Разум вернулся к нему, его строгий страж.

Пока Фиби медленно ласкала ему волосы, он позволил своим чувствам перегореть и черным пеплом осыпаться к ногам.

Нет, она не понимает, что делает. Было бы бесчестно позволить ей продолжать эту игру хотя бы одной минутой дольше!

Его руки оставались на ее бедрах, и он сражался с желанием прижать ее к себе плотнее, совсем близко.

Он продолжал бороться с собой. Это она установила правила игры, и пока что он намерен их придерживаться.

Глаза Фиби были затуманены желанием и тревогой. Она сама так сильно прижалась к нему, что он почувствовал, как острые косточки ее бедер впиваются ему в тело. На ее лице появилась такая странная улыбка, что Мерфи встревоженно усомнился, действительно ли она не понимает, что делает.

Потом она резко отстранилась и быстро направилась к дверям. Зеленый шелк ее одеяния сверкнул у него перед глазами и утонул в его душе.

Определенно, он заслужил медаль!

За то, что он такой отличный парень и верный друг, который понимает ее лучше, чем она сама. Да, он вполне заслужил медаль!

Но зеленый шелк продолжал будоражить кровь, взывая к его чувствам мужчины, призывая покончить со всеми добропорядочными рассуждениями…

Он пошел за Фиби.

Перемена настроения? Нет, наверное, не только это. Теперь, когда он немного пришел в себя и уже не чувствовал себя повидлом, намазанным на сэндвич, он подумал, что в ее поведении было какое-то настоящее чувство… Казалось, ей действительно было приятно прикасаться к нему… Какое странное чувство он испытывает. Что же происходило между ними?

Берд схватила его руку своей ручонкой, перемазанной в грязи.

— Видишь?

Она показывала на ворону, самодовольно вышагивавшую по земле. Иссиня-черные перья блестели на солнце, отливая фиолетовым. Наклоняя голову, ворона хватала клювом шланг, в оплетке которого уже расклевала несколько металлических волосков.

— Видишь? Она играет со мной в прыгалки.

— Похоже на то, — сказала Фиби, помогая Берд раскачивать шланг взад-вперед, точно скакалку. Ее глаза искоса следили за Мерфи.

Он прокашлялся. Его обязанность — сохранять трезвую голову, даже если все вокруг посходили с ума. Он справится.

— Я не знал, что девочки по-прежнему играют в прыгалки.

— Они играют во все эти игры в садике, и я тоже научила ее играть во все, что умею сама. Скакалка — недорогое удовольствие. Практически бесплатный фитнес.

Темно-карие глаза неотступно следили за выражением его лица. Хотел бы он знать, что творится в ее умной голове! Стараясь ответить ей прямым спокойным взглядом, Мерфи спросил:

— Я готов оклеивать машину, кто-нибудь мне поможет?

— Я! — Берд бросила шланг на землю. — До свидания, птичка!

Маленькими подпрыгивающими шажками она подбежала к нему, раскрывая навстречу объятия. Он поднял ее на руки — легкую, как воробышек, маленькую девочку, которая нашла в нем нечто и потянулась к нему. Сердце у него вновь сжалось.

Мерфи посадил малышку к себе на плечи. Как можно уйти из семьи, бросив такого ребенка? Он еще мог понять, когда мужчины отказывались заводить детей, но оставить на произвол судьбы своего ребенка… Что творилось в душе Тони? Что это был за человек, живший своей жизнью, нисколько не думая ни о Фиби, ни о Берд?

Похоже, Фиби сама зарабатывала на жизнь себе и своему ребенку, но почему она так долго оставалась с Тони? Почему она не заставила его исчезнуть из своей жизни после того, как они разошлись?

Ее пресловутая гордость?

Этот вопрос преследовал его всю прошлую ночь. Необходимость понять Фиби, мотивы ее поступков становилась прямо каким-то наваждением.

Ее гордость не знала пределов. Движимая самолюбием, она могла совершить что угодно!

— Я назвала ее Птичка Берд! — радостно сообщила Берд. — И знаешь что, Мерфи, я еще решила придумать имя для нашего ребенка. Мне понравилось придумывать имена. Я думаю, Армадил будет для него очень красивое имя, правда?

