Олег одобрительно кивнул и оставив гитару на скамейке пошел вместе с Диметрой домой.

Любовь

ЛЮДИ МОГУТ ЖИТЬ ПОД ОДНОЙ КРЫШЕЙ, ПИТЬ ВМЕСТЕ, ЗАНИМАТЬСЯ СЕКСОМ, НО ТОЛЬКО СОВМЕСТНОЕ ЗАНЯТИЕ ИДИОТИЗМОМ УКАЗЫВАЕТ НА ДУШЕВНУЮ И ДУХОВНУЮ БЛИЗОСТЬ – прочел Олег на мониторе компьютера, за которым сидела Диметра, просматривая сайт. Он приблизился тихо, осторожно, подошел сзади…

– С добрым утром, Любимая! – нежно воскликнул он ощущая свежесть после душа и чувствуя ее от Диметры, удивляясь как она успела принять душ, а он не заметил.

– С добрым! – она повернулась к нему. – Видишь, что на сайте пишут? – Ну–ну! А завтра напишут, что–то вроде «Секс – это идиотизм». Религия – и то интереснее. – Религия? – Да, преимущественно вопросы веры. – Веры во что? В Бога? В себя? В палочку–выручалочку? – С утра не готов ответить на столь глубокий вопрос, – улыбнулся Олег.

Осенний день, еще один осенний день держался теплым и вовсе не гонял листья на асфальте, создавая идеальный штиль. Редкие отблески солнца то пробуждались, то находили приют в глубине его глаз, а порывы ветра, так смело и вольготно врывающиеся из открытой форточки изучали его майку колыхая, широкие трусы–боксеры с изображенной рукой с длинными пальцами и розово покрытыми лаком ногтями.

– Дорогая! – крикнул он из кухни. – Омлет готов! – Сейчас, я почту проверю! – А я свою с утречка проверял. Нас на десятилетие стихиздата приглашают! Диметра тут же примчалась на кухню и села на стул. 

– Когда, – заинтересовалась она. – А Лена с Катей будут? – Конечно, – улыбнулся он.  – Лена придет, и конечно не одна. Куда она без Катюхи?! А знаешь, кто еще будет? Ни за что не догадаешься! Диметра удивленно посмотрела на него с выражением лица детского любопытства. – Элеонора Евгеньевна. – Вау! – воскликнула она. – Сколько лет–то прошло. Помню ее разносы моих стихов. Литературный критик от Бога. Хорошо ее помню...

– Да, это точно. Так что собирайся, дорогая, пойдем.

Оба они направились в спальню. Диметра присела на кровать, а Олег направился к шкафу, открыл его, достал ослепительно белую рубашку, встряхнул, снял майку «алкоголичку» и это обнажило его потрясающее тело, наполненное энергетикой мужественности. Он одел рубашку, мастерски застегнул рукава. – Милая, а ты что не одеваешься? – он открыл вторую дверцу шкафа и достал нежно–желтый топик. – Вот, одень это, а то будешь, как всегда, два часа копаться, – улыбнулся он и положил его к сидящей рядом на кровати Диметре, сам направился обратно к шкафу, достал черный галстук, накинул его на шею, взял стул, развернул его сидением по направлению к Диметре, сел и, глядя на ее заоблачную задумчивость, взял ее собранные внизу живота руки в свои. – Ты что так задумчива, лапуль? – Порой проблемы клиентов овладевают сознанием полностью. – она подняла глаза на Олега. – Только подумай, сколько людей топчет землю, будучи сплющенными омерзительно тяжелым прессом отцов, матерей, дедов, бабок, учителей, преподавателей, коллег, случайных прохожих. – Да я думаю, –согласился он. – У отца годовщина завтра, мать к нам приедет. Смешно до коликов: когда он был жив, мать его пилила на тему того, что другие давно горы свернули, а он сорок лет отдал и до сих пор не заведующий отделением, а после его смерти все изменилось.

– Люди реже ценят имея и чаще плачут потерявши.

– Ты права. А вот насчет учителей я не согласен. Учительница музыки всегда говорила, что у меня абсолютный слух. А художественная самодеятельность. – Олег улыбнулся во все лицо. – Это отдельная песня. Во всех спектаклях я играл только мальчиков, родители были в шоке когда пришли, а потом я видел даже гордость от звучащих мнений, что я юное дарование.

