И вот везёт он невесту короля Алая, уже почти жену, лесной дорогой, под сенью высоченных мрачных елей — вот такой оказался этот лес, который он видел сверху, когда летел на Сияре. Большой кортеж, сплошь состоящий из подданных короля Бреннара — молодые вельможи, послы, прислуга, охрана. Второй день они в дороге, а завтра их встретят в королевстве Сильвандир.

Что делать? — эти мысли так и метались в голове Лёна. Он представлял себе приезд в столицу Сильвандира, Ворнсейнор, как он сам подводит Наташу (не мог сказать — Лилиану) к руке короля Пафа, то есть Алая. И далее она становится его женой. А после всё, как сказал Паф — её отправят в монастырь, а ребёнка заберут. Наташа, Наташа, зачем же тебе это нужно?!

Отдать её Алаю?! Которому вообще всё равно на ком жениться! При этой мысли в сердце Лёна закипал гнев. И ревность.

А может всё объяснить ему? Они же друзья — сколько раз спасали друг друга, почти братья. Сказать: это твоя жена, с которой я символически обвенчан от твоего имени, но ты не должен быть ей мужем, потому что… потому что я её люблю!

"Дубовый лист, и как следовало мне поступить, когда я узнал, что Лилиана — это Наташа?! Сватовство уже состоялось. Всё было договорено, и вдруг я разрушаю брак на том лишь основании, что невеста моя знакомая девушка! Кто бы понял? Едва ли даже Паф поймёт. Ты оставил её, Лён? Оставил в том мире, который покинул, и даже не пытался отыскать? Значит, она теперь больше не твоя, а самый факт подмены — чепуха, ведь эта свадьба лишь формальность!"

Остался всего день, завтра они уже вступят во владения Сильванджи. На границе их встретит торжественная группа посланников, и к Лилиане уже не подойти. Истекают последние часы, когда они могут спокойно поговорить — никто не препятствует магу из Сильвандира беседовать с принцессой. Вот ближе к вечеру поставили в лесу палатки, разожгли огонь, стали готовить пищу. Принцесса отдыхает в своём прекрасном шатре из плотного, удерживающего тепло сафьяна карминного цвета, с золотыми кистями по краю крыши и бархатной завесой у входа. Теперь им даже не поговорить — слишком много ушей вокруг.

Как переломить это непонятное наташино упрямство? Как объяснить ей в какую афёру она влезла, что шутки с Дивояром опасны? Лучше бы ей сбежать, пока есть возможность — он продумывал как помочь ей незаметно покинуть сопроводительный кортеж и бдительную охрану. Надо как-нибудь исхитриться и переговорить с ней — только бы она не препятствовала.

Так Лён бродил в тревожных размышлениях по ночному лагерю, вызывая удивление воинов-охранников — те недоумевали, шепчась между собой: чего молодому магу не спится? Опасность, что ли, чует? И то сказать, есть отчего — поблизости ведь зачарованный край, а в нем всякой нечисти полно!

Это неожиданное появление Наташи на Селембрис вывело Лёна из обычного равновесия. Всплывали в памяти дни их безмятежной дружбы, счастливое время, когда были живы мама и Семёнов. Спать не хотелось, зато вспоминались события тех давних дней, когда Наташа попала в плен к Лембистору, а Лён и Паф её спасали. Вот удивительно! И теперь они собрались все вместе: они трое и Лембистор — в одном королевстве! Ох, что же будет! И всё же… как она была лягушкой в Сидмуре, а он был ёжиком!

— Ах, ёжиком!.. — вдруг сообразил он.

Ну, конечно! Соколом ночью летать трудно — ничего не видно, сова наоборот очень заметна будет. А вот ёжик! Он же может незаметно проползти под пологом палатки! Он даже сможет поговорить с ней! Как раньше не догадался!

Лён огляделся — посмотрел на воинов, стоящих на посту и сидящих у огня, на мирно беседующих молодых вельмож, посланных в сопровождение принцессы. Ночной лес стоял плотной, едва различимой стеной, высокие деревья нависали над поляной, тянуло из чащи зыбким холодком. Надо скрыться под деревьями, чтобы никто не видел как он обратится ёжиком, но не слишком далеко от палатки принцессы — чтобы не пришлось далеко бежать на коротеньких лапках.

