Девушка сопровождала капитана к причалу, идя с ним под руку в дорогих нарядах, — как важная леди, притягивая завистливые взгляды женщин. Чарльзтаун рос быстро, все больше и больше занимая сушу.

Теперь Анне не надо было одеваться как мальчишке и прятать волосы. Теперь женщин можно было видеть повсюду, где раньше они не могли даже ступить. И, к тому же, теперь ее никак нельзя было принять за юношу.

Юные обожатели, казалось, узнали об ультиматуме, предъявленном Анне отцом, и один за одним стали все чаще навещать дом Кормаков на Бейстрит. Но никто из них не привлекал девушку. Это были юноши из лучших семей, но она не могла даже представить себе, что будет жить на плантации, заниматься домашним хозяйством, управлять рабами и воспитывать детей. Из всех рабов ей хотелось видеть рядом только Фулборн, и то это была не рабыня, а прислуга с белой кожей, всегда преданная и молчаливая. Фалли постоянно волновалась из-за Анны, беспокоилась о ее нарядах и поведении, но она была ненавязчива, никогда не жаловалась Мэри и не несла чепухи. Фулборн была единственной женщиной, которой Анна доверяла. Фалли научила ее, как сделать брови постоянно черными, как уменьшить боль в животе, если Анна объедалась миндальным печеньем, и всегда смотрела в другую сторону, когда девушка слишком поздно возвращалась с загородной прогулки.

Но капитана Бенджамина Хорнигольда Фулборн не одобряла. Когда Анна вместе с ним уходила из дома, женщина ничего не говорила, только плотно сжимала губы и была настроена агрессивно против всех, кто попадался на ее пути, всех, кроме Анны. Другие слуги предпочитали не попадаться ей на глаза, если хозяйка пошла гулять с капитаном.

Кормак, казалось, смотрел на это сквозь пальцы. Анна все время ждала, что он вызовет ее в кабинет и отчитает, но отец молчал. Проблемы с Мэри, ее возрастающая раздражительность и физическая слабость полностью занимали его мысли.

«Зеленая Чайка» была любимой таверной Хорнигольда в порту. Они часто сидели за столиком в углу, наблюдая, как напившиеся до бессознательного состояния мужчины падают в руки похотливых проституток. Как-то в полдень капитан представил Анне человека, которого назвал «самый смазливый контрабандист на побережье». Его звали Джеймс Бонни, и он заинтересовал девушку, в отличие от других, подходящих к Хорнигольду людей. Он едва взглянул на Анну и только сел ровнее на стуле, будто демонстрируя ей свою осанку. Возмущенная девушка осмотрела его. Его камзол был хорошо сшит, но не подходил к худым плечам. Она подумала, не одолжил ли он его у друга? На правом запястье мужчина носил золотой браслет, и вообще его руки говорили о том, что этот человек привык считать деньги, а не вращать штурвал. Он намеренно отводил свой внимательный взгляд от Анны. Но когда он поднял стакан, их глаза встретились, и девушка почувствовала, как между ними пробежала искра.

Его соломенные кудри падали на плечи, и Анна удивилась, когда поймала себя на мысли, что хочет взъерошить их. Она торопливо отвернулась и улыбнулась Хорнигольду.

Пока капитан говорил о делах, девушка заметила, как изменилось лицо Бонни. Молодой человек был нетерпелив, не любил условностей, он внимательно слушал, нарочно не замечая Анну. Она чувствовала, что ее злость растет, и смотрела на него все жестче. По какой-то причине стало крайне необходимо, чтобы Бонни заметил ее, даже захотел. Бонни, однако, не обращал на нее внимания.

Он передернул плечами, как лошадь, отбивающаяся от надоедливых мух.

— Странно, что Вы привели на деловую встречу такую женщину, капитан. Ей следовало бы остаться дома.

Хорнигольд хмыкнул:

— Эта леди ходит, куда ей хочется, Бонни. И я этому очень рад.

Теперь Бонни посмотрел на нее в упор.

— А она — лакомый, кусочек. Она умеет говорить?

Не успел Хорнигольд открыть рот, как Анна выпалила:

— Да, сэр, она умеет говорить. И Вы пожалеете, если еще раз посмеете высказаться таким образом.

— Лакомый? — на губах мужчины показалась тень улыбки.

Анна сверкнула глазами, пренебрегая ответом.

— Моя мать часто говорила мне: «О человеке судят не по словам, а по его делам», — невозмутимо продолжал Бонни, — ваша мать слегла бы в постель, если бы увидела Вас здесь.

