И даже в этом случае Мясник абсолютно не собирался их жалеть. Когда совершившие марш-бросок и отстрелявшиеся новобранцы лежали на траве, безуспешно хватая ртом воздух и пытаясь прийти в себя, он, стоя над ними, издевательски орал:

— Три километра всего лишь за 30 минут — вот как, господа из гитлерюгенда? Что, черт побери, вы думаете, представляет из себя батальон СС «Вотан» — дом отдыха для изнеженных девиц?! Это было бы слишком жирно, будь я проклят. — Непристойный жест правой рукой красноречиво подчеркивал значение его слов. — Но, клянусь великой блудницей вавилонской, я скоро покончу со всем этим борделем! Я всех вас, мягкозадые юнцы, сделаю настоящими мужчинами. Эй, вы, свиньи, — хватит рыть землю рылами! Все, пора вставать. Подъем!

Новобранцы с трудом поднимались на ноги, качаясь так, точно в любой момент были готовы упасть. Их глаза словно ничего не видели, а по багровым лицам, не переставая, катились крупные капли пота.

Мясник, презрительно уперев огромные ручищи в свои мощные бедра, с саркастической ухмылкой рассматривал молодое пополнение.

— Добровольцы! — протянул он. — Да мне насрать на вас. Но дело в том, что я дал торжественное обещание гауптштурмфюреру фон Доденбургу постараться сделать из вас настоящих солдат. Да, я знаю, что пытаться сделать это — значит искушать судьбу. Ни один человек в здравом уме не посчитал бы, что это хоть на йоту возможно. Но у Мясника доброе сердце. Итак! — неожиданно вскричал он в приступе внезапной ярости, брызжа слюной и наливаясь кровью, — так, что вены вздулись на его горле. — Сейчас вы сделаете это в два раза быстрее! Теперь вам придется преодолеть полосу, — он надавил на кнопку секундомера, — ровно за 15 минут!

Новобранцы, шатаясь, точно зомби, медленно побрели к залитому грязью глинистому склону.

Гауптштурмфюрер Куно фон Доденбург стоял на песчаном холме. Ветер, дувший с моря, трепал полы его кителя.

— Товарищи, — напутствовал он новобранцев, лица которых уже приобрели кирпично-красный оттенок благодаря постоянно дующему ветру и обжигающему июльскому солнцу, — в десять часов и в два часа вы увидите две высоты. — Новобранцы повернули головы в том направлении, куда указывала вытянутая рука гауптштурмфюрера.

— На этих двух высотах утвердились небольшие группы британских коммандос. Коммандос — это жесткие, упрямые ребята, которые просто так не сдадутся. Они будут сражаться до конца. Как же вы можете все-таки справиться с ними? Их надо взять на острие штыка, вот что. Ведь британцы не выносят, когда на них идут с обнаженным штыком и хотят заколоть. Но, — Куно предостерегающе поднял вверх палец, — у англичан на вооружении автоматические винтовки, прицельная дальность выстрела которых 400 метров. Поэтому вы не можете просто взять и пойти на них в атаку — вас сразу же перебьют. Однако при этом обязательно требуется победить их и изгнать с этих высот. В конце концов за это ваш командир получит очередную новую жестянку[16] — а это ведь достаточный повод, чтобы победить, не так ли? — Губы фон Доденбурга искривила тонкая улыбка.

Но никто из новобранцев не улыбнулся в ответ. Бесконечные тренировки, которые были нацелены на воспитание в них грубости и жестокости, уже дали о себе знать. На лицах новичков было зафиксировано суровое выражение будущих убийц, которые желали лишь одного — идеально научиться своей жестокой профессии.

— Итак, как же вы должны поступить? Вам надо… ползти! Не идти, а ползти. — Голос гауптштурмфюрера окреп, стал по-настоящему жестким и безапелляционным, хотя в глубине души Куно было чуточку грустно из-за того, что ему приходилось проделывать со всеми этими пока еще невинными юнцами ради того, чтобы превратить их в истинных солдат. — Вам надо ползти — и при этом следить, чтобы ваши головы всегда находились внизу, вне досягаемости вражеских пуль. По моему сигналу унтер-фюреры Метцгер и Ланш начнут стрелять с высот. Пули будут ложиться на высоте пятидесяти сантиметров от земли. Поэтому убедительно прошу вас — держите ваши репы внизу, у самой земли. — Он резко повернулся и взмахнул руками.

