Когда песня кончилась, Хауэлл заметил, что по лицу его текут слезы: настолько он был растроган ее красотой и печалью.

— Пианино настроено, — сообщил альбинос.

Хауэлл поднялся со стула и пошел в гостиную. Собака по кличке Рили по-прежнему лежала на спине и тихо посапывала.

— Вы очень хорошо поете и играете, — сказал Хауэлл.

— О, Господь каждому дает свой талант. Мне достался музыкальный. Я играю на гитаре, аккордеоне, мандалине и немного на скрипке. Вам стоит сходить как-нибудь в субботу на танцы в общественный центр. Хотите опробовать инструмент?

Хауэлл сел за пианино и сыграл несколько тактов из «Роскошной жизни».

— Вы любите Дюка Эллингтона? — спросил он.

— О, конечно, — ответил альбинос. — Хотя это мелодия Билли Стрейхорна. Эллингтона и Стрейхорна порой бывает трудно различить. Иногда их мелодии очень перекликаются.

— Вы правы. Скажите, я вас вызывал, да? Видите ли, в последнее время меня подводит память…

Альбинос рассмеялся.

— О нет, не вызывали. Меня послала мама. Она сказала, что пианино вам необходимо.

Теперь Хауэлл понял, почему внешность альбиноса показалась ему знакомой.

— Это ваш брат привез дрова?

Альбинос кивнул.

— Это Брайан. Он немножко… — и покрутил пальцем у виска. — Но он добрый парень. Ему было приятно отвезти вам дрова.

— Он не взял плату. Я хотел…

— О нет, мама не позволит.

— Но тогда я хочу заплатить хотя бы за настройку. Вы же этим зарабатываете на жизнь, да?

— Да, этим и еще игрой на танцах. Ладно… Обычно я беру двадцать долларов.

Хауэлл вложил деньги в руку слепого.

— Извините, я не совсем понимаю, кто такая «мама».

— Моя мать, — альбинос протянул Хауэллу руку. — Я Дермот Келли.

Хауэлл обменялся с ним рукопожатием.

— Рад с вами познакомиться. Дермот. А я Джон Хауэлл. Но как ваша мама узнала про дрова и про пианино? Бо Скалли рассказал обо мне, да?

Дермот Келли взял саквояж и направился к двери. Похоже, провожатый был ему не нужен.

— Мама и Бо Скалли не особенно общаются, — сказал он. — Просто мама знает то, чего не знают другие. В последнее время она, правда, болеет, но иногда еще бывает «ого-го».

Хауэлл прошел с Дермотом к двери.

— Боюсь, я не очень вас понял, но я признателен ей за то, что она послала Брайана и вас. Поблагодарите ее от меня.

— А вы сами скажите ей спасибо, — ответил Дермот. — Она ведь все равно хочет с вами встретиться. Мама говорит, что она давно ждала вас.

По коже Хауэлла побежали мурашки.

— М-м… конечно, я забегу повидать ее, если она будет хорошо себя чувствовать… Вы же говорили, она болеет?

— Да, но когда вы придете, ей станет лучше. Мы живем на холме, вверх от перекрестка, — он показал направление. — Вы там увидите почтовый ящик. Заходите в любое время.

— Спасибо, зайду. Еще раз благодарю за настройку.

— Не стоит благодарности. Рили!

Собака, не переставая сонно посапывать, немедленно поднялась с пола и подбежала к Дермоту, аккуратно огибая мебель. Они вдвоем спустились с крыльца, прошли по короткой тропинке и направились в горку, к шоссе. Дермот шел медленно, но уверенно.

Хауэлл наблюдал за ними. Прежде чем скрыться за деревьями, Дермот Келли помахал ему рукой, словно знал, что Хауэлл смотрит ему вслед. Когда они скрылись из виду, он вернулся в дом, не переставая удивляться странной парочке.

— Надо же! Слепой ведет слепого! — сказал он сам себе вслух.

Глава 5

Едва Хауэлл свернул на перекрестке направо, направляясь в город, он увидел на холме, на обочине шоссе, почтовый ящик семейства Келли. Почему-то Хауэлл не был готов к беседе со старой больной женщиной, которая знала, когда ему нужны дрова, а когда надо настроить пианино. Жаль только, она не догадалась, что он остался без виски и пива, и не прислала кого-нибудь с выпивкой. Оттого Хауэллу и пришлось поехать в город. Он утешал себя тем, что поработает в выходные, наверстает упущенное.

