— За минуту до вашего прихода сюда принесли ваш мешок и несколько мехов. Мадемба соорудил вам постель в одной из маленьких клеток, которые углубляются с этой стороны в скалу.

— А где Мадемба?

— Давно уже спит в том помещении, где я вас нашел.

— Итак, господа, позвольте пожелать вам доброй ночи.

Через несколько минут на мягкой груде кож исследователь уже заснул, уверенный — в первый раз после долгих дней, — что теперь ему нечего опасаться никакой тревоги.

Глава XV

ТЫСЯЧЕЛЕТНИЕ ОБЫЧАИ

На другой день Леон Беран проснулся поздно. Чтобы не мешать его сну, оба ученых, раньше поднявшиеся, работали молча, каждый за своим особым «столом», т. е. за большим обрубком дерева, довольно гладко обтесанным.

Из двух верхних отверстий падал свет, вполне достаточный для освещения центральной части помещения.

Оба они лихорадочно составляли свои заметки. И время от времени каждый из них исподтишка с любопытством взглядывал, как трудился другой. Эти взгляды выражали страшную взаимную ревность. Некоторое время проснувшийся, но не встававший еще, Леон Беран с интересом наблюдал за ними и внутренне смеялся. Наконец он решил встать.

— А, вот и наш молодой друг, — воскликнул Леопольд Мессен. — Бесполезно спрашивать вас, как вы спали.

— Как убитый, только и могу сказать, — ответил исследователь.

Француз также приветствовал его и спросил:

— Вы, конечно, хотите приступить к вашему туалету?

— Если это возможно, то, признаюсь…

— Как: если это возможно? У нас здесь ни в чем нет недостатка. Пойдемте со мной, — прибавил он, заботливо закрыв свою записную книжку.

По высокому коридору он провел его в грот, очень небольших размеров.

— Мы устроили здесь нашу туалетную. Вот — вода. Вот особая разновидность глины, могущая заменить мыло, вот большие, гибкие листья, превосходно заменяющие салфетки.

— Прямо чудесно, — удивился Леон Беран.

— Вас еще ждет много сюрпризов. Наши хозяева покажутся вам гораздо более просвещенными, чем вы о них думаете теперь.

— А они сами тоже соблюдают какие-нибудь гигиенические правила?

— Да, конечно. Кроме того, почти все они, особенно молодые, купаются в речке, у подножия скал. Вы увидите.

Он прибавил:

— Их гигиена оставляет далеко позади себя гигиену наших крестьян, значительно более равнодушных к чистоте.

Жан Норе ушел, а молодой человек умылся и потом возвратился в помещение ученых. Мадемба приготовил там кофе с молоком.

— Вот роскошь, которой мы лишены давно, — заметил Леопольд Мессен. — Менее счастливые, чем вы, мы все потеряли со времени нашего захвата. Разъяренные, они уничтожили тогда все, что попадало им под руку.

Завтрак их был дополнен свежим мясом и фруктами.

— Как вы думаете, — спросил исследователь, — мне разрешается выходить сегодня?

— Несомненно; мы выходим, когда нам вздумается. Но каждый раз автоматически члены племени, мужчины или женщины, сопровождают нас, хорошо вооруженные.

— Какое у них оружие?

— У них его много: во-первых, рогатина — крепкая ветвь или ствол молодого дерева с обожженным на огне острием; затем палица — часто неимоверного веса; нефритовый топор; обтесанные кремни; любопытный гарпун, состоящий из длинного, тонкого деревянного древка с острыми зубцами из очень крепкого рога.

— Я видел это оружие; Меча прекрасно им пользовалась в своей борьбе с лемурийцами.

— Они бросают также дротик, и бросают далеко. Но самое интересное их оружие — деревянный снаряд, в конец которого они вставляют тонкий, но очень крепкий прут с роговым острием: они заставляют этот снаряд вращаться, и в известный момент прут выскальзывает из него, с шипением летит к намеченной цели и глубоко в нее вонзается.

— Очень любопытно это применение баллистики, — заметил Леон Беран. — Но как же ухитряются они управлять этим вылетающим прутом?

