— Святой? — губы Гарое изогнулись чуть сильнее. — Может быть, вам рассказывали не обо мне?

— Уверена, что о вас! — Илкер отчаянно не хватало веера, чтобы стукнуть им по груди этого монументального священника. — Это же вы живете в доме привратника и не женитесь, потому что ваш большой дом заняли эти несчастные, а другой дом для них никак не построят?

Она сумела озадачить Гарое. Мельком взглянула на Улма — тот чуть нахмурился: "Не переигрывай!" — читалось в его взгляде. Ну да, надо быть глупенькой, но не настолько же! Мало ли, что рассказал ему Кирос, еще заподозрит неладное.

— Я пока не собирался жениться, не знаю с чего вы…

— Так сколько вам нужно? — деловито поинтересовалась она, умеряя пыл.

Гарое пришел в себя.

— Нужно нам много. Вряд ли вы выделите такую сумму, учитывая недавнее приобретение Меары. Но давайте обговорим это в доме?

— Конечно. Только позвольте сначала вам представить. Это, — она махнула на Раддая, — мой секретарь мастер Заза, — и добавила небрежно. — Моя горничная.

— Вы ездите с горничной? — удивился священник.

— Да… Хочу взять компаньонку, но еще не нашла подходящую. А какая-то девушка со мной должна быть, не хочу, чтобы пошли слухи…

— Я понимаю… Но, думаю, при нашей беседе она вполне может и не присутствовать. Пусть пообщается с моей кухаркой. Пойдемте, ваше высочество, — Гарое направился в дом чуть впереди.

Он снова стал непроницаемым. Они устроились в маленькой комнатке, служившей отцу Гарое и спальней, и кабинетом. В дальнем углу стоял топчан, застеленный простым покрывалом. Стены — беленые, без всяких украшений. Отец Гарое опустился в потрепанное кресло, другое стояло напротив, и Илкер села в него. Раддай занял место у двери на стуле. Послушная Айна исчезла. Хорошо, что ее отправили к кухарке, — узнает от нее что-нибудь.

Илкер быстро окинула взглядом старенький комод и такой же старенький письменный стол, каминную полку с глиняной вазой и цветами бессмертника в ней, плетеный соломенный коврик на полу, и сделала вывод — или Гарое на самом деле святой, или умело притворяется. Более скромной обстановки она еще не встречала. Удовлетворившись осмотром, она защебетала обо всем сразу: о своей внезапно переменившейся жизни, о возвращении Меары законным владельцам, о неожиданной смерти мастера Кироса и средствах необходимых для приюта, который, кажется, одновременно является и больницей…

Отец Гарое слушал ее с тем же выражением лица, с каким вышел из дома. Она не могла определить: утомился он ее болтовней, не доверяет ей, или наоборот внимает с радостью. Когда она заикнулась о книгах, которые читает в церковной библиотеке, он перебил ее.

— А ведь у меня есть одна книга, которая вам нужна! — и крикнул куда-то в проем двери. — Дарда, пойди сюда! — слугу Илкер так и не увидела, он стоял в коридоре. — Вы не возражаете, если ваш слуга принесет эту книгу из церкви? Я не могу здесь хранить все необходимое.

— Нет, не возражаю, — заверила Илкер.

— Дарда, — снова обратился Гарое к невидимому слуге, — проводи мастера Зазу в церковь, покажи нашу библиотеку. Вы, конечно, возьмите любые книги, которые вам приглянутся, — заметил священник уже Раддаю, — но прежде всего обратите внимание на книгу легенд. Там очень много интересного, и далеко не все описанное сказки. Только люди, во что не хотят верить и не могут доказать, относят к легендам.

Заза поклонился и вышел, не сказав ни слова. На какое-то время Гарое умолк, но, услышав хлопок двери, вновь обратился к Илкер.

Девушка открыла рот, чтобы продолжить болтовню, но священник ее прервал.

— Мне кажется, достаточно, — заявил он.

— Что достаточно? — опешила Илкер.

— Достаточно вы притворялись. И теперь, когда мы одни, вы можете быть самой собой. Мастера Зазу и горничную к вам приставили, чтобы следить за вами. Так?

— Что вы! — воскликнула Илкер. — Вовсе нет!

— Но когда их в вашем доме не было, вы вели себя иначе. Покойный мастер Кирос рассказывал о вас с восторгом.

