Таких ощущений хватило ненадолго. Пришел Николай и заявил, что главная цель вечернего сбора состояла в личном знакомстве и обмене репликами:

— Меня вы уже знаете, а теперь настала ваша очередь, — безапелляционно заявил наш директор.

По указанию администратора каждый присутствующий обязан был представиться и кратко рассказать о себе. То, что считал нужным. К моему удивлению, никто не отказался от таких поручений — несмотря на то, что мы вроде как познакомились перед посадкой на теплоход, указание директора следовало выполнять. Его стиль не способствовал возражениям, и возникло общее напряжение. Всеми была избрана такая тактика — называлось имя и род деятельности. Легальный, как несложно догадаться.

— Позвольте представиться: Лина Денисовна, таролог. В настоящий момент на заслуженной пенсии, а раньше имела честь состоять главным спичрайтером в городской администрации Санкт-Петербурга, — скромно отрекомендовалась по-прежнему закутанная в черную шаль старуха с ярко-красными от помады губами.

— Нифонт Мелетьевич, генеральный директор фирмы «Трилогия», — емко сообщил нам высокомерный мужчина в по-прежнему идеально сидящей классической черной паре, белой рубашке и галстуке-бабочке.

— Лаврентий Осипович, профессор филологии, — объяснил высокий лысоголовый старик. По случаю вечернего мероприятия он облачился в элегантный светлый костюм, в каких любят ходить обеспеченные пенсионеры.

— Меня зовут Лидия, — просто заявила о себе огненно-рыжая девушка. Теперь она была уже не в панцире-корсете, а вполне обычном вечернем платье василькового цвета. — Я работаю журналистом в отделе рекламы.

— Елизар Смирнов, инженер, начальник сектора, — произнес мрачный субъект, физиономией похожий на французского убийцу.

— Питирим Дмитриев, руководитель отдела продаж, — кратко представился носатый тип, похожий на сутенера.

— Якуб Климентьев, архитектор, — без всяких подробностей сказал загорелый дядька, вызывавший ассоциации с частями специального назначения.

— Вадим, студент университета, — буркнул похожий на роллера паренек.

— Прокл Вильгельмович, фамилия — Апраксин, в настоящий момент — отдыхающий, — хитро вывернулся толстый щекастый господин.

Все молча посмотрели в мою сторону, и только тут дошло, что настала моя очередь. Пришлось представиться и, согласно своей легенде, в двух словах объяснить, кто я такой. Всё успокоилось, обстановка немного разрядилась.

Но тут что-то произошло, нечто невообразимое, но, тем не менее, неизъяснимое и малопонятное. Стало как-то сиротливо и скучно. Нет ничего сильнее ощущения личного одиночества, наваливающегося во внешне симпатичных компаниях. Если в полном уединении вы упиваетесь своим гарантированным одиночеством, то тут оно сродни синдрому панической атаки — хочется бежать, спасаться, но некуда — ведь там, за плечами, оно, одиночество, крепко вцепилось когтями и копытами, будто архаически-фольклорный деревенский черт.

Вдруг сам собой заработал установленный посередине зала проектор, и начал что-то показывать на большом белом экране, оказавшемся позади маленького эстрадного возвышения. Двигающиеся цветовые пятна ничего конкретного не изображали, но в сочетании с музыкой создавали эффект безмятежности и приятного спокойствия. Общее освещение ослабло. Вроде бы ничего особенного не изменилось, только свет, но одиночество в толпе быстро сменилось устойчивым чувством праздника.

Моим соседом по столику оказался Нифонт Мелетьевич, одетый так, будто собирался на официальный дипломатический прием. Он задумчиво попивал такой же, как и у меня, напиток, никак при этом не выказывая своего отношения к происходящему. Он о чем-то спросил, я нечто ответил, но разговор не склеился, и мы замолчали.

После двух бокалов «грога», меня вдруг резко развезло и отчетливо потянуло в сон.

— По-моему мне уже пора, — смущенно пробормотал я. — Что-то я сегодня не в форме.

