Вэнь Динжу, будучи наставником наложниц Цзинь и Бао, знал дворцовые дела лучше, чем кто-либо другой, а министр Гун Пин обучал самого императора, и тот часто жаловался учителю на деспотизм старой государыни. С этими людьми Цянь Дуаньминь был в очень близких отношениях, и поэтому сейчас, когда разговор коснулся описанной выше темы, оказался сравнительно осведомленным.

— Я тоже кое-что слышал о размолвке между двумя дворцами, — промолвил он, — но, как мне кажется, на низложение государя старая императрица вряд ли решится пойти. Конечно, она давно уже мечтает об этом, но ведь сейчас самый разгар войны, положение исключительно опасное. Думается, что ваше беспокойство не более основательно, чем страх человека из Цзи[315]. Если же это по-прежнему вас волнует, то генерал Лю Икунь на ваше счастье как раз в Пекине. Можете тайно повидаться с ним и попросить принять соответствующие предупредительные меры. А я посоветуюсь с канцлером Гао Янцзао и министром Гун Пином. Под предлогом защиты столицы мы вызовем в Пекин старого генерала хуайской армии Ни Гутина. Этот человек предан императору и смел, с ним можно быть абсолютно спокойным. Кроме того, мы попросим Чжуан Чжидуна — губернатора провинции Цзянсу — разместить войска Фэн Цзыцая в районе Хуайхэ — Сюйчжоу. Эти меры заставят императрицу призадуматься, а если она и решит что-нибудь предпринять, мы будем готовы к отпору.

Вэнь Динжу восхищенно согласился.

— На мой взгляд, — продолжал Цянь Дуаньминь, — в настоящее время нас больше всего должны тревожить неудачи на фронтах. Вы один из активных сторонников военных действий и не можете не нести некоторой ответственности за сложившуюся обстановку. Смотрите: в прошлом месяце мы потеряли остров Люгундао; военный флот, который создавался с таким трудом в течение многих лет, полностью уничтожен; адмирал Дин Юйтин отравился, чуть ли не весь Шаньдун занят японцами. Сун Цинь со ста тысячами отборных солдат пять раз штурмовал город Хайчэн, где засело шесть тысяч японцев, но так и не сумел его взять. Сейчас вся надежда на шестидесятитысячную хунаньскую армию под командованием Хэ Тайчжэня, но она еще не приступила к действиям. Позавчера я получил от Хэ письмо. Он очень расстроен обвинениями, которые выдвинул против него цензор, и сообщает, что один его генерал под предлогом защиты Ляояна ночью удрал со своей армией с фронта, чем сильно поколебал боевой дух войск. Хотя Хэ Тайчжэнь по-прежнему бодрится и хвастает, я все же ужасно беспокоюсь за него.

Нельзя не признать, что при таком положении переговоры о мире являются единственным средством спасения. Однако наши дипломаты не сумели исполнить возложенной на них миссии: японцы придрались к каким-то выражениям в их верительных грамотах, и они только зря проездили. По правде говоря, в качестве полномочного представителя здесь годится только один Ли Хунчжан. Да, только он! Причем ему необходимо дать право решать вопрос о контрибуции или уступке земли. Конечно, это будут не переговоры между двумя равноправными государствами, а всего лишь соглашение с победителем у стен осажденного города! Можно представить себе, какие грандиозные потери нас ожидают!

На днях император специальным указом назначил Ли Хунчжана главой делегации, сняв с него все ранее наложенные взыскания, и сейчас диктатор севера обсуждает с князем Благонамеренным и другими основное направление переговоров. Канцлер Гао Янцзао и министр Гун Пин не пожелали участвовать в этом обсуждении, уподобившись человеку, который, заткнув уши, крадет колокольчик. Если бы Хэ Тайчжэню удалось наверстать хоть часть упущенного и одержать крупную победу, подобно Фэн Цзыцаю во франко-аннамской войне, нам было значительно легче вести переговоры!

— Я слышал, что ваши земляки из провинции Цзянсу устраивают сегодня прощальный пир в честь советников северного диктатора — Ма Чжунцзяня и У Чиюня. Вы тоже в числе хозяев? — спросил Вэнь Динжу.

— Да, я как раз собираюсь идти туда. С Ма Чжунцзянем я хорошо знаком и даже читал составленную им «Грамматику», а У Чиюнь, говорят, известный ученый. Он не только способный дипломат, но и большой специалист по западной философии. Необходимо пойти послушать, что они думают о нынешней обстановке!

