— А ты записывай мысли, которые тебе приходят, когда бываешь наедине с собой, — сказал Гриша и вдруг добавил: — Вот недавно, в поезде, тебе пришел чудный стих, почему ты его не записала?

— Я его просто-напросто забыла, — виновато прошептала я, опустив глаза.

— Ты забыла? Запомни, принцесса, такие стихи забывать нельзя! Я их, например, храню в своем сердце как дорогое сокровище.

Гриша посмотрел на меня, как смотрят, наверное, на живых богинь и вдохновенно полушепотом произнес то, что мне мимолетно пришло в голову накануне, когда я возвращалась из поездки и думала о чем-то далеком от стихов:

— Неплохо, весьма неплохо, — сказал Саэль, с улыбкой обращаясь ко мне. — Вот тебе и лекарство от душевной пустоты и одиночества.

— Давай, принцесса, выпьем за тебя и за твои прекрасные стихи, — предложил Гриша и уверенно разлил вино по хрустальным бокалам.

Шампанское щекотало нос, но вместе с тем что-то в его вкусе было необычным; оно пахло мокрым грибным лесом, спелой брусникой и молодой елью.

Внезапно мне стало легко, голова закружилась, глаза закрылись сами собой, и я поняла, что нахожусь в другом измерении. Саэль и Гриша смотрели на меня зачарованно, а я глубоко вздохнула, посмотрела на небо и поднялась высоко-высоко, взмахнула руками, поправила волосы и полетела к яркому лучу света. Струи теплого солнечного воздуха подняли меня высоко над землей.

Я посмотрела вниз и увидела небольшую, невероятно прозрачную речку, на дне которой отчетливо виднелись камни. Я полетела прямо к ней. В водной глади отразилась парящая женщина с распущенными длинными волосами. Я подлетела к самой воде и нырнула. Уверенно проплыла над дном, увидела целое семейство раков, схватила самого крупного за хвост и быстро вынырнула с ним, но потом, немного подумав, отпустила его обратно в реку и снова взмыла в небо.

Вдруг я обнаружила, что могу в воздухе кувыркаться и выделывать разные трюки, а еще, что на мне нет одежды, вместо нее зеленое платье почему-то из мха и березовых листьев, а волосы достают аж до колен.

Вспомнила, что пару дней назад я вывихнула ногу, а сейчас посмотрела, — нога цела и здоровехонька. Я подлетела к ближайшей туче, несколько раз пробежала по ней, посмотрела вниз. Возле большой городской свалки о чем-то оживленно спорили двое мужчин — Саэль и Гриша.

Я полетела к ним — обожаю их разговоры!

— Понимаешь, — горячо жестикулируя, говорил Гриша, — любовь в мире людей — это всегда страдание. Исключительно всегда. Тебе кажется, что ты не видишь минусов в любимом человеке, а сознание, или, если хочешь, подсознание, тем временем фиксирует его сморкание, волосы под мышками. Ты любишь за щедрость, а она, эта щедрость, оказывается, на всех распространяется — на братьев, сестер, родителей, подруг, проводницу Тосю… Ты любишь за справедливость, а твоя любовь говорит друзьям о твоей жадности и черствости… С плотскими делами еще хуже!

В нашем городе живет весьма образованная и ухоженная женщина — назовем ее К., которая устала от грубого общения с местными мужчинами. Все ей казались беспросветными хамами и тупицами. Дай, думает, выйду замуж за иностранца. Это оказалось возможным, тем более что один негр ею очень заинтересовался. Любовь, понимаешь, когда не надо, бывает слепа. А негр, между прочим, оказался очень хорош. И в финансовых делах преуспел, и — извиняюсь перед дамой — в постельных тоже.

В общем, почувствовала она себя с ним женщиной. В большой степени этому помогли огромные букеты лилий, роз, гвоздик и хризантем. А когда случалось, что в нашем холодном городе он садовых цветов не находил, покупал необычные комнатные — каллы и цирерии.