— Не могу вам сказать. Конечно, это искусство требует продолжительной практики. Но они редко промахиваются. Вы несомненно сами это увидите.

Исследователь, желая получить еще кой-какие сведения, продолжал свои расспросы.

— Вы только что сказали, что иногда и женщины составляют вашу стражу. Моя встреча с вооруженной Мечей, ее борьба с лемурийцами показывают ее подготовленность к боевым действиям. Какую же вообще роль играют женщины этого племени?

— Молодые девушки строго подчинены отцовской власти. Но они довольно часто сопровождают охотничьи экспедиции, преследуя на них какую-нибудь наименее опасную добычу. Женщины зависят от мужей. С ними обращаются мягко, но без послаблений; они занимаются воспитанием детей, всегда очень многочисленных. На них лежат обязанности приготовлять и варить кушанья, которые потребляются всем племенем вместе; они должны сохранять кожи, изготовлять одежду и для мужчин и для женщин.

— А как совершаются браки?

— Простейшим способом. Молодые люди заключают договор с отцом молодой девушки, или — за его отсутствием — с ее дядей, или братом. Они покупают себе жену, платя за нее выкуп шкурами, слоновой костью, разного рода рогами. Дело в том, что если мясо убитых зверей принадлежит всему племени, то шкуры, клыки, бивни остаются собственностью мужчин, участвовавших в охотничьей экспедиции; по возвращении они полюбовно их делят.

— Крайне любопытно, — проговорил Леон Беран.

— Итак, родители договариваются с женихом о продаже их дочери. Но эта сделка должна получить санкцию вождя. Если мы верно поняли — язык их еще не совсем нам доступен, — то молодая девушка может тоже апеллировать к вождю, если ее искатель ей не нравится. Он решает тогда в последней инстанции, и может расторгнуть уже заключенную сделку.

— Это уже настоящий либерализм, стоящий много выше мусульманских обычаев, — воскликнул Леон Беран. — Право же, эти люди развились до той степени, как европейцы XVII и даже XVIII века.

— Согласен с вами. Вы могли без опасения преувеличить, прибавить и изрядное число современных семейств.

— У этих пещерных людей моногамия?

— Да, строгая моногамия. Но брак всегда может быть расторгнут с разрешения вождя. Дети и семейные охотничьи трофеи принадлежат тогда разведенной женщине. Ее вторичное замужество обеспечено, если только она не страдает бесплодием.

— Один факт поразил меня во время нашей беседы с вождем: полное отсутствие стариков.

— Да, мы тоже удивляемся этому. Жертвы несчастных случаев, жертвы охотничьих экспедиций сжигаются на месте; кладбища поэтому нет. Но что делается с теми, чьи силы ослаблены возрастом? Тайна. Факт тот, что все члены племени, мужчины и женщины, принадлежат или к тем, кто продолжает расти и развиваться — дети и подростки обоего пола, — или к тем, кто находится в расцвете своих сил…

— Что ж они, приканчивают стариков, как бесполезную обузу?

— Я понимаю, что наталкивает вас на эту гипотезу: обычай некоторых негритянских племен, которые подвешивают к дереву и беспощадно убивают тех из них, кто сваливается, когда дерево сильно трясут… Но такой обычай встречается только у людоедов. А мы не видали никакого места погребения.

— Может быть, старики сами кончают с собой и стараются исчезнуть, не оставивши никакого следа?

— Без сомнения, когда-нибудь нам удастся раскрыть эту тайну. Но в данный момент мы остаемся в полном неведении.

Разговор на минуту прервался. Потом исследователь спросил:

— Вождь у них — наследственный?

— Нет. Его указывает закон отбора. Это — самый сильный. Если есть соперники, дело решается схваткой.

Жан Норе добавил:

— Это постоянный обычай у народов, живущих посреди опасностей. Им постоянно приходится применять силу, пускать в ход энергию. Сила и дает поэтому высший титул.

— Совершенно справедливо, — согласился исследователь.

Затем он поднялся и сказал:

— Я спешу точно определить степень свободы, какой я буду здесь пользоваться. Попробую выйти.

— Не хотите ли, чтобы я проводил вас до выхода? — предложил француз.