Метцгер и Ланш помахали ему в ответ.

— Отлично, — бросил фон Доденбург. — Итак, всем на землю!

Все новобранцы разом упали на клочковатую траву грязного желтоватого оттенка. Куно поспешил проверить, насколько плотно ребята прижались к земле. Все было в порядке — те буквально распластались на ней, ни одна голова не поднималась выше незримой роковой линии. Полностью удовлетворенный, он прорычал:

— А теперь — ползите!

В ту же секунду оба унтер-фюрера принялись строчить из своих пулеметов. Зловещий веер красных и желтых трассирующих пуль засвистел над головами новобранцев, ползущих прямо сквозь пыльную траву по направлению к высоте. Фон Доденбург испустил вздох облегчения. Пока все шло гладко. До цели осталось двести метров, через некоторое время — всего сто. Еще чуть-чуть — и бойцы окажутся в «мертвой зоне», куда не достают пули. А там, как их учили, они встанут в полный рост — так, что кончики их штыков зловеще засверкают в ярком июльском солнце, — и помчатся на штурм высоты, пугая британцев холодным блеском стали, которого те, как известно, до ужаса боятся.

До спасительной «мертвой зоны» осталось всего 50 метров. Отчаянно ползущие вверх ССманны уже почти достигли цели. И вдруг один из молодых бойцов, неправильно рассчитав свое местоположение, раньше времени вскочил на ноги — с хриплым яростным криком, сжимая винтовку в своих грязных руках, чтобы имитировать атаку на занятую британскими коммандос высоту. Это стало последним движением, которое он сделал в своей жизни. Ни гауптшарфюрер Метцгер, ни обершарфюрер Ланш ни на мгновение не заколебались. И незадачливый новобранец попал точно в центр их перекрестного огня. Пули остановили его на бегу и заставили отчаянно вскрикнуть перед тем, как он рухнул на землю, изрешеченный ими.

— Чертов молокосос, — бросил Метцгер, подойдя к трупу и сплюнув ему под ноги.

Глава пятая

По мере того как подходило к концу лето 1942 года, первая рота постепенно превращалась в подразделение хладнокровных профессиональных убийц, которые и требовались Гиммлеру, чтобы образовать костяк его новой дивизии.

Все дни бойцов были заполнены бесконечными тренировками и учениями под палящим солнцем и на пронзительном морском ветру под командные окрики унтер-фюреров и офицеров. Это были дни нескончаемого напряжения и усталости, когда эсэсовцы уже лишь едва хватали широко раскрытым ртом воздух, когда их мышцы сводило судорогой от напряжения; учения прерывались лишь торопливым приемом неаппетитной пищи — тушенки, которую, согласно мрачному поверью, изготовляли из мяса пенсионеров-покойников.

Ночь при этом практически не отличалась для бойцов ото дня: гауптшарфюрер Метцгер и подчиненные ему унтер-фюреры редко позволяли им проспать больше двух часов подряд. Ночью они часто швыряли в открытые окна их казарм барачного типа шумовые гранаты, которые взрывались на полу под трехъярусными кроватями новобранцев, заставляя их в панике просыпаться. А треск пулеметных очередей, разрывавший тишину французской ночи, обычно означал, что гаупт-садист Метцгер и его подручные придумали какой-то новый способ потерзать и так уже безумно измученные тела новобранцев.

— Внимание! Кончай дрочить — давай служить! — любили оглушающе прокричать среди ночи унтер-фюреры, колотя в двери казармы деревянными дубинками. — Вылезайте из своих теплых постелек и снимайте шелковые ночные рубашечки!

Все еще полусонные, молодые бойцы вскакивали с коек и, сорвав с себя майки, вытягивались во фрунт перед медленно прохаживающимися по казарме унтер-фюрерами. Презрительно кривя губы, те медленно обходили выстроившуюся шеренгу новобранцев, периодически рявкая: «Втянуть эти безобразные животы!», или «Убрать яйца, чтобы не болтались перед глазами!», — и делая оскорбительные замечания по поводу недостатка мужественности у некоторых новобранцев. Затем они командовали: «Переодевайтесь в маскарадные костюмы — мы собираемся на танцы, ребятишечки! Мигом!»