Анна заняла положение хозяйки дома Бэярда. Она не могла оставаться на острове без мужчины, а пойти ей больше было некуда. Анна радовалась, что опять живет с комфортом, но, как никогда раньше ей хотелось уехать из Нью-Провиденс.

Как любовница Бэярда, она имела доступ к его деньгам, ни в чем себе не отказывала и завалила дом различными безделушками. Шелка и бархат расшитые золотом гобелены, восточные ковры, шкатулки на туалетном столике, заполненные драгоценностями со всего света. В ее покоях в углу находилась полка с золотыми и глиняными божествами, украденными у индейцев Южной Америки. Когда Бэярд, поддразнивая ее сказал, что она поклоняется языческим идолам Анна упрекнула его:

— Это дает им огромное ощущение жизни совсем не такое, как наш безжизненный крест — она достала из своей шкатулки серебряный крест — по крайней мере, их боги все еще живут в них — и она настояла, чтобы идолы остались у нее.

Жизнь с Бэярдом не была тем «островком спасения», который она искала, и не вызывала того возбуждения, в котором она нуждалась. Как большинство скупых мужчин, Бэярд не желал Анну, как таковую, он видел в ней только отражение его собственной удали. Он был слабым любовником, и Анне скоро наскучили игры, которых он требовал, чтобы разжечь его страсть.

Вначале ему было достаточно ее бурлящего жизнелюбия, ее естественной страсти, но вскоре он скис. Тогда он ее заставил надевать черные маски, ложась в постель, и испытывал большое удовольствие, «определяя» ее личность. Первое время это даже развлекало ее, но после дюжины масок и сотен нелепых предположений типа: «Возможно, Вы — юная девственница, бежавшая из монастыря в Испании», его чудачества стали раздражать Анну. Как раз в тот момент, когда она хотела снять маску и отшлепать его ею, он предложил новую игру, которую называл «Провинившийся поросенок». Девушка должна была притворяться, что он полностью взял над ней верх, и когда он наваливался на нее, сомкнув ее запястья над головой, у нее не хватало сил, чтобы освободиться от него. Тогда он хватал ее ягодицы своими потными лапами, разъяренно сжимал их и заставлял ее визжать:

— Проси о пощаде, мой маленький поросеночек, и, возможно, я избавлю тебя от своей шпаги, — но, конечно, чем больше она визжала, тем более требовательной становилась его шпага. В конце концов, Анна не выдержала и рассмеялась, и он, взбешенный, скатился с нее.

Если я не буду подыгрывать ему — думала она, — он найдет себе новую партнершу. Мужчина — большой ребенок, и его голова забита всякими небылицами, которые он предпочитает реальным отношениям с реальной женщиной. Но сейчас, она не могла позволить себе покинуть убежище Бэярда. И поэтому она поддерживала его игры, стараясь, насколько могла, скрыть презрение, ожидая лучших времен. А он продолжал порхать над ней, как больная моль над ярким пламенем свечи.

Анну настолько утомляло все это, что она совсем не хотела показываться на публике. Как-то Бэярд взял ее на бал, который давал губернатор Ямайки. Ему хотелось продемонстрировать, какой женщиной он обладает.

Сэр Николас Лоуэс имел все титулы главы правительства Ямайки: Его Сиятельство генерал-губернатор, канцлер, главнокомандующий, вице-адмирал и президент острова. Бэярд часто посещал губернатора и горел желанием представить свою новую любовницу. Мария не вызывала восхищения у светских дам, и вскоре Чидли перестал брать ее с собой на приемы в дом губернатора. Он надеялся, что Анна поможет ему вернуть былой престиж. Он знал, что если кто-то понравится жене губернатора, то тут же входит в круг аристократической элиты острова.

Как только они вошли, взгляды всех мужчин, как стрелка компаса, устремились на Анну. На ней было платье цвета нефрита с переливом, из шелка, с глубоким декольте, обнажающим ее высокую и округлую грудь и плечи. Медные волосы девушки, выгоревшие на солнце и имеющие теперь золотой оттенок, были уложены в прическу, оставляя на шее мелкие завитки. Она слегка покачивала крупными серьгами, как пышно цветущий куст при теплом бризе ветвями. Изумрудное ожерелье на груди ярким пламенем отражалось в ее ярких сверкающих глазах.