— Мы сейчас говорим о мамах или о деле? — нетерпеливо заорал Хорнигольд. Когда разговор был завершен, он сказал:

— Я отправляюсь со следующим приливом, Бонни. Анна удивилась, она не думала, что он так скоро уедет. Хорнигольд улыбнулся ей и продолжал:

— А ты доставишь мое золото в дом отца мисс Кормак, на Бейстрит. И, Бонни, — он намеренно подался вперед, — лучше, если сумка не будет легкой, иначе я навещу тебя у Тильды Редхоуз, как только вернусь. И если я тебя там застану — руки переломаю.

Анна внимательно посмотрела на Бонни. Он напрягся, но тут же натянуто рассмеялся:

— Ваше золото будет в безопасности, капитан. По крайней мере, пока не попадет в руки этой леди.

Когда они вышли из таверны, Анна спросила Хорнигольда, когда он вернется. Он взял ее рукой за подбородок:

— Не рассчитывайте на брачный контракт со мной, мисс. Я не пойду на это, потому что я никогда не смог бы удержать тебя, как, впрочем, думаю, и никто другой.

Анна подняла на него свои ярко-зеленые из-за солнечного света глаза.

— Ты — дурак! — усмехнулась она, — ты думаешь, что узнал женщину, потому что видел ее голой, да? Когда я встречу своего мужчину, он удержит меня так же, как и я его. Но ты не тот мужчина и никогда им не будешь, капитан Бен! — Она рассмеялась, а он подхватил ее на руки и закружил.

Прошла неделя. Анна спустилась в гостиную, когда ей сообщили, что пришел Джеймс Бонни. Он был одет элегантнее, чем в прошлый раз, и склонился, чтобы поцеловать ей руку.

— А вы можете любезно поклониться, сэр, — дерзко сказала она, чтобы посмеяться над ним.

— Не думаю, что Вы приходили в «Зеленую Чайку» в поисках любезностей, миледи. — Он натянуто улыбнулся и подождал пока она сядет.

Вместо этого она повела его на веранду, где они могли поговорить без свидетелей. Там она, не сводя с него глаз, протянула руку. Он высокомерно поклонился, достал из-под камзола небольшой мешочек и передал его Анне. Девушка услышала звон монет и еле удержалась, чтобы не пересчитать их. Бонни собрался уходить.

— Минуточку, сэр, — торопливо проговорила Анна, еще не зная, зачем говорит это. Ее глаза невольно блуждали по его фигуре, по соломенным волосам. Он безропотно повернулся и вопросительно посмотрел на нее.

— Окажите мне любезность, — не сдавалась Анна. Мужчина томно развалился в кресле, наблюдая за ней. Она слегка покраснела и не глядя на него продолжала, — как Вы знаете, капитан Хорнигольд сейчас в море, а мне время от времени необходимо бывать на набережной. Но я не люблю ходить в доки одна.

— Вы имеете в виду «Зеленую Чайку», — он усмехнулся, — и Вы выбрали в сопровождающие именно меня?

Она уколола его не менее остроумно:

— Мне сказали, что Вы хорошо знаете доки.

— И проституток, — засмеялся Бонни. — Что же еще Вы знаете обо мне, мадам, что собираетесь так бесстыдно прогуливаться под руку со мной? — Его голос был суровым, но глаза — добрыми.

Подражая ему, она заговорила так же своенравно:

— Я знаю, что Вы живете за счет проституток, покупаете дешево, а продаете дорого. И капитан Хорнигольд доверяет Вам. Именно поэтому я и выбрала Вас. Я не собираюсь уходить в монастырь только потому, что он в плавании. Мне нужно… нет, я хочу ходить в доки, скажем, дважды в неделю. Так мне ждать Вас?

Он снова засмеялся:

— Да, я приду, это будет Вам стоить недешево, но я согласен на натуральный обмен.

— И сколько же это будет стоить?

— Посмотрим, — хвастливо ответил Бонни.

Весь последующий месяц Джеймс Бонни регулярно появлялся у ее двери, всегда безупречно одетый, чтобы сопровождать ее, куда она захочет. По мере того, как девушка узнавала его, ее все больше притягивала кривая усмешка этого мужчины, передергивание плечами и общее пренебрежение ко всему, чем дорожил Чарльзтаун. Он развлекал ее историями о тайной жизни самых высокопоставленных леди в графсве. Бонни спокойно выслушал ее рассказ о том, что Уильям Кормак поклялся выдать дочь замуж в течение года, если она сама не найдет никого подходящего. Его немного рассмешило, когда она попыталась описать, что значит в понимании ее отца «подходящий» жених.