько рассказывал Фредди. После безлюдья заброшенных имений... шум, гам, столпотворение. Какие-то чудн ые типы, которых и не знаешь: то ли шугануть, то ли пожалеть. Вчера русские из комендатуры собрали всех пастухов и долго объясняли им про их права. Как там? Трудовое законодательство, во! Что должны быть выходные дни и свободное время, а работа тогда оплачивается вдвойне, как должны обеспечиваться и вообще... Даже белые ковбои подвалили и слушали. А этот ... Этот ходит сам по себе. Белый, в чёрном и каком-то нелепом костюме, худой, с не злым, вроде бы, лицом и странными словечками. Ну, ходит и пусть себе ходит. Они уже поели и пили кофе, когда этот беляк подошёл к их костру, ведя в поводу старого тёмно-гнедого коня.

   - Добрый вечер, дети мои.

   Андрей даже поперхнулся от неожиданности, но Фредди спокойно ответил:

   - Добрый вечер, преподобный отец. Садитесь, выпейте с нами кофе.

   Фредди уже устроил такую проверку двум своим знакомцам, и они с Андреем получили большое удовольствие, наблюдая, как те выкручиваются, чтобы и к костру рядом с цветными не сесть, и с Фредди не поссориться. А этот как? К их изумлению, этот тип кивнул и сел к костру со словами:

   - Благодарю, сын мой.

   Сел между Андреем и Фредди, точно напротив, дескать, у одного костра, но не рядом. Ну что ж. Он встал, покопался во вьюке, вытащил ещё одну кружку и отдал Фредди.

   - Пойду, стадо обойду, - похоже, у беляка дела с Фредди, так чего им мешать?

   - Не спеши, сын мой.

   Он вздрогнул от неожиданности, а беляк продолжал:

   - Всё спокойно, и стадо ваше на месте. А я хочу поговорить с вами.

   Он покосился на Фредди и сел. Но уже поближе к Андрею. Вот и не злой, вроде, беляк, а чего-то не по себе. Фредди налил беляку кофе, тот вежливо отхлебнул и повёл уже совсем несообразный разговор:

   - Слышали вы когда-нибудь Божье слово, дети мои?

   - Неа, - охотно ответил Андрей, а он молча помотал головой.

   - Прискорбно, но сердце человека должно быть открыто слову Господнему.

   - Нее, - Андрей улыбается во весь рот. - Я ушами слушаю.

   Фредди хмыкает, а беляк неожиданно улыбается и, совсем не рассердившись, ловко отвечает:

   - Слушаем мы ушами, но слышим сердцем.

   Андрей незаметно пихает его в бок локтем и охотно смеётся.

   - Слово Господне обращено ко всем, и милость Его безгранична. Кем бы ни был человек, но если сердце его раскрыто слову Господнему, то благодать божья осенит его.

   Это что-то непонятное, но, верный привычке ни о чём не спрашивать и вообще не говорить, пока тебя впрямую не спросили, он молчит, глядя в огонь.

   - Что вы слышали о Боге, дети мои?

   Фредди курит и отвечать, похоже, не собирается. Андрей... Андрей пожимает плечами.

   - Нуу... разное болтают. Каждому верить, так крыша поедет.

   Обиделся беляк? Нет, смеётся и кивает.

   - Люди слабы и невежественны перед силой и мудростью Господа, и верить каждому неразумно. Но есть книга, где каждое слово и каждая буква даны Господом...

   - Господь - это бог? - перебивает беляка Андрей и, увидев кивок, удивляется: - Так он это... писатель? Книги сочиняет? Я об этом, верно, не слышал.

   Фредди с трудом сдерживает улыбку, а беляк смотрит на Андрея с какой-то жалостью.

   - Библия нам дана Господом. А книги сочиняют люди, сын мой. А ты? - беляк смотрит теперь в упор на него. - Ты знаешь о Боге?

   Он не знает, как отвечать, и смотрит на Фредди. Фредди курит, разглядывая огонь, и помогать явно не хочет. Придётся отвечать.

   - Нет, сэр.

   - Совсем ничего, сын мой?

   Ну ладно, получи. Напросился.

   - Бог для людей, а я... мне бог не положен.

   И в ответ неожиданное:

   - Кто тебе это сказал?

   Дурак, беляк чёртов, неужели не знает? Наверное, притворяется. Ну что ж, правду говорить нетрудно.

   - Надзиратели, сэр. Рабу его хозяин - бог. Меня так учили, сэр.

   Беляк качает головой.

   - Эти люди, кто так говорил, заблуждались.

   - Врали? - влезает Андрей.

   - Нет, сын мой, заблуждались. Все люди - дети Господа. Он любит всех своих детей и заботится о них, и страдал за них. Неужели ты никогда не слышал слово Божье, сын мой?

   Опять беляк смотрит в упор, не отвертеться. Ну, так ещё получи.

   - Надзиратель был, сэр, он много о боге говорил. Когда у него запой начинался.

   - А другие...?

   - Они не пили, сэр, - и уточняет: - Не так много пили.

   Беляк качает головой.

   - Жаль, конечно, что слово Божье ты слышал из осквернённых уст. Но... надежда и любовь - сила Господня. Приходите оба завтра вечером, и слово Господне коснётся сердец ваших.

   - Куда? - спрашивает Андрей. - Завтра мы далеко будем.

   - Я буду с вами, дети мои. Благословение Божье на вас и на стаде вашем.

   С этими словами беляк наконец встаёт и уходит. Андрей озадаченно смотрит ему вслед и спрашивает у позволившего себе захохотать Фредди.

   - Он что, псих?

   - Да нет, - Фредди вытирает выступившие слёзы и закуривает. - Священник. Ходит и в церковь свою зовёт. Мне уже говорили о нём. Так-то он безвредный. Вздумал пастухам проповедовать.

   - А зачем? - не унимается Андрей.

   - Да из-за заварухи в церковь не ходит никто, - объясняет Фредди. - Ну, денег у них и нет. Вот сх одите завтра, послушаете проповедь и дадите на церковь. Кто сколько может.

   - А ты ему давал?

   - Да собрали мы немного, - смеётся Фредди. - Слушать нам его некогда, а он приставучий. Заведено так, парни. Что хоть раз в неделю, а сходи и заплати.

   - Это мы его дребедень слушать будем, да ещё платить за это?! - возмущается Андрей. - Да ни хрена! Я ему завтра устрою. Такое устрою...!

   - Полегче. Шериф под боком, - спокойно говорит Фредди.