Как будто прогуливаясь, он направился к деревьям, и уже хотел скрыться в тени, как вдруг за спиной раздался крик — визжала девушка из прислуги, а следом раздался дикий рёв — как будто неведомое чудовище взбесилось. А потом заходила ходуном палатка принцессы — словно внутри разразилась битва. Колья с треском подламывались, как тонкие палочки, ткань рвалась и трещала, а служанка всё орала и орала, как будто её резали, да зверь рычал, аж прям захлёбывался. В лагере началась паника — все, бегали, кричали спрашивали в чем дело.

Лён на мгновение растерялся и застыл, пытаясь понять, что происходит. Потом сорвался с места и бросился к палатке Лилианы, хотел схватить плотную ткань и сдёрнуть — что же такое там происходит?! Кто напал на Наташу?! Но тут палатка окончательно свалилась, и что-то внутри стало кататься по земле, наматывая полотна ткани и запутываясь в верёвках. Стражники тоже подоспели и с возгласами страха пытались как-то остановить это страшное в своей непонятности движение, как вдруг палатка с рёвом потащилась к лесу. Пропахав кусты, огромный ком с треском ввалился в лес. Там что-то ещё раз грохнуло, свистнуло, ухнуло, а затем навстречу мужчинам выскочила обезумевшая от ужаса служанка.

С пронзительным воплем она кинулась к Лёну, вцепилась ему в руки и повалилась наземь, не переставая кричать — бедная девушка явно лишилась рассудка. Стражники бросились в лес искать пропавшую принцессу, но вскоре вернулись, волоча за собой лишь разодранную палатку — принцессы след простыл.

Ничего разумного от служанки добиться не удалось. Только кое-как, сквозь слёзы и обмороки выудили у бедной девушки скудные сведения. Она только помогла принцессе лечь в постель, задула свечи, и тут что-то накинулось на них обеих, так зарычало ужасно. А потом она вообще ничего не помнит и не понимает, и как оказалась тут — тоже не помнит.

До самого рассвета все, кто был в походе, шарили по кустам, кричали в лесу — звали принцессу Лилиану. С приходом света ещё раз обыскали лес — никаких следов. Принцесса исчезла.

— Это был тролль, он пришёл за ней! — всё ещё дрожа от пережитого, сказала служанка. Да, она теперь вспомнила, что сначала почувствовала противный запах, а ещё она смутно ощущала, что он такой громадный, а потом как пошёл всё кидать! Но как попал в палатку, почему никто не видел — непонятно!

— Он пришёл за ней! — шептались стражники, переглядываясь друг с другом.

— Это он за ней пришёл! — расстроено переговаривались между собой сопровождающие.

Оказалось, что все в королевском дворе Бреннархайма прекрасно знали, что принцесса путается с троллем, да только говорить боялись — надеялись, что уедет Лилиана в другое королевство, и дело это само собой прекратится.

"Чёрт, они все знали! — зло подумал Лён, — А знал ли Дишоан?!"

Первый приступ паники у него уже улёгся, и чем дольше все искали принцессу по лесу, тем больше Лён задумывался. Странно это как-то. Он хорошо знает троллей, все их способности и повадки. Гриндрилы магически очень слабы — как мог такой подобраться незаметно? И, кроме того, зелёные вообще не агрессивны, даже робки, несмотря на устрашающую внешность, вся их деятельность сводится к болтовне. При случае они могут набраться смелости и украсть принцессу, но поднимать такой скандал, переполошить лагерь, полный вооружённой охраны — нет. На такое они неспособны.

На рассвете, пока все бегали по лесу и кричали, он достал свое заветное эльфийское зеркало и пожелал увидеть Наташу.

Бледный свет утра расцвел в маленьком серебряном кружке, и Лён увидел спокойно едущего берегом реки всадника. Изображение стало постепенно нарастать, и тут всадник словно почувствовал взгляд: он обернулся и посмотрел наверх. Это была она. Одета в мужскую одежду, яркие волосы спрятаны под шляпой. Как будто поняла она, что Лён видит её — улыбнулась и помахала рукой: прощай!

Да, он не ошибся: представление с троллем было розыгрышем. Наташа в самом деле владеет магией, так ловко она всех провела. Не доверяла она ему больше, и пути их снова разошлись. Спросила же она его: сдашь меня дивоярцам? А он упёрся в какие-то сентенции. Как он может сдать её — он сам преступник! Это же он убил мага Воронеро. Да и в любом случае не сдал бы. Много тайн ему приходится хранить от тех, кого он сам любит и кому доверяет — вот это тяжело. Но что делать: раз взялся молчать — молчи теперь и дальше. А тайны множатся и множатся.