— А ты почему тогда здесь живешь? — спросила Паля. — Спустился бы вниз и ушел бы совсем из этого плохого места. Циркус снова её лизнул своим розовым шершавым языком.

— Здесь никого нет, а от гарпий я всегда успеваю спрятаться. Тут хорошо, когда никого нет, только еды мало.

— Да, еды мало, — вздохнула Паля. — Ну ладно, ты теперь молчи, я думать буду, как в замок злого волшебника попасть.

— А зачем тебе в замок? — спросил циркус. — Там тоже плохо, там орки, там гарпии, а ещё в самой глубине гномы и тролли.

— Гномы? Тролли? А это ещё кто такие? — спросила Паля.

— Гномы, такие маленькие человечки, они все время землю роют и камни бьют, это они этот замок в скале выдолбили, и сейчас ещё дальше долбят.

— А тролли?

— Тролли, они большие, даже больше орков, и тоже дерутся со всеми. Если ты им на глаза попадешься, то они будут за тобой целый день гонятся. Их злой волшебник держит для того, чтобы они гномов заставляли работать. Они гномов бьют, чтобы те работали…

— Откуда ты это все знаешь? — спросила Паля. — Ты говоришь это так, словно сам бывал в замке. Циркус откатился к стене и там затих, какое-то время он молчал, потом тихо сказал.

— Только ты никому не рассказывай. Ладно?

— Ладно, — согласилась Паля. — А что не рассказывать?

— Ну то, что я там бывал. Просто иногда бывает так, что есть нечего, я же здесь на скале живу, травы мало, и она невкусная, а есть всегда хочется. Ну, вот тогда я тихо пробираюсь в замок, а там всего много…

Злому волшебнику еду всё люди несут для того, чтобы он их не обижал…

— Еда, это хорошо, я бы сейчас тоже бы что-нибудь поела, — сказала Паля. — А как ты в замок пробирался?

— Гномы, они всю скалу уже изрыли, и даже сюда наверх добрались…

— Так, — сказала задумчиво Паля. — А ты, выходит, знаешь, где они прорыли в замок такой ход, про который никто, кроме тебя, не знает.

— Ну… гномы-то знают… А может они уже и забыли, они много всяких нор роют …

— Ты мне покажешь этот ход? — спросила Паля.

— А ты не испугаешься? В замке очень страшно. Я сам, когда туда хожу, всегда боюсь.

— Я не знаю, может и испугаюсь, — сказала Паля. — Сходим в замок, тогда и узнаем. Циркус подкатился к ней и лизнул её в лицо.

— Ну, если ты не очень боишься, тогда пойдем. Только ты меня слушайся, ладно? Я-то уже там бывал и знаю, где кто там живет, где тролли ходят, а где гномы, а где дикие Трогы…

— А где моя мама и мой папа тоже знаешь?

— Нет, не знаю. Я же никогда не видел никаких мам и пап. Я тут один живу, я и тебя в первый раз увидел. Вот ты кто?

— Я — девочка, — улыбнулась Паля. — Мои мама и папа волшебники, и я, наверно, буду волшебницей, только я ещё до конца не решила.

— А… — сказал циркус. — Ты станешь такой же, как Гракс…

— Я ещё не знаю, — вздохнула Паля. — Может, я буду доброй волшебницей, а то мне злые волшебники уже почему-то не нравятся, какие-то они плохие…

— Ну, про злых волшебников я уже знаю, — сказал циркус. — А добрые они какие?

— Добрые? — задумалась Паля. — Добрые они всем помогают. Мой папа всем все строит, то дома, то мосты, то дороги разные, а мама лечит людей и животных от разных болезней.

— А ты что будешь делать?

— Мне ещё сначала надо вырасти, всякому волшебству научиться, а потом я что-нибудь придумаю.

— Что придумаешь?

— Я этого тоже ещё не знаю. Давай, пойдем лучше маму и папу из плена вытаскивать, а то мне без них грустно.

— Из плена?

— Ну… мне рассказала одна летучая мышь, у нас с ней контракт на всякие известия, что мою маму и моего папу посадили в какую-то яму, из которой они не могут выбраться.

— Это, что, плен?

— Да, — сказала Паля. — Это плен, когда никто никуда пойти не может, а сидит там, куда его посадили. Мы уже идем, или что-то другое будем делать?

