— Все будет хорошо, не беспокойся. Гордость твоей мамы сталкивается с реальностью, и ей придется приспособиться.

— Наверное, — с сомнением ответила Берд, беря его за руку. — Наверное. Но мама иногда бывает очень упрямой.

— Да, Фиби есть Фиби, и она не изменилась.

Он сжал руку Берд и повел ее к грузовичку.

Глава девятая

Фиби не могла поверить, как быстро летит время. Прошло уже две недели, а она так и не нашла работу. Вместе с Мерфи и Берд они закончили украшать машину, после чего Мерфи записался на участие в параде, и теперь они с Берд были заняты поисками подходящих костюмов, пока она тратила время на тщетные поиски работы.

А она-то думала, это будет так просто, — ведь она была готова делать что угодно! Проблема заключалась в том, что вообще никаких свободных мест в перспективе не наблюдалось.

Фиби пыталась дать выход своей энергии, приводя в порядок дом Мерфи. Стараясь хоть как-то отблагодарить его за гостеприимство, она с утра до вечера готовила, убирала, чистила, мыла, стирала и гладила. Расставила повсюду вазы с цветами и превратила тряпки на окнах в пристойные занавески, нашила постельного белья и изготовила покрывало на постель Мерфи. Однако каждый ее очередной порыв украсить дом заставлял Мерфи все более мрачнеть. Однажды она даже умудрилась погладить его джинсы. Тут он не выдержал.

— Черт возьми, Фиби, ребята подумают, будто у меня съехала крыша. Наглаженные стрелочки на моих «левисах»! Да ты что?

Но в его глазах читалось явное сочувствие ее действиям, а это было уже слишком. Резко отвернувшись, она умчалась в кухню, где варила огромную кастрюлю супа, но Мерфи уже оказался рядом, помогая ей поднять тяжелый котелок и поставить его на подставку. Он всегда был рядом — не позволял ей поднимать тяжелое, забивать гвозди, передвигать мебель.

Она понимала, что он сердится. Он хотел помочь. Сколько бы Мерфи ни твердил, что не возражает против ее и Берд присутствия в его доме, Фиби не могла поверить в его искренность — он сделает для нее что угодно в память о родителях.

И чем дальше, тем тяжелее ей было сознавать это. Она не могла позволить ему взвалить на себя все бремя ответственности за нее и дочь.

Ситуация в доме становилась нестерпимой.

Он дал ей денег, думая, что она с благодарностью примет их. Мерфи не мог поступить иначе, но он не подумал, как тяжело ей будет согласиться взять эту пачку долларов. Проблема заключалась в том, что она ничем не могла отблагодарить его!

Они оказались в неравном положении. Он был дающей стороной, она — принимающей. Конечно, она понимала его потребность давать, дарить, и всякий, кто увидел бы его кухню, понял бы эту сторону его натуры. Мерфи всегда обо всем заботился — о своем доме, о своей машине. Если бы он был женат, он заботился бы о своей семье. Фиби прекрасно осознавала и это. Его дом не был семейным очагом в полном смысле этого слова, но это был кров — основа существования человека.

Таким уж был Мерфи — он обеспечивал основы. Его дом был построен на века, было бы только кому поддерживать в нем порядок.

Фиби нервничала. Время шло, а ничего не менялось. Скоро ее положение станет заметным, тогда ей уже не найти работу. Она старалась не думать о той сцене в сарае, но иногда, особенно по ночам, ее тело вспоминало об этом и наполнялось неожиданным и самопроизвольным жаром. Она делала усилие, чтобы отогнать от себя воспоминания, и больше не оставалась с Мерфи наедине.

И все потому, что при встрече с ним сердце у нее замирало, а потом начинало учащенно биться. Это было таким новым и пугающим чувством, что она опасалась не справиться с собой — боялась, что бросится ему на шею, умоляя уладить все проблемы в их жизни. Такая перспектива приводила ее в ужас! Она столько времени училась быть самостоятельной, принимать самой решения и отвечать за них. Женщина не должна виснуть на шее у мужчины как бесполезное и прекрасное украшение!

Однако отчаявшаяся женщина способна на все, а Фиби уже была близка к отчаянию.

Несмотря на то, что она засыпала все местные школы и детские сады заявлениями о приеме на работу, никакой вакансии по-прежнему не открывалось. Фиби даже была готова поработать официанткой в ресторане, но и там ничего не предвиделось. Ей срочно нужна была работа — любая, с любой оплатой. Правда, она наконец смогла открыть счет в банке, поскольку пришел денежный перевод от продажи ее старой машины в Висконсине, но этих денег надолго не хватит.

Стоя перед дверью ресторана, на вывеске которого красовались замысловатые иероглифы, Фиби глубоко вздохнула, прижала руку к животу и вошла.

— Мне повезло, — рассказывала она за ужином тем вечером. — «Дом Суши» как раз искал официантку. — Она подлила Мерфи куриного супа и продолжила: — Теперь у меня есть работа. Скоро у нас будут деньги.

— Поздравляю, — сухо отозвался Мерфи.

— В чем дело?

— Я рад за тебя, Фиби. — Он положил ложку. — Когда ты начинаешь?

— Завтра. Процент от чаевых выплачивается каждый вечер, так что скоро мы слезем с твоей шеи, Мерфи.

Ложка Берд со звоном упала на стол. Берд промолчала, но, как и Мерфи, смотрела на Фиби так, точно та лишилась рассудка.

— Да, правда, Берд, скоро у нас будет собственный дом. Ли, управляющий, сказал мне, что чаевые очень хорошие. Ну же, Берд! — Фиби хлопнула в ладоши. — Что с тобой? Ведь это очень хорошая новость.

— Нет, не хорошая! Я ухожу в свой замок. По-моему, ты сошла с ума, мама.

Девочка слезла с табуретки и ушла в комнату, где стояли картонные коробки. Фиби уже разобрала и разложила вещи, но не выбрасывала коробки, потому что Берд любила играть среди них.

Фиби в смятении смотрела ей вслед, но она хорошо знала свою дочь, чтобы бежать за ней следом. Вместо этого она повернулась к Мерфи.

— Скоро ты получишь дом снова в свое полное распоряжение. Никаких чужих вещей, разбросанных по комнатам. Ты будешь рад, что мы уехали. Я знаю, тебе пришлось непросто! Мы перевернули вверх дном всю твою жизнь.

— Да, наверное.

Он отодвинул стул, взял свою тарелку и приборы и понес в мойку. Фиби пронзила неожиданная боль.

— В чем дело? Я думала, ты обрадуешься.

— Правда? — Опершись бедром о мойку, он повернулся и посмотрел на нее, скрестив руки на груди. — Я действительно рад, что ты получила то, что хотела, Фиби.

Лицо у него оставалось спокойным, но в нем ощущалось какое-то напряжение, заставившее ее почувствовать неловкость.

— Ну, работа не Бог весть какая. Рабочий день очень длинный, к тому же придется все время быть на ногах.

— Работа тяжелая, — уточнил он. Лицо у него словно окаменело, губы сурово сжались.

— Это не навсегда. Работа позволит мне сдать экзамен на получение преподавательского сертификата, потом я смогу работать учителем.

— А Берд? Кто будет присматривать за ней?

Она помедлила. Именно этого вопроса она и опасалась больше всего.

— Я договорилась, что утром и днем буду работать в садике, за это они согласились бесплатно принять туда Берд; а вечером я буду брать ее с собой в ресторан. Там даже есть место, где она может спать.

— Великолепный план! А где ты будешь спать? И как будешь добираться до той конуры, где развесишь свои шмотки?

— Прекрати, Мерфи! Это суровая правда жизни матери-одиночки. Мы так живем — работаем на двух работах, спим мало и когда придется. Я сожалею, что ты не одобряешь моих планов.

Она хотела встать из-за стола и гордо удалиться, но вместо этого оказалась возле него. Положив руки ему на плечи, Фиби сказала.

— Я благодарна тебе за все, что ты для нас сделал. Если я когда-нибудь смогу вернуть тебе долг, я это сделаю. Но мы с Берд должны жить своей собственной жизнью, а ты — своей.

— Понятно. — Его ладонь легла ей на руку. — Ты настаиваешь на этом?

— Да, — кивнула она, — так должно быть.

— Прекрасно, поступай, как знаешь. — Он резким движением сбросил ее руки. — Ты же всегда все делаешь по-своему.