После того, как Анна была представлена губернатору и его жене, она умышленно проигнорировала пристальные взгляды мужчин и спокойно направилась к группе дам, толпившихся в углу бального зала. Девушка церемонно представилась и осталась стоять рядом, ожидая, когда же ее примут в разговор. Женщины были вежливы, но не собирались привлекать ее и продолжали обсуждать людей и вещи, о которых Анна вообще не имела понятия. Анна не чувствовала враждебности, только отчуждение. Она решила стоять, пока не будет принята в их беседу. Но, не найдя поддержки, подняла взгляд на небольшую группу мужчин. Один из них только этого и ждал. Взглянув на Бэярда, который был занят разговором с купцом, он поклонился и прошел через пустой зал к Анне. Она изобразила вежливость и церемонность на своем лице, но он не заметил эту маску. Мужчина с усмешкой поклонился и увел ее от женщин на середину зала. Девушка посмотрела на Бэярда, и тот улыбнулся ей поверх плеча своего собеседника. Он, казалось, приветствовал то, что она находится в центре внимания. Незнакомец положил свою руку ей на талию, и они поплыли в танце, прежде чем она смогла подумать о своих дальнейших действиях.

— Питер Каррент, мадам. К Вашим услугам. Вы слишком прекрасный цветок, чтобы вянуть на этой бесплодной почве, — он искоса посмотрел на группу теснившихся в углу женщин. Теперь они, следили за каждым движением Анны, продолжая разговаривать друг с другом. «Теперь они меня видят, — улыбнулась про себя девушка, — они не замечают меня, если я одна, и следят за мной, если я с мужчиной». Музыка закружила их быстрее.

Она улыбнулась:

— Капитан Питер Каррент, Вы говорите? Я слышала о Ваших подвигах.

Каррент был пиратом, чьи приключения получили известность и славу даже среди разбойников на Нью-Провиденс. Мужчины говорили, что он храбр, как сам дьявол, а женщины, что он весь изъеден оспой, но как мужчина был что надо!

Он нахально усмехнулся:

— О, а я слышал о Ваших, Анна Бонни.

Она удивилась. Неужели сплетни о ней долетели до Кубы? Он наклонил к ее уху голову и прошептал:

— Держу пари, эти старые медузы в углу тоже слышали о Вас.

Она бросила быстрый взгляд в сторону женщин. Они разом опустили глаза и снова уставились на нее, как только она повернула голову. Анна с раздражением проговорила, как бы сама себе:

— Боже праведный! Что они могли здесь слышать обо мне?

Он рассмеялся звонко, как мальчишка:

— Только то, что Вы обворожительны. А это точно! И что Вы искусно владеете рапирой, что, представьте себе, они одобрить не могут.

Анна нахмурилась:

— А теперь еще Вы подлили масла в огонь, пригласив меня танцевать у всех на виду.

Он закружил ее быстрее, это выглядело вызывающе:

— Ваш корабль терпит крушение, мадам. Они никогда Вас не примут, так не лучше ли насладиться свободой?

Она холодно отстранилась от него в середине танца и торопливо поклонилась:

— Спасибо, капитан. Я, пожалуй, сделаю последнюю попытку. — И она снова направилась к группе дам с высоко поднятой головой, уверенная улыбка скрывала ее нерешительность.

В этот момент женщины стали еще плотнее, и Анна оказалась перед рядом белых плеч.

Девушка остановилась, грациозно обмахиваясь веером, надеясь, что ее лицо не отражает унижения и слегка повернулась к окну, как будто ей был нужен всего лишь глоток свежего воздуха. Она слегка подалась вперед, почувствовав чью-то руку на своем локте. Одна из женщин отделилась от своих подруг и взяла ее за руку:

— Дорогая, разрешите представиться, я — Сара Сатклифф Лоуэс, невестка губернатора. Позвольте мне приветствовать Вас на Ямайке.

Взгляд Анны излучал благодарность, она изысканно поклонилась:

— Спасибо, миледи. "Как мило с Вашей стороны. Ведь я никого здесь не знаю.

Женщина зловеще улыбнулась, кожа вокруг ее глаз свернулась, как пергамент: