— Я бы хотела, чтобы ты поехал со мной в одно место, — без всяких предисловий начала она.

Место, в которое она его звала, лежало далеко за перевалом, в сумрачных горах, над которыми всегда клубились сизые туманы. Причины Брунгильда объяснять не стала, но Лён не думал сприть, он собрался и отправился в дорогу. Паф с ним не поехал — так настояла валькирия.

Они летели над мокрой серой землёй, ожидающей прихода зимних холодов. Везде шёл мелкий моросящий дождик — везде, но только не над двумя крылатыми жеребцами и их всадниками: Лён своей силой Говорящего-К-Стихиям запретил дождю сыпаться над ними.

За полдня они добрались до гор, и молодой волшебник с любопытством оглядывался: он не знал, что удивительного могла тут обещать ему Брунгильда, а уж у неё вид был самый что ни есть загадочный — оставалось либо гадать, либо терпеливо ждать.

Коней они оставили у входа в тёмное ущелье и вошли туда под своды вечного тумана. По мере продвижения в глухой непрозрачной мгле становилось теплее и теплее, и вскоре два путника вышли на широкую зелёную равнину. Здесь было удивительно хорошо — не ощущалось осеннего холода. Туман остался позади и лишь низко висящие тучи создавали полумрак. Трава здесь была по-летнему зелена, росли цветы и пели птицы. Всё хорошо, если бы не отсутствие солнечного света.

— Пойдём, — позвала его с собой Брунгильда, и Лён пошёл, уже ощущая странное очарование этого места.

Долина разрослась, горы скрылись за лесом — местность изменилась как-то удивительно скоро, и так же быстро наступил летний вечер. И вот Лён увидел в вечерней полутьме среди высоких кудрявых тополей и весёлых ёлок огни жилищ — там располагалась какая-то деревня.

— Пойдём, — снова позвала Брунгильда и пустилась по тропе, бегущей среди густых трав и сонных колокольчиков.

Войдя в деревню, Лён словно окунулся в море тёплых родных запахов — то пахло свежескошенное сено, черёмуха, коровник, грибы, парное молоко. Он тихо следовал за провожатой, жадно вглядываясь в окна, за которыми своей неспешной жизнью жили люди. То было волшебное ощущение — покой и теплота. Да, Брунгильда мудро поступила, что привела его сюда: она безошибочным женским своим чутьём уловила, что её бывшему ученику очень тошно и плохо. Так думал он и ошибался.

— Ничему не удивляйся, — сказала она ему, останавливаясь у одной калитки и берясь за крючок, на который та запиралась. У старого забора росла старая большая вишня, а в стороне, у крыльца, юная рябинка. Под рябинкой стояла лавка простого струганного дерева, а под лавкой спала пятнистая собака.

Брунгильда открыла калитку и прошла внутрь. Собака сонно приоткрыла один глаз и со сладостным зевком перевернулась — это был не сторож. Тогда валькирия тихонько постучала в дверь, и в ответ на стук чуть сдвинулась занавеска за стеклом. Кто-то выглянул в окно, и тут же простучали за дверью босыя пятки. Дверь отворилась, и два гостя ступили в темноту сеней.

— Сюда, сюда, — радушно проговорил чей-то голос, и вот Лён, приклонив голову перед низким косяком, ступил в деревенскую избу.

— Здравствуйте, мама, — сказал молодой мужчина, кланяясь вошедшей, а из-за стола поднялась красивая женщина в лёгком сарафане.

— Здравствуйте, — сказала она, с улыбкой посматривая на мужа.

Лён потерял дар речи: перед ним стояли два человека из его прошлого, из той сказки, что когда-то называлась его прошлой жизнью: Сергей и Марианна!

— Садитесь-ка к столу, — радушно позвала их Марианна, доставая из старого буфета две чашки с блюдцами. На столе важно доходил до боевой готовности пузатый самовар.

— Вы к родственникам? — спросила Марианна.

Лён тупо сел на стул, всё ещё ничего не понимая, а Сергей переглянулся с Брунгильдой.

— Мы чаю попьём немного и пойдём, — сказала валькирия, принимая чашку.

Молодые с пониманием кивнули и ничего не произнесли — была в этом какая-то тайна.

Разговор шёл о простых вещах: о покосе, о надое, о пристройчике к сараю. Лён молча слушал и соображал: помалкивай и наблюдай. Не зря его Брунгильда позвала сюда. Погибшие трагической смертью молодые люди здесь были живы и здоровы — они были мужем и женой. Всё это очень странно даже для волшебства Селембрис. Сколько лет Лён скитается по этому миру, а такое видит впервые.

Попив чаю, Брунгильда засобиралась, пообещав Сергею, что прибудет в другой раз и погостит подольше. Она вышла в теплоту летней ночи, в густые запахи деревни, закрыла за собой калитку и обратилась к Лёну:

— Это ещё не всё, я это сделала для того, чтобы ты приготовился.

Ничего по-прежнему не понимая, он пошёл за ней. Валькирия пересекла улицу, и только тогда он заметил, что на волшебнице уже было совсем другое платье, нежели то, в котором она обычно ходит. Теперь на ней был сарафан с подолом-колоколом и пуговичками спереди. И выглядела Брунгильда не воительницей, а красивой деревенской женщиной — пышной и пригожей. Он взглянул на дом, к которому они приблизились, и невольно испугался: тот был один в один похож на деревенский дом Семеновых.

— Спокойнее, не тревожь, — предупредила его валькирия.

Когда они вошли в сухое ароматное тепло семёновского дома, навстречу поднялась стройная женщина в лёгком летнем платье.

— Сынок, неужто ты?! — обрадовалась Зоя — живая, невредимая!

— Саша! — закричала она в другую комнату, — Смотри, кто к нам пришёл!

Из комнаты вышел дядя Саня — румяный, чистый, улыбающийся.

— Вот это встреча! — удивился он.

Лён едва не потерял сознание, спасибо, Брунгильда быстро подхватила разговор и увлекла его к столу.

— Мама, как ты? — чувствуя ком в горле, спросил он.

— Хорошо, сынок, — с улыбкой ответила она, — Правда, Саша?

— Правда, — довольно кивнул Семёнов.

Он смотрел и не верил себе: они здесь, они живы. Пьют чай, закусывают ватрушками, которые у Зои так и не получались — кривые выходили.

— У нас корова, — рассказывала Зоя, — Яблони, груши растут в саду, терновник. Варенья вот наварила! Приходи к нам, Лёня, почаще.

— Конечно, — едва сдерживая слёзы, отвечал он и понимал: они не помнят об аварии. Мама и Семёнов были вполне счастливы и не подозревали о том, что произошло после их ухода. Они с большим азартом потащили гостей осматривать новый коровник, который только что закончил делать дядя Саша — Семёнов на все руки был умелец. А Зоя учится ваять из глины горшки — вот гончарный круг, а за задами у них сарайка с печью для обжига! Страх, как интересно! Вот, смотри, какие крынки она понаделала — вся деревня пользуется и спасибо говорит!

Здесь был их мир — таинственный, загадочный. В деревне были и другие семьи — Семёновы всех знали и со всеми дружили. Маленькое поселение жило, как в раю.

— А я пасеку завёл, — довольно провещал дядя Саня. — Давно мечтал. Вот думал: выйду на пенсию, заведу пасеку. Да с пенсией не получилось.

— И не надо, Саша, — тихо ответила Зоя, и лёгкая слеза скользнула по её щеке, а через минуту женщина уже весело болтала.

— Уходим, Лён, — позвала Брунгильда, тронув его за локоть. — Долго с ними быть нельзя — иначе может память пробудиться.

Они радушно распрощались с хозяевами и вышли, пообещав потом приехать.

— Это Сумрак, — говорила ему валькирия, идя по дорожке между заросших гусиной лапкой участков перед избами. — Ты можешь иногда приходить сюда и видеться с родными. Мы не знаем истинной природы Сумрака и не пытаемся в неё проникнуть. Здесь живут не люди, а их души — погибшие безвременно родные дивоярцев. Сумрак кажется небольшим, на самом деле он обширен — здесь у пространства свои законы, и, ступи сюда иной волшебник, он на этом самом месте встретил бы совсем иное.

— Как они сюда попали?

— Ты их перебросил. В момент смерти родителей ты перебросил их в Селембрис.

— Значит, всё-таки получилось?

Она кивнула, останавливаясь у выхода из деревни.

— Ты иди, посмотри тут, — сказала валькирия. — Тебе должно быть интересно — тут много чего занятного можно увидать. А я пойду на выход. Запомни: чтобы оказаться увыхода, надо только пожелать.