Янек крепче сжал усы истинно свободного.

"Что это там, внизу?"

Дракон некоторое время молчал, а потом снизился.

"Мы над Ви-Элле. Кажется, хомо обыкновениус называют этот район Синими холмами".

Янек улыбнулся, но тут же прогнал неуместную радость. Ви-эллийские холмы действительно казались синими из-за растущих на них колючек синего чертополоха. Через заросли вела узкая дорога, где едва могли разъехаться две крестьянские телеги, но на севере от дороги отходило ответвление. Совсем недавно здесь продолжили еще один путь, который вел к черным пятнам. Вырубили много растений, свалив их в огромную синюю кучу рядом с целой горой земли.

Вокруг толпился народ. Люди вели себя подозрительно спокойно: не толкались, передвигались медленно, кажется, даже почти не говорили между собой.

"Ниже", — попросил Янек. Он уже начинал понимать, в чем дело, но не хотел верить собственным глазам.

"Похороны, — отозвался дракон, — ничего интересного", — однако спустился, чтобы луноликий мог удовлетворить любопытство.

Янек прикусил губу. Он насчитал три десятка земляных холмов. Это были не просто могилы, а групповые захоронения, под каждой земляной горкой могло лежать до десяти тел.

"Что здесь произошло?"

Истинно свободный вздохнул и потянулся к седоку. Янек расслабился, открываясь дракону, и мир посинел. Молодой человек прикусил губу. Он увидел черные пятна крови, тянущиеся по дороге, беспорядочные следы людей, клочки одежды, зацепившиеся за колючки чертополоха, обломки стрел и пять или шесть не захороненных трупов. Это были мужчины, их лица скрывали куски мешковины, но Янек разглядел светлые длинные волосы у двух мертвецов.

"Это эльфы? "

Дракон не ответил, но молодой человек и сам понял, что прав. Старший народ и хомо обыкновениус дрались. До крови. До смерти. Это была одна из первых ласточек грядущей войны.

— Что же вы наделали?! — закричал Янек. — Что наделали?!

Истинно свободный выпустил огненную струю и поспешил подняться в облака, пока люди не заметили его присутствия. Луноликий замолчал. Он крепче сжал усы своего друга и сглотнул.

"Как долго лететь до того волшебного ключа?" — спросил он.

Эл'льяонт сразу почувствовал присутствие постороннего. Ирлес поднялся с походной кровати, на которой сидел, и шагнул навстречу полукровке.

— Geliah anenala, Эл'льяонт.

— Geliah anenala hilaan, Ирлес. Что ты здесь делаешь?

Казалось, мальчик не испугался, но он, безусловно, знал, зачем пришел крон. Кроме задания Гланхейла Ландалу нечего было делать посреди миловийской степи на границе с Ви-Элле.

— Я пришел выполнить свой долг, — ответил Ирлес. — Заходи, садись. Не пытайся бежать, моя магия сильнее твоей.

— Я не убегу, — Эл'льяонт опустился туда, где минутой ранее сидел его соотечественник, и щелкнул пальцами. В воздухе зажглись крохотные огоньки, осветившие темное пространство палатки.

Ирлес поднял с пола походную сумку и вытащил заранее заготовленную бутыль.

— Вино отравлено? — равнодушно спросил Эл'льяонт.

Сердце крона дрогнуло. Мальчишка не боялся, будто знал что-то такое, о чем Ландал не догадывался. Тем не менее, крон ответил честно:

— Да.

— Я не стану его пить, — Эл'льяонт посмотрел в глаза Ирлеса. — И вы не сможете меня заставить ни убеждениями, ни силой. Меня защищает предназначение. Я взойду на трон, хочет этого Гланхейл или нет.

— Предсказания Diehaan неоднозначны, за последние триста лет они не сбылись у четырех эльфов. Твое тоже может не сбыться. Ты эльф лишь наполовину.

Ирлес видел, как дрогнула рука Эл'льяонта, лежащая на колене, но больше тот ничем не выдал волнения, словно не боялся стоящего напротив него крона, словно не страшился смерти, словно не замечал бутыли с растворенным в вине ядом, который ему придется выпить.

— А в чем твое предназначение, Ландал? — спросил мальчик. — Что звезда предсказала тебе? Убийство?

— Ничего особенно выдающегося, — опустил глаза крон. — И пока это сбылось лишь наполовину.