— Армадил? Звучит лучше, чем эрдельтерьер. — Что ж, современные родители изобретают такие невообразимые имена для своих чад, что он вполне мог представить какого-нибудь бедного малыша с именем Армадил. — Только я сомневаюсь, Берд. По-моему, есть такое животное, что-то вроде броненосца. Может, придумаешь что-нибудь более ласковое? Я не силен в именах. Как ты считаешь, Фиби? Тебе нравится Армадил?

— Я думаю, сначала надо взглянуть на младенца. Тогда и решим, справится ли он с таким именем. — Ее лицо исказила гримаса, очевидно, она с трудом сдерживала смех. — Это имя… Слишком большая ответственность называться броненосцем.

— Наш ребенок будет мальчиком, я совершенно уверена! — мрачно отозвалась Берд. — И это очень хорошо. Маленький мальчик будет нам очень кстати, правда же, Мерфи?

Она уперлась подбородком в его плечо и говорила, дыша прямо ему в щеку.

— Наверное. Даже не знаю, что ответить, Берд. Я не очень хорошо разбираюсь в маленьких детях. Они много плачут, смеются, прыгают и балуются, одним словом — с ними куча непонятных для меня проблем.

— Но со мной нет проблем, — ответила она. — Совсем никаких проблем!

Он вспомнил бумажные шарики на полу кухни, крошки и пятна на столе, эту волну детской энергии, которая накрывала его, как волна цунами, и поднял ее высоко над головой.

— Нет, Берд, с тобой нет проблем. Но это потому, что ты уже большая.

— Конечно, большая, и скоро я буду еще больше. Еще до Рождества! Мы будем праздновать мой день рождения у тебя во дворе. Ты можешь прийти, и Птичка Берд пусть приходит, и мы все будем есть мороженое.

— Мы это потом обсудим, Берд! — вмешалась Фиби. — К тому времени мы уже будем жить в нашей собственной квартире.

— Нет, мы будем жить здесь, с Мерфи! Не нужна нам эта квартира!

Ее подбородок снова уперся в плечо Мерфи. Краем глаза он видел, как Фиби покачала головой, потом она выпрямилась и строго сказала Берд, без сомнения, имея в виду и его:

— Я совершенно уверена, Берд, что к тому времени у Мерфи появятся другие планы.

Он вдруг подумал, что ему очень бы хотелось попасть на день рождения к Берд, отпраздновать ее пятилетие…

— Я обещаю, что приду к тебе на день рождения, Берд. Неважно, где ты будешь его праздновать, я там обязательно буду.

Она похлопала его по макушке.

— Я знаю, ты придешь. — Наклонившись ниже, к его уху, она прошептала: — И мы будем праздновать у тебя во дворе.

— Этого я обещать не могу, но я точно буду с тобой в этот день. А теперь давай займемся машиной, потому что я хочу выиграть первую премию на параде.

В глубине участка Мерфи построил большой сарай, где хранил разный хлам и все, что не влезло в гараж.

Отперев замок, он распахнул двери, и густая пыль заклубилась в ярком солнечном свете. Берд чихнула и наклонилась вперед.

— Ух ты! Елочные игрушки! И ракушки! — Она подпрыгнула у него на плечах и изогнулась, чтобы заглянуть ему в лицо: — Мы будем наклеивать это на твою машину? Знаешь, мама сказала мне, чтобы я очень аккуратно обращалась с твоей красной машиной, Мерфи! И я была очень аккуратной.

— Я знаю, Берд.

Он и сам не мог понять, как этой крошке удалось так быстро покорить его сердце. Он никогда не хотел иметь детей и даже всерьез полагал, что их совсем не любит. Но дочь Фиби — другое дело. За ее кипучей активностью, говорливостью и взрослой рассудительностью таились печаль и беззащитность, что будило в нем воспоминания о пятилетнем мальчике, однажды брошенном на заправочной станции, о мальчике, которого он так хотел забыть.

— Я хочу все это посмотреть!

В полутемном сарае прямо перед ними красовался старый черный автомобиль, оклеенный пуговицами, ракушками и пластмассовыми фигурками.

— Это что еще за монстр, Мерфи? Господи, да ей лет тридцать! — Фиби медленно обошла вокруг машины. — Что это, Мерфи?

— Ты же слышала, мама, это машина, которая выиграет парад! — Берд сползла с плеч Мерфи и затопала кроссовками по бетонному полу сарая.