— Вы первый, но наверно сейчас все разойдутся, — ответил чопорный Нифонт Мелетьевич, — завтра рано вставать, у нас экскурсия, не забыли? Осматриваем укрепления времен Второй мировой.

Я извинился, попрощался и покинул «кают-компанию».

«Вот черт, — думал я, идя к своему домику нетвердой походкой профессионального пьяницы, — планировал же еще посидеть, проговорить, а позже — почитать на ночь. Теперь только бы спать, и пошли они все… И чего ж это меня так подкосило? Наверное, переезд дает о себе знать, вот и устал. Старею, что ли?»

То ли от выпитого грога, то ли от общего утомления время то времени наступал мимо досок и попадал ногой на мокрую от дождя траву, что вызывало вялое раздражение. Неожиданно резкое опьянение меня удивило. Обычно хорошо контролирую себя. С третьей попытки открыл замок, скинул одежду и залез под душ.

От воды стало легче, но одурелое состояние сменилось чем-то похожим на отупение. Зато пропала сонливость. Я вытерся, забрался в постель и приготовился спать. Ничего не получалось: несмотря на настоятельные попытки, уснуть никак не получалось, хоть и очень старался. Хотелось забыться и отдохнуть от впечатлений последних суток. Долго ворочался, пробовал разные проверенные личным опытом рецепты засыпания. Пытался считать овец, отключать поток сознания, мерзнуть, откинув одеяло, а потом, уютно завернувшись, думать о чем-нибудь приятном. Ничего не действовало. Как назло, от недавнего состояния не осталось никакого следа. Ловец снов тоже не помогал — видимо, срабатывал он лишь на крепко спящего человека.

В качестве лекарства от бессонницы пришлось опять раскрыть книжку Стива Гатиса. Детективный сюжет в полной мере начал разворачиваться лишь к сотой странице, после поступления главной героини в какую-то загадочную организацию, некую тайную полицию, целью которой было противодействие наступлению «всеобщего зла». Автор выглядел большим оптимистом, если решил, что читатель легко выдержит сто страниц тоскливого мелодраматичного текста, пока доберется до активной развертки действия. Складывалось впечатление, что писателю было мало творческих мук, так он возжелал еще и читательских. Дойдя до сего светлого момента, я сильно расстроился. Не знаю уж почему, но когда возникают разговоры о каких-то тайных обществах, секретных организациях и зловещих учреждениях, сразу же впадаю в глубокую тоску и абсолютную меланхолию.

Только сейчас вдруг пришло полное осознание факта, что от былого опьянения не осталось и следа.

Наконец решив, что надо бы прогуляться к берегу, я встал, оделся, и вышел из своего коттеджа. Фонари не горели, было довольно светло. Белые ночи никогда мне не нравились, но справедливости ради стоит заметить, что кое-какие удобства они все-таки предоставляют. Например — вполне приличное освещение и хорошую видимость. Еще я отметил про себя, что дневное ненастье прекратилось, дождя нет, и ветер практически стих.

Почему-то в «кают-компании» все еще горел свет. Странно. Передумали расходиться? Собирались вроде. Может, там хозяева? Если не спят, надо будет попросить у них таблеточку снотворного, вдруг дадут.

Я подошел к двери, но прежде чем стучаться или пытаться открыть, прислушался. Мало ли что! Хозяева — люди молодые, здоровые, вполне вероятно, у них какие-нибудь интимные дела, а тут я со своим неуместным появлением. Чего-чего, а уважать чужие отношения всегда умел.

Но если там и были хозяева, то точно не одни.

Говорили сразу несколько голосов, которые постепенно мне удалось идентифицировать, но не сразу.

— …продолжит спать до утра, гарантирую, как профессионал.

— Слушай, профессионал, а кто вообще притащил сюда этого типа? Он же явно не наш!

— Может, все-таки, наш? И придурком только прикидывается? Маскируется?

— Перед своими маскируется? — говорил Нифонт Мелетьевич, я узнал его голос. — Нет, я проверял, точно не наш. Полный лох.

— Кто он вообще такой? Откуда тут взялся?

— Понятия не имею. Может, случайно попал?

— Это как это — случайно? Весь заезд нами был выкуплен. Случайно сюда не попадают.