— Ты станешь одним из лучших кронов в истории нашей страны. Ты мог получить только такое предсказание. Не нужно спрашивать Diehaan, чтобы увидеть это.

Ирлес опустил глаза. Рука непроизвольно сжала горлышко бутылки, а из груди вырвался едва слышный вздох удивления. Видимо, звезда не ошиблась в полукровке. Он благороден, проницателен и спокоен. Он ведет себя достойно, достойней, чем сам Ландал, мучительно стыдящийся того, что делает.

— Ты колеблешься, — Эл'льяонт говорил негромко, четко выговаривая слова. — Потому что понимаешь неправильность происходящего. Гланхейл не должен был посылать отряд на мои поиски, рано или поздно я бы вернулся домой и поговорил с ним. Но нет, правитель боится.

— Бояться не стыдно, — попытался защитить правителя Ирлес.

— Бояться недостойно, — возразил полукровка. — Нужно принимать все жизненные трудности грудью, а не поворачиваться спиной, пытаясь избежать стрелы судьбы. Гланхейл ошибся, а ты лишь усугубляешь его ошибку.

— Я пытаюсь спасти свой народ от выхолащивания, — произнес Ирлес. — Это высшая цель.

— Это высшая глупость. Крон, неужели ты думаешь, что я могу сделать нечто такое, что навредит старшему народу?

— Не можешь, но сделаешь. Сделаешь первый шаг.

— Кто-то должен, — произнес полукровка и опустил голову.

В его словах было столько боли, что Ландал вздрогнул. Он вдруг увидел ситуацию глазами этого маленького мальчика, которому предназначено стать правителем большой страны. Полукровка боится! И не просто боится! В глазах мальчика затаился настоящий ужас. Эл'льяонт понимает свое предназначение и вынужден принять его, хотя с удовольствием отказался бы от всего, что имеет, и будет иметь, лишь бы обрести надежду на нормальную жизнь. Быть правителем — это не счастье, это обязанность, тяжкая ноша, огромная ответственность и самопожертвование. Далеко не каждый захочет отказаться от жизни для себя в пользу жизни для других, и вдвойне тяжелее, если этот крест взваливает на тебя судьба. Ты не можешь отказаться, не можешь свернуть на другую дорогу, не можешь смалодушничать, потому что так суждено. Втройне тяжело, если знаешь, что твое правление — первый шаг к выхолащиванию, величайшей беде, ожидающей твой народ.

Руки Ирлеса опустились. Как бы повел себя сам крон, если бы вдруг оказался на месте Эл'льяонта? Что почувствовал, узнав, что ему суждено стать правителем и направить страну на дорогу, с которой нет возврата? Сначала отрицание, потом ужас понимания, а в конце смирение. Принятие участи. Выдержал бы он? Не прыгнул бы с обрыва? Не повесился бы на ближайшей сосне? Нет ничего ужаснее судьбы правителя, которого проклянут потомки. А ведь бедному мальчику всего сто четыре года…

— Я никому не желаю твоей участи, — неожиданно хрипло произнес крон. — Тебе больно?

— Больно, — полукровка не поднял глаз, но голос его выдал. — У меня совсем нет друзей. И поддержки.

— Теперь есть.

Ирлес разжал пальцы, бутыль с отравленным вином упала на землю, где тотчас истаяла, оставив после себя поблескивающую стеклом лепешку. Крон встал на одно колено и прижал правую руку к груди:

— Присягаю тебе, Эл'льяонт, как будущему правителю нашей страны. Клянусь защищать тебя и твой народ, верно и нелицемерно служить и во всем повиноваться, не жалея сил своих до последней капли крови, поступать по совести своей, как подобает настоящему эльфу. Старший народ да не будет стыдиться меня, а мне да не придется стыдиться своего правителя.

Крон замолчал, ожидая продолжения, но мальчик даже не шевельнулся.

— Заверши присягу, Эл'льяонт.

Полукровка поднял голову, его глаза блестели, но голос был тверд:

— Ты точно этого хочешь?

Ландал кивнул. Ребенок поднялся, встал напротив коленопреклоненного соотечественника и положил руки на его плечи. В походке и жестах Эл'льяонта произошло неуловимое изменение, отчего сердце крона забилось чаще. В этот момент обычный мальчик превратился в настоящего эльфа, взрослого мужчину, будущего правителя.