— Пойдем, — сказал циркус. — Я просто хотел узнать, где этот плен. Теперь я знаю. В замке гномы яму выкопали, очень глубокую, а потом ещё странным камнем обложили. Этот камень, он холодный, как лед, и когда к нему подходишь, кажется, что он тебя съест, такой он страшный. Только он никого съесть не может потому, что он все-таки камень, а не чудище какое-то.

— Вот, и веди меня к этой яме, — сказала решительно Паля. — Я думаю, что в этой яме моя мама и мой папа и сидят.

— Ладно, пошли, — сказал циркус, он осторожно выглянул из норы и замахал своей розовой ладошкой. — И быстрее, пока гарпии над нами не летают. Он выкатился наружу, Паля вздохнула, поправила свой рюкзачок и пошла за ним. Циркус подкатился прямо к обрыву и остановился.

— Ты только здесь будь поосторожнее, — сказала он. — Здесь птицы умирают. Летят себе, летят, а только хотят вниз во двор спуститься, так сразу же падают и разбиваются. Не знаю почему…

А нора, по которой можно попасть внутрь замка, она здесь, только в неё ещё залезть надо.

Он наклонился над обрывом, если можно так сказать про мохнатый шар, и вдруг совсем пропал. Паля заглянула вниз. Видно было только двор замка, по которому толпой ходили орки, размахивая дубинами, да ещё гарпии стояли около фонтана.

А циркуса нигде не было видно, словно его никогда и не было, но потом откуда-то снизу высунулась розовая ладошка и дернула её вниз.

Паля даже ещё испугаться не успела, как оказалась в какой-то норе, сделанной прямо в скале. Там было темно, солнце куда-то сразу пропало, и Паля поползла по узкой норе вслед за циркусом, постоянно утыкаясь в его густую теплую шерсть.

В этой норе все время слышались разные звуки, то кто-то кричал всякие непонятные слова, то стучал, то вдруг где-то что-то громко падало. Циркус двигался быстро, а Паля медленно потому, что циркус неизвестно на чем ходил, а Паля ходила на своих коленках, а это было очень даже больно.

И ещё она постоянно билась своей головой о камень, отчего в её глазах появлялись разные цветные искорки, но от них почему-то в норе светлее не становилось, а только ещё темнее.

Так они ползли, ползли, и когда Паля уже решила, что больше она совсем ползти не сможет потому, что все коленки и голова уже очень болели, как они оказались в каком-то темном, но очень просторном месте, где Паля даже смогла встать на ноги и не обо что не стукнуться.

— Ох, — сказала она радостно. — Мы где? Циркус куда-то укатился, потом снова прикатился и прошептал.

— Ну, мы идем, или не идем?

— А куда мы не идем? — спросила тоже шепотом Паля.

— Как куда? — спросил циркус. — Мы идем туда, где плен, а не идем к злому волшебнику.

— Это ты все правильно сказал, — прошептала Паля. — Только я не вижу куда нам идти.

— Не видишь? — удивился циркус. — Как не видишь? Может у тебя глаза закрыты? Когда у меня глаза закрыты, я тоже ничего не вижу.

— Да, открыты они, я проверяла, — сказала Паля. — Я просто ничего не вижу в темноте.

— А тут светло, — сказал циркус. — Темно, это когда глаза закрыты, но я уже это тебе говорил.

— Ничего ты не понимаешь, — сказала Паля, вздохнула по-взрослому, сделала маленькое волшебство и дохнула огнем, только огонь получился совсем маленьким потому, что Паля утром только одни орехи ела. Циркус испугался и отодвинулся немного в сторону.

— Ты зачем это сделала? — спросил он.

— Я сделала светло, — сказал Паля. — Чтобы ты понял, как для меня светло, а как темно.

— А… — сказал циркус. — А я все думал, зачем это Гракс всякие смешные огни везде придумал, он, что, тоже слепой, как и ты?

— Наверно, — сказала Паля. — Он же человек, хоть и злой, и волшебник.

— А всем остальным огни не нужны, — сказал задумчиво циркус. — Ни гномам, ни троллям, ни оркам, ни Трогам, только гарпии, они, как и Гракс, видят только, когда солнце светит… Ну, если ты тоже, как они, слепая…

— Ничего я не слепая, — сказала Паля. — Я очень даже зрячая, только ничего не вижу в темноте.

— Вот и выходит, что ты совсем слепая, только ты этого не понимаешь, — сказал циркус. — Ладно, я что-нибудь придумаю, сиди здесь тихо и жди меня, я быстро. Он куда-то укатился, а Паля осталась в темноте.