Девушка покраснела.

— Мастер Кирос был слишком снисходителен ко мне, право. Я вовсе не притворялась, я…

— Ваше высочество, — мягко промолвил священник, — зачем вы приехали ко мне? Не для того, чтобы исповедаться и просить о помощи, тогда для чего?

— Отец Гарое, я услышала о ваших затруднениях, — залепетала Илкер. — И хотела помочь, тем более что у меня есть такая возможность сейчас. Простите, если отняла у вас время… — краска с ее лица так и не сошла.

— Хорошо, — священник поднялся и подошел к письменному столу. Девушка тоже торопливо встала. — Вот, — он подал ей два листка, — точные расчеты, сколько и на что мне нужно денег. Если вы или… господин Полад сочтете нужным покрыть часть расходов или все расходы, буду очень вам благодарен. Но от общения с вами я вынужден пока воздержаться. По крайней мере до тех пор, пока вы не посчитаете необходимым быть со мной искренней. Прошу меня простить, — он склонил голову и вышел из комнаты.

Илкер ничего не оставалось, как выйти за ним следом, неловко теребя поданные ей листки.

23 сабтамбира, Беероф

— Шереш, — Бернт обессилено прислонился к стене и бросил лопату. С него лил пот, он вытер лоб, не переживая о том, что испачкается. — Почти неделю возимся, а даже трости не прокопали. Чудовищная стена.

— Я предупреждал, что будет тяжело, — Щутела размеренно долбил кладку.

В полумраке подвала виднелась лишь тень, будто припадающая к стене. Казалось, солдат вообще не уставал.

— Предупреждал, конечно, — согласился Элдад. — Если честно, дай мне меч, поставь передо мной очередь длиной в два лавга, и я бы убил всех одного за другим, гораздо быстрее, чем мы долбим этот камень.

— Это точно, — вновь поддакнул Щутела, не отрываясь от работы. — Меч вам сподручнее, чем лопата. Да и мне меч больше с руки.

— Нравишься ты мне, Щутела, — усмехнулся Бернт и нагнулся за лопатой, чтобы собрать куски камней в мешок, из которого только утром выгрузили камни Зары и сложили у стены. Скривился от боли, когда черенок коснулся ладони. — А вот кровавые мозоли не нравятся, — он нахмурился.

— Так вы бы перчатки надели, — предложил Щутела.

— Когда не умеешь копать, — опечалился Элдад, — неважно надеты перчатки или нет.

В памяти вспыхнула картинка: женщина в ночной сорочке с окровавленными плечами бьется на плахе. Он схватился за лопату с такой силой, словно она была спасением, и остервенело кидал камни, не обращая внимания на боль. Только когда мешок наполнился, он остановился и на этот раз повис на черенке, давая отдых спине.

— Щутела, — вновь заговорил он. — Я вот тут считаю. У нас семнадцать дней. Копать надо девятнадцать тростей. Так выходит трость за день надо копать, а не за пять дней, как мы. Иначе никак мы не успеем.

Какое-то время в подвале раздавался только мерный стук лома о камни. Потом Щутела тоже прервал работу, глотнул вина из стоящего рядом кувшина, утер губы тыльной стороной ладони. Внимательно посмотрел на Элдада.

— Как вы думаете, господин хороший, я считать умею?

Бернт не удержался и хмыкнул. Помолчал, не зная, что ответить.

— Полагаю, да, — начал он неуверенно. — Вы ведь все-таки…

— Ваша правда, умею, — подтвердил Щутела. — Только когда мы под стены замков камни Зары закладывали, нам считать запрещали. Иногда специально выбирали тех, кто считать не умеет. Потому что на войне ты должен знать: эту стену надо взорвать, иначе твой друг погибнет. Сотня погибнет. Две. Они не виноваты, что ты считать научился. Они надеются, что ты взорвешь стену и сохранишь им жизнь. Поэтому арифметику забываем, берем лом и долбим. Не обращая внимания на стрелы и арбалетные болты, на то, что на голову кипящее масло норовят вылить, на то, что камни Зары в тебя швыряют. Просто долбишь, пока не дойдешь до нужного места. И знаете что? Это с арифметикой кажется долго и даже невозможно. А когда без арифметики-то… Тогда, глядишь, за крепким камнем, где и рыхлый попался, а где и вовсе пустота. И дело быстрее пошло.