Хауэлл выехал на Мейн-Стрит и нашел место для стоянки. Он решил съесть у Бубы чизбургер и выпить пива. В зале было полно народу.

— Садитесь с Маколифом, — предложил Буба, показав на столик, за которым обедал в одиночестве какой-то мужчина.

— Не возражаете? — спросил Хауэлл, кивая на свободный стул.

— Буду рад компании, — ответил мужчина, протягивая руку. — Энда Маколиф. Все зовут меня Мак. Присаживайтесь.

Маколиф был невысокого роста, вид имел довольно помятый. Хауэлл решил, что ему за сорок. Голубой, в полоску, костюм из немнущейся ткани явно перенес уже немало стирок.

Хауэлл представился.

— Что это у вас? — поинтересовался он содержимым тарелки соседа.

— Фаршированные кабачки, — ответил тот. — Не хуже свиной отбивной. И уж гораздо лучше, чем чертов бифштекс из цыпленка. На самом деле, — громко продолжил он, покосившись в сторону приближающегося Бубы, — мы точно не знаем, из чьего мяса готовится этот цыплячий бифштекс. Но это явно не цыпленок и уж конечно не бифштекс.

— Мак, — предупредил Буба, — прекрати ругать мою кухню. Ты же ешь здесь практически каждый день!

Маколиф кивнул и сказал Хауэллу:

— Буба приехал из Техаса, и это частично объясняет особенности его характера, однако вовсе не объясняет происхождение цыплячьих отбивных… как впрочем, и некоторых экзотических блюд, привезенных с Дикого Запада и время от времени украшающих меню.

Маколиф произносил слова врастяжку, как большинство здешних жителей, однако интонации у него были своеобразные.

Хауэлл заказал чизбургер и пиво.

— Удачный выбор, — одобрил Маколиф. — Даже Буба не в силах испортить чизбургер. Что привело вас в наши края, мистер Хауэлл? Я знаком, конечно, с вашими журналистскими трудами.

Хауэлл повторил ставшее уже стандартным объяснение, которое все, похоже, воспринимали довольно скептически. Почему-то никто не желал верить, что он приехал на озеро Сазерленд работать над книгой.

— Энда… Это ирландское имя?

— Конечно. А Маколиф — ирландская фамилия.

— По-моему, для Джорджии здесь многовато ирландских имен.

— Вы правы. В округе до сих пор много ирландцев.

— До сих пор? А было еще больше?

— В долине, до появления озера, жила небольшая ирландская община. В прошлом веке группа эмигрантов покинула Ирландию во время картофельного голода, но вместо Нью-Йорка или Бостона попала в Саванну. Их сразу же наняли на строительство железной дороги в наших краях, потом они купили землю в долине и поселились тут. Их потомки жили в долине почти сто лет, вплоть до появления озера. Это была маленькая община с очень тесными связями.

— Я недавно видел на Мейн-Стрит католического священника и подумал, что это довольно необычное зрелище.

— Для других маленьких городков Джорджии — да. Но в долине было достаточно католиков, чтобы содержать священника.

— Он был слегка не в форме.

Маколиф улыбнулся.

— У ирландских священников никогда не было протестантской неприязни к выпивке, а отец Гарри ее так просто обожает. Но все-таки до сих пор случаются периоды, когда он не каждый день бывает под хмельком. Когда здесь образовалось озеро, прихожане разъехались кто куда, и епископ отправил отца Гарри на пенсию. Ему уже за восемьдесят.

— Удивительно, что выпивка его на тот свет не отправила.

— Ах, дружище, вы недооцениваете ирландскую выносливость.

— А где же здесь католическая церковь? По-моему, она мне не попадалась.

— Под озером, — криво усмехнулся Маколиф. — Как, впрочем, и многое другое.

— Вы первый, кто не в восторге от озера. По-моему, оно много дало всей округе.

— Эта округа весьма мала, как и круг людей, выигравших от появления озера. Боюсь, что отсутствие восторга объясняется моей юридической практикой. У нас два адвоката, один из них, Свенсон, работает на электрическую компанию, на Эрика Сазерленда и на лучших людей нашего города. А второй адвокат — ваш покорный слуга.

— И по каким делам вы специализируетесь? — Хауэлл был заинтригован.