– Забавно. – улыбнулась она. – Когда в детстве писала стихи, да и сейчас, то не нуждалась ни в чьей критике. – Самодостаточная ты моя, иди ко мне… Олег взял обоими руками свисающие кончики галстука, перекинул его на шею Диметре и притянул ее к себе, губы оказались так близко от мужественных губ Олега, отпустившего галстук и скользящего кончиками пальцев по плечам и рукам Диметры. Молниеносно его огрубевшие от гитарных струн подушечки пальцев оказались на лице, нежные движение по вискам. Диметра резко отдернулась со страхом в глазах, бегающими зрачками, ломаными движениями рук. – Милая, я давно хотел спросить. Олег отпустил ее руки, выпрямился, откинулся на стуле, развел ноги и сложил руки на груди говоря совершенно спокойно. – Тебя, случаем никто не изнасиловал? В детстве или, может, в юности? Ты не бойся, расскажи, я же свой парень! И, клянусь, найду их, на куски порву! – Стоп, дорогой! Стоп! Никогда не было такого! – взвизгнула она и положила руки на его колени. – У каждого человека существует иерархия приоритетов жизни и смерти…

– Приоритетов жизни и смерти? – удивленно поднял брови он. – Да, приоритетов. То, после чего можно жить дальше, а после чего – нет. Насилие – жить с этим просто нельзя. К нам приходит невообразимое количество жертв, львиная доля из которых – дети до восемнадцати лет, Приоритеты... Если бы меня изнасиловали или я бы узнала о внезапно наступившем в стране голоде, то я бы непременно приняла смертельную дозу транквилизаторов! – Гы–ы–ы–ы–ы–ы, Олег расслабился. – Приняла бы смертельную дозу она… В блокадном Ленинграде люди поедали друг друга лишь бы выжить. Случись голоду – я бы любой ценой раздобыл тебе еды и поил бы тебя своей кровью до последней капли только бы ты жила.

– А я бы раскусила себе вену и поила тебя своей, до последней капли. Иначе как мы встретимся в следующей жизни?!

– Да о чем мы говорим вообще? Олег резко взял Диметру одной рукой за шею, дошел до затылка и еще более резко приблизил к себе.  Ее губы инстинктивно приоткрылись, зубы разжались навстречу поцелую. Странная категория – инстинкт. Диметра была движима не только им, а опыт от просмотра мелодрам, порнофильмов. Его активный, натренировано мощный язык оказался внутри ее рта. Движения губ, языка, представления умелых жестов рук через закрытые глаза–все это перекрывал его вкус. Поцелуй – это проба запаха любимого на вкус, неповторимо эротичного запаха. Вкус Олега – это с первых нот возбуждающая смесь беоломоровских папирос с не фильтрованным пивом. 

– Неплохо для первого раза. – похвальный голос Олега вырвал Диметру из пелены собственных мыслей и смотрел на нее горящими глазами. – Лапа моя, иди ко мне. – Олег придвинулся к ней на стуле и обволакивающими движениями ввел руку в нее трусики, нежно касаясь гениталий Диметры, поглаживая и напористо трогая. Ощущения от его рук напоминали прикосновения электрического провода, ее било током рук Олега.

– Любимый мой, –прошептала она.

– Я хочу тебя. Хочу. Х–О–Ч–У, – мечтательно протянул он и заново коснулся ее губ, целуя напористо и страстно. – Мне страшно. – отодвинулась Диметра. – Я жен мужчина, понимаешь. Я хочу тебя – хочу секса с тобой. – Нет. – испугано отказала она.

– Заюша моя, ну что ты? Я конечно понимаю, что далеко не красавец, но организм просит ласки. – Нет. Напротив, ну необыкновенно красив. Я с детства в мечтах рисовала твой образ и мечтала быть рядом, быть достойной любви именно такого человека как ты. Я засыпала и просыпалась видя тебя перед глазами. Любимый мой. – Спасибо. – слегка покраснел он. – Вчера, представляешь, я думал, рухну со смеха со стула. Старушка такая вся из себя ко мне в кабинет заходит и прям с порога прочти что: «Молодой человек, а доктор Ковалева скоро будет?». – Олег спародировал голос пожилой женщины. – Ну вот, а говоришь, не красавец. Но дело не в этом…

– Ну а в чем, детка? В чем? Почему ты этого не хочешь? – Понимаешь, милый, секс – это очень серьезно… Это тот порог не возвращения, пройдя который назад дороги попросту нет. Ты прав. Я боюсь! Боюсь будущего. Боюсь, непостоянства. Боюсь, рано или поздно веревочке придет конец, сказочка закончится и я останусь во мрак собственных воспоминаний. Я слишком долго, до тебя, находилась в плену собственных фантазий чтобы вернуться в этот мир снова. – Молодая ты еще, – заключил он – Отношения – это симбиоз двух людей, структура, проходящая вое преобразование, циклическое, от Я через МЫ до Я, произнося которое человек говорит осознавая себя лишь половиной ЦЕЛОГО и, поверь, я никогда тебя не брошу, никогда! Посуди сама, кому хочется стать инвалидом? Кому хочется собственноручно ампутировать себе руку или ногу?! Да–да, бросить – это все равно что оторвать себе половину конечностей! – Ты как всегда прав, а я как всегда со своей колокольни не знаю, что делать. – Типично русская проблема. Если бы мы вместо неразрешимых задач о том, кто виноват и что делать ответили бы однозначно на поставленные вопросы: в кого верить, на кого надеяться и кого любить, то в нашей стране наступила бы полная идиллия между властью и народом.