Узнав, что Цянь Дуаньминь торопится на банкет, Вэнь Динжу не решился больше занимать его разговорами и, распрощавшись, удалился. Цянь поспешно облачился в красивое платье, предназначенное специально для приемов, приказал заложить коляску и направился к цзянсускому землячеству. Когда он приехал, столичные чиновники в парадных мундирах уже заполнили до отказа восточную гостиную, и Цянь Дуаньминь по очереди поздоровался с каждым из них. Вскоре привратник ввел двух долгожданных гостей. По умному, благородному лицу, стройной фигуре и черным усикам Цянь Дуаньминь узнал в первом Ма Чжунцзяня. Второй — с широким суровым лицом, большими ушами и пышной бородой, — вероятно, был У Чиюнем. Члены землячества заранее выбрали Цянь Дуаньминя распорядителем банкета, поэтому он поднес гостям чай, сказал несколько вежливых фраз и попросил всех пройти в большой зал. Когда церемония с разливанием вина и усаживанием[316] была закончена и шум стих, Цянь взял слово:

— За последнее время уважаемый господин Ли Хунчжан немало потрудился на благо родины. Надеемся, что это не отразилось на его здоровье. Когда вы собираетесь поехать в Японию? Вся страна с надеждой взирает на вас!

— Положение на фронтах становится все опаснее. Каждый день промедления способен лишь увеличить наши потери! — ответил Ма Чжунцзянь. — Диктатор севера сам очень торопится с отъездом и думает выехать завтра, сразу же после аудиенции у императора.

— Весь народ считает мирные переговоры позорными! — воскликнул Чжан Цянь. — То, что диктатор не испугался общего мнения и решил ехать в Японию, со всей очевидностью доказывает, что он верный помощник государя и преданный сановник! Но есть ли уверенность, что в результате этих переговоров не будет поставлено на карту само существование государства?

— Сунь-цзы говорил: «Знай других, знай себя, и ты победишь во всех битвах», — ответил У Чиюнь. — Разве господин Ли Хунчжан был против войны? Но для войны нужны силы, а диктатор понимал, что у нас их недостаточно, в то время как у японцев их избыток. Он не пошел вслед за невежественными и надменными людьми, которые недооценивали силы врага и легкомысленно настаивали на войне. Исход военных действий подтвердил правильность его точки зрения, однако господин Ли Хунчжан превыше всего ставит интересы отечества и поэтому забыл о нанесенных ему обидах. Обстановка сейчас такова, что мы рады каждому, даже маленькому достижению. О какой уверенности тут может идти речь?!

— Диктатор севера прилагал большие усилия к созданию флота и после маневров представил императору радостное донесение! — возразил чиновник Гун Гунфу. — Кроме того, действующие войска состояли преимущественно из отборных бойцов хуайской армии. Так почему же они были разбиты? Ли Хунчжан, считающийся талантливейшим полководцем, командовал всей армией, и за ее боеспособность он, казалось бы, должен нести некоторую ответственность!

Ма Чжунцзянь улыбнулся:

— Дорогой Гунфу, ты ведь сам все прекрасно знаешь. Разве военные ассигнования не расходовались из года в год на другие нужды?! Разве диктатор не заявлял, что ему не хватает отпускаемых средств?! Разве поражения не связаны с недостатком оружия?! Да, в военных делах мы постоянно испытывали помехи! Когда вернешься домой, можешь спросить об этом у своего деда, министра Гун Пина. За сложившуюся ситуацию должен нести ответственность каждый, и господин Ли Хунчжан от своей доли не откажется!

— Я не собираюсь защищать Ли Хунчжана, — возмущенно вставил Инь Цзунъян, — но меня удивляет одно: всего несколько месяцев назад все как очумелые вопили о войне. А сейчас, когда мы потерпели поражение, каждый кому не лень ругает диктатора севера! Мне кажется, что причину нашего провала нужно искать не в Тяньцзине[317], а в столице. Господин Ли Хунчжан, отличающийся дальновидностью, еще в мирное время предлагал реорганизовать вооруженные силы. Но что он мог сделать, когда чуть ли не каждая его смета встречала отпор со стороны Палаты внешних сношений и министерства налогов?! Когда японцы потопили корабль «Высокий взлет», диктатор просил выделить средства для приобретения оружия и советовал закупить в Южной Америке эскадру броненосцев, но ему, как всегда, отказали. А сейчас эти люди говорят: чтобы разгромить крошечную Японию, было вполне достаточно тех приготовлений, которые сделал Ли Хунчжан. Они, видно, забыли, как некогда сами выступали против его предложений! Подумайте, господа, разве диктатор севера заслужил эти упреки?