Вскоре он предложил К. выйти замуж и уехать к нему на родину. Женщина, сердце которой к этому времени растаяло, как пломбир жарким днем, согласилась. Теперь уже она в любви и счастье была уверена на все сто.

Приехала она, значит, со своим законным мужем на африканский континент, а там у ее возлюбленного… шестьдесят жен и сорок восемь детей! От любимой русской супруги африканец ждал сорок девятого!

Сразу по приезде он исчез из ее поля зрения. Женщине определили место в нижней, подвальной части дворца, поздравили, дали много дорогих украшений и сказали, уж не знаю на каком языке, что отныне ее прямой и единственной обязанностью будет мытье ног по вечерам вечно пьяному или обкуренному свекру…

И это еще что! У другой женщины, ее соседки по гарему, обязанность была куда похлеще, вовсе не для слабонервных. Она должна была каждый день сцеживать собственное молоко и кормить им… любимого варана-супруга.

Единственной отрадой в этом аду стали прогулки по дивному саду-оазису, который раскинулся прямо посреди пустыни. Но и в нем, кроме диковинных растений и птиц, мини-фонтанов, изысканных скульптур все больше на эротические темы, водились ядовитые змеи. Эти гадкие твари часто заползали в жилую часть дворца и, случалось, даже кусали кого-то из людей или домашнего скота. Исход в девяти из десяти случаев был смертельный.

Однажды К. проснулась оттого, что через ее живот переползала толстая кобра. От шока женщине стало плохо, начались тут же схватки, и она преждевременно родила семимесячного мальчика.

Наутро роженицу поздравил свекор и подарил ей золотой станок для бритья. А уже через два дня она приступила к своим ежедневным обязанностям — мытью его ног.

Обязанности имелись абсолютно у всех женщин: кто-то мыл дворец, кто-то стирал, кто-то отрубал головы обезьянам, а кто-то готовил из них пищу.

К. часто закрывалась со своим чернокожим ребенком у себя в комнате и рассказывала ему дивные истории о белых снегах своей родины. А когда мальчику исполнилось пять лет, в покоях К. появился супруг и провел с ней страстную ночь, которой, впрочем, хватило на зачатие новой жизни.

Но вдруг произошло то, что женщина теперь называет чудом. К старому свекру за каким-то редким рецептом приехал работник российского посольства, — он-то и помог К. бежать.

В один из пасмурных тюменских вечеров она с двумя детьми вернулась в отчий дом, точнее, квартиру.

На следующий же день позвонил в Тюмень африканский супруг и попросил у К. прощения. Он умолял ее вернуться к нему в Африку и обещал, что сделает ее третьей женой и жить она будет в комнате напротив его покоев. Однако К. это предложение отвергла и теперь в родном городе работает по специальности, а ее дети учатся в местных вузах.

Но на судьбу она не в обиде. Африканский папа шлет такие денежные суммы своим сыновьям, что К. завидует вся родня…

— Ну, и как тебе такая любовь? — закончил свой рассказ Гриша, обращаясь к Саэлю.

— Любовь, она, знаешь, всегда разная. Самое главное, чтобы потом, когда она уйдет, не было сожаления или разочарования, а только тихая добрая грусть. Правда? — Саэль посмотрел на меня.

— Да, конечно, конечно, — ответила я робко.

Начало вечереть. Сумерки наполнили воздух прохладой. Мы попрощались с Гришей и пожелали ему всех небесных благ.

…Елизавета Тимофеевна Нохрина за время, проведенное в больнице, всю оставшуюся жизнь благодарила Бога и судьбу. Там она подружилась с Лешкой Швабровым. Несмотря на то, что он годился ей во внуки, их души оказались невероятно схожими и, как выяснилось впоследствии, интересы тоже.

Леша под воздействием учительницы начал читать книги, ходить в церковь, часами размышлял о смысле жизни и в итоге решил, что ему надо готовиться к поступлению в духовную семинарию. После такого решения ему сделалось необыкновенно легко, и он больше не отвлекался на разные посторонние дела, а жил своим внутренним миром.